Читать книгу Одегон – 03,14 - Лариса Харахинова - Страница 9

Несколько раз она попала на презентации различных МЛМ компаний, где похожий у всех сценарий, поразивший Дашкины нежные уши в самое сердце, выглядел примерно следующим образом.

Выходила на сцену вполне приятная дама весьма элегантного возраста и – «о времена, о нравы!» – радостно рассказывала во всеуслышание о том, как она месяц не могла осчастливить своего бела-друга. Говоря человечьим языком, дама, совершенно не стесняясь публики, говорила про свой нереально-долгий, длиною в месяц, запор и прочитанную в туалете «Войну и мир». Дашкино сострадательное воображение живо представило, как эта дама, тужась до посинения, читает Толстого и никак не может ни постичь, ни достичь органического хэппи-энда!

Тем временем дама, бодро продолжала грустную историю своего «никак», перечисляя медицинские термины, незнакомые Дашкиному уху, но звучавшие довольно устрашающе на латыни. Минут десять занимало это повествование о пошатнувшемся здоровье и зачитанном до дыр томе, и как всё и всем было плохо вокруг. И никакой надежды.

А потом, в самый отчаянный момент, случилось чудо! Она встретила на своем пути другую даму (выплывающую при этих словах из-за кулис с распахнутыми объятьями и широкой улыбкой), которая тоже когда-то «ну, никак!», и тоже перечитала всю русскую классику в тщетной попытке обрести свое физиологическое счастье. И у которой тоже не получалось, пока она не встретила на своем пути другую даму (тоже плывшую павой), а порой и не даму, который тоже плыл и никак…

В общем, «бабушки падали и падали», дамы плыли, и русская классика не могла осчастливить всех страждущих.

Но вот, наконец, случилось – все они встретили на своем пути тот дивный продукт с дерзким, жизнеутверждающим названием (включалась громкая музыка). Тут же у всех страждущих немедленно случился «прокак», плюс ежедневное счастье в ЖКТ.

И потому они задернули плотной шторкой великую классику, ставшую теперь неактуальной, и пошли нести секрет своего счастья в массы.

В конце выступления у всех звучало: если хочешь похудеть, заработать, и так же радостно щебетать в микрофон про свои «никаки» – не читай классиков, а спроси меня «как». Затем все дамы, пронзительно рассказавшие со сцены о своих многотомных страданиях, прямо на сцене целовались и обнимались, даже пели и чуть ли не летку-енку танцевали, непрерывно улыбаясь в зал.

А потом они спускались со сцены к народу – собеседовать всех тех, кто пришел сюда в надежде стать «помощником руководителя» и зарабатывать «от 1000 долларов в месяц».

На первом собеседовании к Дашке подсел мужчина, с суетливо бодрящимся лицом и несвежим дыханием и начал рисовать кружочки, стрелочки и писать какие-то цифры и приписывать рядом проценты.

Пока он говорил, Дашка рассматривала его пиджак, бывший когда-то «с покушеньями на моду» и не менее оптимистичный в те же времена галстук. Все казалось покрытым старой-престарой пылью, даже его складки и морщины на лице. «Интересно, кем он работал до всех этих перестроечных сумятиц?» – думала Дашка, пока он втолковывал ей тонкости многоуровневого маркетинга, и пыталась представить его молодым, веселым и обаятельным.

Думал ли этот лысоватый и крысоватый на вид дядечка, в свои кудрявые и полные надежд двадцать пять, что через пару десятилетий будет убитым голосом нести несусветную ахинею людям. И сам себя, наверное, стыдиться.

Спросить она не решалась и терпеливо слушала занудную речь про то, как однажды в студеную зимнюю пору она сядет в свой шикарный шестисотый мерседес, и все други и недруги, соседи и случайные прохожие будут ей завидовать черной завистью. А она с гордо поднятой головой поедет в дорогой бутик, затем в ресторан, а после сытного ужина можно и в казино шикануть.

Нарисованная им картинка была настолько абстрактной, ни одним боком ни разу не соприкоснувшейся с Дашкиной действительностью, что никаких эмоций не вызывала. Мало ли что творится в параллельных мирах, зазеркальях или на экране.

Мерседесы, как и вообще все колесные транспортные средства, Дашкину дремучую натуру не прельщали. Прав у неё отродясь не было, было только удостоверение тракториста-машиниста третьего класса, полученное в 10 классе, не столько из любви к тракторам, конечно же, но из-за того, что директриса вместо уроков труда ввела в школе уроки машиноведения, где девочки 9–10 классов вместо кройки и шитья проходили устройство трактора, за руль которого она села лишь однажды, во время экзамена по вождению, чуть не закончившегося сносом столба. С тех пор осталось твердое убеждение, что водить машину она если и сможет когда-то, то только в чистом поле. Возможно, потому её всегда тянуло в поля, подальше от городской суеты.

И если бы этот дядечка произнес что-нибудь про дом в чистом поле у чистой речки, или в чистом бору у подножия гор, тогда Дашкина душа, скорее всего, мгновенно откликнулась бы, раскрывшись навстречу обещанным золотым горам. Но тут перед ней разворачивалась картинка чужой мечты, запертой в тупиковом загазованном пространстве, из которого Дашка мечтала вырваться на волю. И потому, слушая его вполуха, она просто рассматривала пришедших «гостей вечера», как их назвали в самом начале, и подсчитывала, на сколько ещё собеседований хватит её терпения и поездок на проездном.

Когда же дядечка, казалось, на мгновенье проснувшись и отряхнувшись от пыльного сна, воодушевленно произнес: «Представьте, как вам будут завидовать все ваши друзья!», Дашка довольно резко произнесла: «Если я разбогатею, мои друзья, в отличие от ваших, за меня только порадуются». Быстро покинув душный зал, она вышла на воздух и пошла к метро.