Читать книгу Куколки - ЛИЯ РЕЙН - Страница 5

Куколка, которую возлюбленный забрал тогда с вокзала, сказала мне, что они хорошо провели время… Она осталась довольна, то есть, это было не время, а кусочек жизни в один день. Ничего не значащая встреча, телесное соединение, время утекало до самого вечера… Я поняла, почему он принял ее в себя, а она – его… Но я не поняла его возлюбленной… Эта ситуация была больная и разрушающая.

В моем мире девушки не сдавали своих возлюбленных на одну ночь, не сдавали на один день, не сдавали на две недели отпуска: четырнадцать дней наслаждения, чтобы больше никогда не встретиться. Не в этой жизни. Одноразовые встречи. Одноразовая любовь.

Я не была создана для одноразовых встреч и такой же любви. Она – любовь – крепко поселялась в моем сердце, гнездилась там, обустраивалась, росла… Она должна была расцветать… Но, когда однажды я заглянула внутрь себя и посмотрела, что там произрастает в этот раз, я увидела там боль. И тогда я начала танцевать. Когда мне было больно, я танцевала. В тот миг боль уходила и я забывала обо всем, даже о возлюбленном.

Музыка проникала в меня и вытесняла боль. Да, когда я заглянула внутрь себя, увидела бездонную черную дыру, в которую утекали мои силы. Я не знала еще, что с ней делать, узнала лишь позднее. А тогда… Музыка и движение – они были мое спасение.

Зачем ты зовешь меня к себе, если у тебя есть подруга? – спросила я как-то возлюбленного. Я знала и его, и Алексу, девушку с золотыми волосами (таких изображали на картинах прерафаэлиты), не зная еще ничего о параллельных встречах, о коллекции, но чувствовала кожей всю эту многослойность отношений…

Я не хочу на твой конвейер, – сказала как-то ему.

Соблазнить и бросить, – это такой тип мужчин.

Потом женщина не нужна. Скука.

Это были словесные не то что перепалки – короткие диалоги, все в образах, символах, похожие на юмор: я не хотела на его конвейер, эти его женщины на ленте – мелькали у него перед глазами, он даже не помнил лиц, подробностей, они приходили в его жизнь и исчезали: исчезали сами или он исчезал их сам…

Возлюбленный говорил: не убегай.

И наступило время, я перестала убегать, напряжение растаяло во мне, я расслабилась, напряжение меж нами тоже стало исчезать, словно я приняла его в свою жизнь… В то время как я стала к нему приближаться, своими мыслями и чувствами, стала мысленно привыкать к нему и понимать смысл его слов, что находился за границей понимания, возлюбленный, он начал отдаляться от меня. И я не поняла, почему. Когда не понимаю, я смиряюсь.

Чем меньше женщину мы любим?

Я тоже отдалилась, как будто занялась своими делами.

И через некоторое время он снова позвал меня к себе.

А как же твоя подруга? – снова спросила я.

У меня не было привычки к треугольникам, в моем мире люди жили по-другому. Если бы я стала третьей, возможно, в их систему вошла б уравновешенность, но мне не хотелось приносить себя в жертву, свою жизнь, свои чувства.

Из его ответа было видно, он не понял, что я хочу и о чем веду речь.

У людей стало обычным делом – иметь несколько партнеров одновременно в разных городах, и эти партнеры или знали друг о друге, или не знали. Но было бы удобнее, если бы знали. Тогда не нужно было прятаться, лгать, все контролировать и жить в напряжении.

До возлюбленного я только издали слышала об этом, но такие встречи не были частью моего мира и тех, кто был в моем мире.

И, когда я открыла для себя другую сторону любви, если это любовь в человеческом понимании, я ужаснулась. Я подумала: зачем вы причиняете себе боль, зачем вы создаете себе эти события, вовлекаете в них других? Зачем создаете черную дыру?

Возлюбленный не понял моей мысли, он решил, что я запретила ему общаться с Алексой, но это было не так. Во мне поселилось удивление: мы разговаривали об одном и том же на разных языках. Я замолчала.

Кажется, во время моего молчания я занималась своими делами. Через некоторое время созрело решение: мне нужно тщательно подбирать слова для своих чувств или… Может быть, о чувствах лучше было и не упоминать?

Складывалось впечатление: я замороженная рыба, холодная, непробиваемая, абсолютно твердая и равнодушная ко всем, особенно к себе.

Но это была неправда: я интенсивно чувствовала и переживала.

Я поняла: свои мысли нужно было переводить на язык мужчин, а не выдавать их в том виде, в котором они возникали в голове. И вскоре я перевела свою мысль возлюбленному: тебе нужно сделать выбор, с кем ты хочешь быть. С кем ты хочешь быть из нас.

Тогда я еще не знала, что кроме меня и нее, были параллельные линии в его жизни. И она какое-то время этого не знала. И потом, много позднее, я переименовала ее из прежней подруги в прекрасную подругу. Мою.

И, когда наш возлюбленный ложился после телефонного звонка в постель с куколкой, встреченной на вокзале, он не знал, что самая большая боль, которую он мог причинить Алексе, – это предательство, потому что ее предавали телесно и другие, и это стало темой ее жизни, ее сценарием, ее черной дырой. Но он не догадывался об этом.

Желал ли он наслаждаться? Было ли у него подсознательное желание причинить боль? Или он совсем не думал, что делает?

Скорее, последнее. Люди, большинство из них, жили словно в летаргии и не понимали, что они делают со своей жизнью и жизнью других.

Но о чем думала куколка? Ни о чем, так же, как и возлюбленный. Люди не думали о том, не имели привычки, что входят в жизнь других и так же выходят, оставляя за собой следы…

Мне стало больно, словно у меня внутри теперь было две дыры, когда прежняя подруга превратилась для меня в прекрасную подругу, теперь мою. И я не знала, что придет время, мы встретимся с ней снова и обнимемся.

И это было незабываемое ощущение объятия с родным человеком, я жила воспоминанием о нем и оно исцеляло. Стихи слетали с губ, как поцелуи… И я получала от нее нежные письма, и в них были боль и отчаяние, а она была моим отражением, и я смотрелась в нее, как в себя.

Почему ты делаешь себе так больно? – мне хотелось спросить ее.

Но, наверное, мне нужно было сначала спросить об этом себя, почему я делаю – себе?