Читать книгу Иронический человек. Юрий Левитанский: штрихи к портрету - Леонид Гомберг - Страница 9

Подлинное литературное признание принесла Юрию Левитанскому поэтическая книга «Кинематограф», которая и определила его судьбу как выдающегося российского поэта последней трети XX века.

«Кинематограф» – книга особая, очень похожая на поэму. Структура ее очерчена столь точно и строго, что за всем этим странным переплетением фрагментов сценария, воспоминаний и снов и впрямь проглядывает некое подобие сюжета. Принцип киномонтажа, неожиданно перенесенный Левитанским с экрана в поэзию, должен был, по мысли автора, не просто привнести в книгу многокрасочный иллюзорный фон, но и с помощью ограниченной в средствах поэтической формы развернуть целую жизнь человека.

Следующая книга Ю. Левитанского «День такой-то» была призвана осуществить прямо противоположную творческую задачу. Если «Кинематограф» явился широкой ретроспективой духовного становления и развития личности, то новая книга есть не что иное, как попытка поэта пристально вглядеться в один только день, в один час, даже в одно мгновение человеческой жизни. И снова – мы наблюдаем четкую организацию поэтического пространства книги, логическое, вполне естественное развитие поэтической идеи.

Кроме окончательного становления Ю. Левитанского как крупнейшего мастера русского стиха семидесятые годы преподнесли поэту и позднюю радость отцовства: в эти годы в семье родились три дочери, почти погодки, которые отныне и на всю жизнь становятся его страданием и блаженством, вдохновением и мукой, восторгом и страхом.

Отражением этой сложной гаммы поэтического чувства стала его новая книга «Письма Катерины, или Прогулка с Фаустом», где автор вознамерился осуществить совсем уж невероятное: остановить и растянуть во времени и пространстве то единственное и неповторимое мгновение человека зрелой поры, которое не только позволяет зафиксировать настоящее, не только обозреть прошлое, но и предвидеть будущее…

Смутные 80-е неожиданно оказались в жизни поэта трамплином для следующего лирического взлета. Тут, кажется, вмешалось само провидение: шестидесятитрехлетний мэтр во время отдыха на прибалтийском курорте влюбляется в девятнадцатилетнюю провинциальную студентку. Эта любовь озаряет теплым и лучезарным светом все последнее десятилетие жизни поэта. Осененный этим благостным чувством, Левитанский создает новую книгу «Белые стихи», которая, как оказалось, явилась его лебединой песней – прощанием с нами и завещанием нам, идущим вослед.

В 1990 году врачи настаивают на операции по шунтированию сосудов. А поскольку в те годы в России только начинала всерьез развиваться сосудистая хирургия, операцию такой сложности Левитанскому посоветовали делать за рубежом. Разумеется, стоило это недешево – таких денег у него не было. В самом деле, откуда у советского пенсионера (хотя и ветерана войны) могут они появиться при пенсии около полусотни долларов? На помощь пришли друзья, в прежние годы покинувшие Россию. Владимир Максимов опубликовал письмо, на которое откликнулись несколько человек, среди них Эрнст Неизвестный, Иосиф Бродский, Михаил Шемякин и другие. Максимов организовал операцию в небольшом католическом госпитале бельгийского города Намюра. После всех волнений операция прошла успешно.

В начале 90-х поэт испытывает творческий подъем. Он приступает к работе над следующей книгой стихов. И самому поэту, и всем его окружающим ясно, что он находится на пороге какого-то нового поэтического открытия. Тот, предыдущий этап был пройден: уже в «Белых стихах» он порой пытается докричаться до нас из бездны грядущего…

Но произошло то, что произошло: ни времени, ни сил ему больше отпущено не было.