Читать книгу Авось, Небось и Кабы (сборник) - Лев Кожевников - Страница 18

Как все людоеды, этот Людоед тоже в пещере жил. Один. Посреди пещеры у него огромный очаг сложен. Над очагом на треноге огромный котёл на цепях висит. И огромная гора костей в углу белеется.

– Вот мы и дома, деточка. Здесь я живу. А это моё логово.

Сбросил Людоед мешок на стол. Пистолеты выложил.

– Ой! Поосторожнее. Ты мне все кости переломаешь!

Захохотал Людоед, заухал.

– Не бойся, глупышка! Я деток люблю. Варёных, печёных, жареных… Всяких люблю! Сейчас мы с тобой огонь разведём. Вот так…

Сунул Людоед вязанку хвороста в очаг и спичку поднёс. Горошинка тогда спрашивает:

– Ты меня с овощами будешь готовить? Или просто так?

– О! Вовремя напомнила… Молодец, хвалю!

Притащил Людоед корзину с капустой, корзину с картошкой, корзину с морковью, с луком. И в мешок вывалил Горошинке на голову. Ладно, увернуться успела. А Людоед по сторонам озирается.

– Где-то мои палки-отбивалки? Куда засунул?

Пока Людоед палки искал, Горошинка серпом дырку в мешке прорезала и наружу выбралась. Спрыгнула на пол и – под стол. В тень спряталась. А тут Людоед идёт-топает. В лапах какой-то футляр держит, узорами расписанный. Положил футляр на стол и командует:

– А ну-ка, палки-отбивалки, сделайте мне из этой девчонки хорошую отбивную. Гоп ля!

Только сказал, крышка сама собой откинулась, и из футляра две палки наружу выскочили. Толстые, тяжёлые, медными шишками усеяны. Над мешком зависли и – давай мешок со всех сторон молотить. Будто сноп на токовище[29].

Сообразила Горошинка, что за палки такие. Сама плачется:

– Ай! Ой! Как больно… ой, больно! Ай, ай, ай! – И замолчала.

Даже Людоеду жалко девчонку сделалось. Вздохнул, но… ужин – дело святое. Да и всех разве пережалеешь? Хлопнул в ладони.

– Эй, палки-отбивалки! Ступайте на место!

Обе палки – хлоп! И в футляр. Крышка за ними захлопнулась. Глядит Людоед, а из котла над очагом уже пар валит. На сухом хворосте вода в два счёта вскипела. Пора девчонку варить. Схватил Людоед со стола мешок и всё содержимое в котёл вывалил.

Горошинка из-под стола снова запричитала:

– Ой, ай! Горячо, горячо! Ой, горячо! Ты меня сваришь, дядечка!

Заглянул Людоед в котёл, удивляется.

– Хы! Живая ещё… Ладно, пускай варится.

Плюхнулся Людоед в кресло, ноги на стол и захрапел. А когда варевом запахло, проснулся, черпак в руки и к котлу идёт. Поворочал черпаком в котле. Попробовал.

– Кажись, готово! А девчонка где?.. Разварилась, что ли?

Снял Людоед котёл с огня, на стол поставил. И слюнявчик на грудь. «Ням-ням!» – рычит. И огромным черпаком кипящее варево прямо в пасть забрасывает. Такая вот глотка у него лужёная оказалась! Хлебал, хлебал, пока черпак по дну не застучал. Потом голову в котёл засунул, дно, стенки вылизал. Поднял котёл над головой и остатки в рот слил. Уф! Отвалился на спинку кресла, а котёл, чтобы лишний раз не вставать, на голову надел. Живот у Людоеда большой-пребольшой сделался. Больше котла. Сидит, отдувается, по животу себя поглаживает. Однако сомневаться начал:

– Что-то мяса я совсем не почувствовал? Пожалуй, тоща девчонка оказалась.

А Горошинка из-под стола поддакивает:

– Конечно! Я же Горошинка. Ты и не заметил, как меня проглотил.

Людоед даже подпрыгнул в кресле. Озирается по сторонам.

– Э… ты где?!

– Где, где… У тебя в животе, конечно. Здесь темно и сыро. И пахнет дурно!

Людоед снова в кресло плюхнулся. По животу себя похлопал.

– Ой! Ай! – Горошинка кричит. – Не бей так сильно, ты мне по голове попал!

Повозился Людоед в кресле. Вслух думает:

– Напрасно я эту девчонку съесть поспешил. Вначале её откормить надо было, как поросёнка. И дать подрасти. А уж потом…

– Ты можешь съесть меня ещё раз. Мне совсем не жалко.

От такого предложения у Людоеда глаза на лоб.

– Это… как это? Ещё раз?

– Очень просто. Открой рот пошире. Я и выберусь.

Людоед пасть разинул. Ждёт-пождёт, когда дрянная девчонка наружу выберется. А Горошинка и говорит:

– Я не могу дотянуться. Очень высоко. Ты ложись на пол, тогда я выберусь.

Лёг Людоед на пол, живот горой. И снова пасть разинул, даже глаза закрыл. Выбралась Горошинка из-под стола, хлопнула обжору ладошкой по губам и – будто бы на пол спрыгнула.

– Всё, можешь рот закрыть.

Людоед пасть захлопнул, сел на полу и на девчонку во все глаза таращится. Головой трясёт.

– Живая!

Рассмеялась Горошинка, пальчиком по пустому котлу постучала.

– Эй, ты же собирался меня откармливать. А сам всё съел. Один!

Людоед только лапой махнул. Ушёл куда-то в тёмный угол, порылся в сундуках и со скатертью возвращается. Расстелил скатерть на столе. Командует:

– А ну-ка, скатерть-самобранка, накорми нашу гостью, да повкуснее. Гоп ля!

Смотрит Горошинка: от кушаний и напитков стол ломится. Чего тут только нет. Глаза разбегаются. Обошла стол кругом и к Людоеду оборачивается. Сердитая.

– Я думала, ты голодный, а у тебя даже скатерть-самобранка есть. Как не стыдно?! Да за этот стол можно всю деревню усадить.

Людоед растерялся от таких слов.

– Ну, я… это? Я детишек очень люблю. Вот.

– Людей только дикари едят. Ты что, дикарь?

– Не, не, не! Я это… детишек, вроде как?

– Смотри: жареная баранина. Как вкусно пахнет! А это телятина заливная, в соусе. Балычок[30] с петрушечкой. Ну-ка, садись за стол. Ешь, как люди едят!

Уселся Людоед за стол. Спрашивает:

– А ты?

– У тебя ещё кресло есть? Или табуретка?

– Нету… а зачем?

– Тогда посади меня к себе на колени. А то мне не достать.

Людоед осторожно, чтобы не раздавить ненароком, посадил девочку себе на колени. Спрашивает:

– А ты меня не боишься разве?

Горошинка по небритой щеке его погладила. Жалеет:

– Бедненький, несчастненький Людоед! Мне ужасно тебя жаль, до слёз.

Удивился Людоед. Обидно ему показалось.

– Это почему я несчастненький?

– Потому что злой. Злых никто не любит, никто дружить с ними не хочет. Они такие одинокие, такие несчастные! Видишь, у тебя даже второго кресла нет.

Людоед глазами по углам пошарил. И вправду! Даже табурета, и того нет.

– Это потому, – Горошинка говорит, – что в гости к тебе никто никогда не приходит. Ты совсем-совсем один, бедненький.

Задумался Людоед над её словами. Голову на грудь повесил. А Горошинка, будто птичка малая, здесь, там со стола поклевала. И сыта сидит. Про жалейку вспомнила.

– Хочешь, я песенку тебе сыграю?

Заиграла жалейка, запечалилась, будто чья-то душа сиротская одна-одинёшенька на белом свете мается, места себе не находит. Слушал Людоед, слушал, да ведь по нём жалейка плачет, по его злой судьбинушке, неприкаянной! Растаяло у него сердце, и слёзы из глаз посыпались.

– Зря я тебя съел. Ты такая умная, такая добрая девочка! А я большой, толстый и злой дурак!

Горошинка утешает:

– Нет, ты не дурак вовсе. Ты всё-всё понимаешь.

– Я не хочу быть злым… – Людоед ревёт. – Я дружить хочу! С тобой хочу… со всеми…

– Давай, – говорит Горошинка, – я научу тебя этой песенке. Если ты будешь её напевать, ты больше не сможешь быть злым. Это очень добрая, хорошая песенка.

Стали они слова разучивать и мелодию. Сначала у Людоеда ничего не выходило: у Горошинки голосок серебряный, чистый, ручейком журчит по камушкам, а у него, будто железом по железу… скрежет один, и только! Долго сидели, всю ночь разучивали, но распелись, наконец. И так складно поют… заслушаешься!

Вдруг Горошинка расплакалась. Горько-горько. Людоед уж и так и эдак к ней. В глаза-то заглянет, по головке погладит. Ничего понять не может.

– Я, это… обидел тебя?

Горошинка головой покачала. Сама горше того плачет.

– Думаешь, я хочу тебя съесть снова? Да я… я лучше собственные уши съем! Клянусь!

Тут Горошинка про бабушку с дедушкой ему рассказала. Наверно, потеряли её… Они такие старенькие, им очень плохо. Ни дров, ни муки нет. И печь три дня не топлена. Голодные сидят.

Жалко Людоеду с доброй девочкой расставаться, но и держать в пещере силой совесть не позволяет.

– Возвращайся домой тогда. Я тебя отпускаю, – говорит.

Снова Горошинка головой качает.

– Я дороги обратно не знаю. Ты же меня в мешке принёс.

– Не велика беда. Я тебя провожу. Если хочешь, конечно?

Обрадовалась Горошинка, запрыгала, в ладошки хлопает.

– Как здорово! А я… я приглашаю тебя к нам в гости!

Людоед ушам своим не поверил. Чтобы его кто-нибудь когда-нибудь хотя бы раз пригласил в гости?! Сроду такого не бывало. Переспрашивает:

– Меня? В гости?!

Смеётся Горошинка.

– Ты же хороший, правда? Ты никому больше плохо не сделаешь?

– Да я… я сейчас… я мигом соберусь!

Забегал Людоед по пещере из угла в угол, за что схватиться не знает. Стащил со стола скатерть-самобранку, в карман засунул. И пистолеты за пояс. Горошинка так руками и замахала.

– Нет, нет! Пистолеты не надо. И нож не надо!

Людоед спохватился, по лбу себя хлопнул.

– Это я по привычке… Я их сожгу, раз и навсегда!

Швырнул пистолеты в очаг, да прямо в огонь. И нож туда же. Раз за разом два выстрела… будто из пушки грохнуло. Горошинка уши пальчиками закрыла, а по пещере сажа с пеплом во все стороны разлетелись. Дым повалил.

– Всё. Больше они не выстрелят!