Читать книгу Куколки - ЛИЯ РЕЙН - Страница 9

Какая ты красивая, – сказал возлюбленный.

Точнее сказать, он воскликнул, разглядывая меня обнаженную. Я лежала на животе, он сидел рядом, склонившись надо мной. Рассматривал меня.

Но я всегда была такой, хотелось мне сказать, всегда. Разве ты не знал, что я, когда позвал к себе? Ты позвал к себе, пригласил в том числе и то, что сейчас видишь, – лежащее в твоей постели и обнаженное. Ты удивлен?

Я тоже была удивлена.

Мне было привычным слышать, что я некрасива. Мне говорили это в детском саду: какой некрасивый ребенок! Мне говорили в школе одноклассники, говорили родственники. Слова возлюбленного звучали странно и непривычно. Мой мозг получил информацию, но не мог ее переварить. Ему нужно было время, ему нужны были подтверждения.

Следующий день был размеренным, за мной ухаживали и обо мне заботились. Я ничего не делала все дни. Когда позднее, много позднее, я спросила возлюбленного, что могу для него сделать, он сказал: будь со мной.

И вот, все дни я была с ним. Я не помню, чем были наполнены те дни, кажется, мы никуда не выходили. Было холодно, у меня не было теплой одежды. Моя теплая одежда была для того климата совсем не теплая.

Дни были наполнены чувствами. Их трудно пересказывать. Я была влюблена, с каждым днем становилась все более беззащитной, расслабленной и доверчивой. Мы ничего не делали все дни.

Однажды я подошла к нему и спросила, кому принадлежит та расческа? Она лежала в ванной, эта расческа и в ней – женские волосы. Мой взгляд не хотел встречаться каждый раз с этой расческой, но он все время на нее натыкался. Да, когда я заходила в ванную.

Возлюбленный сидел на кухне, которая одновременно служила ему кабинетом, перед ним стояли свеча, компьютер, кружка с кипяченой водой, я.

Я тоже стояла перед ним.

Секунду назад я спросила, кому принадлежит та расческа.

Это не были волосы его прежней возлюбленной, которая впоследствии стала моей подругой.

Возлюбленный назвал имя… Она приезжала к нему пять раз в год и оставалась у него пожить.

Мне показалось, я ослышалась. Я стояла и моргала, и молчала. Мне хотелось переспросить, мне хотелось, чтоб я ослышалась.

На следующий день возлюбленный скажет: он не может жить один…

Но сейчас я стояла и молчала. В моей памяти запечатлелась каждая деталь, как если бы тот миг стал фотографией… Это была черно-белая фотография. На ней изображена девушка, она стоит перед сидящим молодым человеком. На самом деле прошло несколько секунд: вопрос – ответ.

На самом деле в голове ни одной мысли, но огромная пустота длительностью в вечность. Девушка стоит перед молодым человеком… На фотографии не видно: у девушки начинает кружиться голова по мере того, как смысл сказанного доходит до нее. На фотографии не видно, но девушка чувствует: она незримо начинает опрокидываться назад, как если бы у нее из-под ног внезапно вытянули коврик или поставили подножку.

Я почувствовала, что опрокидываюсь от его слов… И я ушла в другую комнату. Ведь я замороженная рыба и во мне ничего не происходит. Все, что угодно, можно было сделать со мной или мне сказать.

В комнате, в одиночестве, я успокоилась. Моя жизнь показалась мне обесцененной, я поняла, что попала все-таки на этот конвейер, хотя не хотела, не хотела. Мне показалось вначале: я что-то особенное для него, спутав одно с другим, мои чувства были к нему особенные, мой поступок приехать к нему был особенным. Но не я сама – для него.

Потом я все больше и больше наблюдала развертывающуюся картину, как моя особенность таяла в его глазах и сошла на нет: его слова изменились, его присутствие в моей жизни, его продолжительные исчезновения повторялись.

Оказавшись в комнате, я немного успокоилась и решила: все равно останусь, пока не закончатся эти пять дней, пока не закончится виза. Я приняла решение не уезжать раньше времени. Но мне нужно было как-то расслабиться, потому что внутри у меня все тряслось. К вечеру у меня заболело в животе. Я чувствовала себя лишней в его квартире. Я чувствовала себя лишней в его жизни.

Если бы я знала…

Эта фраза застряла в моей голове.

Если бы я знала, что ты не свободен, я бы никогда не приехала.

Если бы я знала, осталась бы дома.

Если бы знала, не стала бы переписываться.

Если ты не свободен, почему ты сказал, что любишь меня и пригласил к себе в гости?

Я не стала задавать этих вопросов, потому что, хотя я и не умела толком общаться с мужчинами, понимала, они не любят женских истерик и подобных разговоров.

Я продолжала сидеть в комнате одна.

Он ничего тебе не должен и не обязан… Он ничего тебе не обещал…

О! это была ключевая мысль! Можно было сказать, что любишь человека, но это совсем не было обещанием! Я поняла признание в любви как обещание!.. Но это ведь не истинно…

Но если я говорила человеку: я люблю тебя, – это означало: я твоя и больше мне никто не нужен.

Мы говорили с ним на разных языках, то, что он называл любовью, было не тем, что я называла любовью…

Тогда я не понимаю, любит ли он меня? И, если нет, то зачем я здесь? Ради дружбы? Но зачем мне дружба? У меня есть друзья.

Я сидела одна в комнате. Наверное, это нормально для его жизни?

Я поняла, в те минуты мое доверие к нему исчезло. Оно исчезло… А до это было полным, безоговорочным, абсолютным. Меня словно обманули, но нет… Но нет! Меня никто не обманывал, мне просто не сказали всей правды.

Но я не могу быть с ним, если у него есть отношения. Я не могу разрушать чью-то жизнь, причинять кому-то вред или боль. Старомодная барби, которая тоже случайно попала на конвейер… Технический брак.

Хорошо, я все же останусь… Это было бы незрело и смешно, совсем комично что-то говорить и объяснять: в моем мире жили по другим правилам. Я не была бы понята, а выставила бы себя посмешищем.

Наши миры соприкоснулись и получилось вот так. Я понимала, для его жизни, пожалуй, это все нормально, как он жил, – так думала я, сидя в комнате.

И вечером наши миры снова соприкоснулись. Но уже телесно. И телам было хорошо, и нежно, и сладко… И я почувствовала, что начинаю снова открываться и расслабляться. На некоторое время я забылась, но на следующее утро снова вспомнила.

Что я здесь делаю? И дни прошли, и я уехала.