Читать книгу Куколки - ЛИЯ РЕЙН - Страница 3

Часть 1. Отель
Закон компенсации
Запись 1. Сон

Оглавление

Однажды мне приснился сон. И он был такой же больной, как то, что произошло потом, там, за пределами сна. Но я была такая упрямая: я не хотела верить в сон, я хотела верить, что у меня хватит сил переделать сон, который начал распространяться на жизнь, которая за пределами всех снов.


Я стояла в потемках, приглушенный свет окружал меня, закулисное пространство вокруг, а впереди – сцена и свет.

Пахло старой бумагой и пылью. И мне вспомнилось: тогда, в детстве, тоже пахло пылью, деревом и старыми газетами. Я стояла в потемках, упершись лбом в белую известку. И она тоже пахла – эта стена, старая побелка, известка.

Меня мучала жажда, сильная жажда. Я была очень уставшей, от долгого стояния в углу – уставшей – и ноги уже начали трястись, но мне не разрешали ни выйти из угла, ни сесть в углу. Я должна была стоять. Рядом с моим лицом запомнились навсегда книжная полка и брошюры, газеты, что-то еще… Как я люблю книги и запах новой бумаги!


А тогда я стояла в углу с трясущимимися ногами, уставшая уже стоять и плакать. Мое лицо распухло от слез, мои глаза болели… Слез больше не было. Была жажда, очень хотелось пить. Тьма распространилась по комнате, наступил вечер. Родители разговаривали на кухне, они про меня забыли. Слез больше не было. В тот день я разучилась плакать. Мне было четыре года и я не знала, за что меня наказали.

Я разучилась плакать и постарела на много лет в тот вечер.

Теперь, когда я плачу, мои слезы не льются из глаз, они остаются где-то внутри… Там, внутри, резервуар во мне… Боюсь, что он уже переполнился: с некоторого времени слезы в него не вмещаются. Резервуара не хватило на всю жизнь.


Возлюбленный, нежный и пылкий, сказал как-то: Ано, высморкайся!

Но я не сделала этого, а у меня бежало из носа, и тогда он повторил: Ано, высморкайся!!

И я взяла конец шарфа, а мы шли как раз по улице, недалеко от петербургской чебуречной, – названия русских улиц не задерживались у меня в памяти, – и я взяла кончик шарфа, ведь тогда была зима, и приложила к носу вместо платка.

Секунду спустя я почувствовала: неприязнь родилась в сердце возлюбленного. Неприязнь от того, что я сморкалась в шарф. Кончик шарфа намок. Я не стала ему объяснять, что когда-то давно я разучилась плакать… Это очень долгая и старая история на самом деле… Я не стала ему объяснять, что резервуар переполнился… У него переполнился свой…

Я не стала ему объяснять, что с недавнего времени мой организм перешел на другой режим: он выпускал слезы не через глаза, а через нос… Соленая водичка осталась на кончике шарфа. Да, в те дни у меня часто протекал нос, а в детстве я уже не плакала. В школе у меня было две клички: монашка и Жан Дарк. Дети со мной могли делать что угодно – я не плакала.


Какой прогресс, думала я, глядя в открытое окно, которое выходило на какой-то петербургский проспект. Я смотрела не вниз, на дорогу, троллейбусы, пешеходов, а смотрела вверх. Вечерние фонари тоже светили вверх. Сверху на нас безвучно падал большими хлопьями снег. Пушистый, без веса, без слова, без направления. Небо было темно-лиловое и раздутое жидкостью. И оно хотело от этой жидкости освободиться. Оно освобождалось у меня на глазах.


Какой прогресс: я снова могу плакать, хоть и через нос, подумала я.

И душа моя тоже хотела освободиться от жидкости. Я стояла у окна, высунувшись наружу, и хотела освободиться. Какой свежий, влажный был воздух.

Возлюбленный сказал мне, что любит меня, но это был как раз тот день, когда люди ведут себя так, если бы любовь – это была боль. Я поверила ему.


Мне снился сон. Я стояла в потемках. Мое сердце было словно железное. Во сне, за кулисами, пахло пылью и газетами. Папье маше, марионетки, куклы, маски… Кто-то включил софит на сцене. Передо мной стояло существо без лица и держало перед собой весы. Вот теперь я его и увидела, скорее почувствовала.

Некто держал весы передо мной. Эти весы были для меня. На одной чаше весов моя жизнь, – сказали мне. – На другой чаше весов – возлюбленный.


Что я выбираю? – спросили меня.

Я выбираю возлюбленного, – сказала не раздумывая.

Ты уверена, что у тебя хватит сил? – меня спросили тогда.

Я ни в чем не уверена, – ответила я, – я просто сделала выбор.

Потом было долгое молчание. Долгая тишина. И звуки исчезли, и запахи исчезли, и вскоре сон. Все закончилось. Что это было? Я дала обет?


Спустя некоторое время появилась мысль: я могла бы выбрать во сне и возлюбленного, и свою жизнь. Почему мы выбираем именно одно из двух? Почему не одно из трех? Почему мы не выбираем и первое, и второе? Почему мы не думаем, что можем отказаться и от первого, и от второго, и от третьего?

Но больше я уже не могда попасть в тот сон, и сны перестали мне сниться.

Куколки

Подняться наверх