Читать книгу Иронический человек. Юрий Левитанский: штрихи к портрету - Леонид Гомберг - Страница 7

Без сомнения, правы критики, назвавшие Ю. Левитанского «поздним поэтом». Да и сам он не раз говорил об этой своей «творческой особенности». Вообще, поэтический возраст – одна из тех проблем, над которыми он размышлял непрестанно: «Говорят: поэзия – удел молодых. А я хочу написать о том, чем никто почему-то не занимается: о поэзии стариков, поскольку лучшая поэзия второй половины XX века – это поздний Пастернак, поздняя Ахматова, поздний Твардовский, поздний Самойлов. Это феномен нашего времени. В XIX веке один Тютчев как исключение, в XX – почти правило».

Впрочем, это свойство его таланта нисколько не отменяет очевидного факта: среди стихов поэта, датированных 1940 годом, есть прекрасные строки, которые в полной мере обнаруживают будущего мастера.

«Позднее дыхание» не просто факт биографии Ю. Левитанского, это отличительная черта его творчества: зрелость мысли, взвешенность оценок, глубина его размышлений, скупость его поэтической музы – все это имеет в своей основе не раз подмеченную критиками и вполне очевидную для его почитателей поздность.

В самом деле, в пору, когда вышел в свет «Кинематограф», первая книга, принесшая Левитанскому широкую известность, поэту было уже около пятидесяти… Формально охватывающее весь полный «годовой» цикл развития человека и человечества повествование начинается именно с лета – зрелой поры, а оканчивается – весной, возвращением в детство и юность, да и «воспоминания» проходят сквозь ткань книги в «обратном порядке» – от послевоенных скитаний повзрослевшего мужчины к раннему детству, почти еще бессознательному. Даже его знаменитая «долгая строка» впервые во всем своем блеске появляется лишь в книге «День такой-то» (1976) на шестом десятке лет…

И в жизни его все случалось поздно, все – наоборот, в обратном порядке: отцом, притом многодетным, стал после пятидесяти, после шестидесяти – влюбился, как школьник, лишь после семидесяти обрел какую-то социальную стабильность!

Да и первое свое московское издание – «Стороны света» (1959) поэт осуществил только в тридцатисемилетнем возрасте – на сакраментальной поэтической дате, отмеченной еще В. Высоцким – «на цифре 37». Можно, таким образом, утверждать, что «ранний» Левитанский начался после тридцати семи – в том возрасте, когда ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Блока, ни Есенина, ни Маяковского в живых уже не было.