Читать книгу Война в России и Сибири - Лодевейк Грондейс - Страница 31

Когда полтора месяца назад генерал Брусилов еще командовал Юго-Западным фронтом, он пригласил меня приехать к нему в армию. Я надеялся, что наступление, о котором все говорили, но в которое никто не верил, все же начнется в самом скором времени. Убедила меня уверенность, с какой говорил генерал о дееспособности армии, о которой ходило так много печальных слухов.

В Каменце-Подольском в гарнизоне и в полках шли пока только политические дискуссии и говорились речи о солдатских правах. Приготовления к наступлению шли только в штабах, где офицеры трудились с лихорадочной энергией. Были объявлены учения: бросание грант, стрельба в цель, саперные работы. Солдаты отказались их проводить. Полковые комитеты решили, что после трех лет войны не нужно утомлять солдат лишними занятиями.

Куда ни посмотришь, всюду «большевики». Их происки, неустанная пропаганда продолжали подрывать авторитет офицеров и поощрять солдатское неповиновение. Все только и делали, что говорили – комитеты рот, полков, дивизий, армейских корпусов, армий, говорили горячо и безудержно. Спорили, критиковали, а время между тем шло. Как эти солдаты, возбужденные против своего начальства, и это отчаявшееся начальство после возмущений, оскорблений, стычек могли вновь обрести единство и товарищество, необходимые для боя? Может ли командир после стольких уступок вновь обрести власть, без которой невозможно вести солдат в бой? Прав ли был Брусилов, поддавшись нагрянувшей грозе? Возможно ли сохранить авторитет после обрушившегося на армию кошмара?

Лично я не сомневался, что русский солдат в пекле атаки обретет свое несокрушимое хладнокровие и даже воинственное воодушевление. Но я опасался, что у него недостанет моральной силы выдержать после атаки испытание, тяжелее пулеметов и штыкового боя, – испытание изнуряющего пассивного ожидания на захваченных позициях.

Однако наступление все же должно было начаться. Мне разрешили присутствовать и продвигаться вместе с полком. Ночью вновь загрохотали пушки. Горизонт осветился снопами света, рвущегося к тучам. Вдалеке все горело, а до нас доносился только отдаленный рокот и время от времени глухие удары более мощных снарядов. Мы прекрасно отдавали себе отчет, сколько боли, страданий и разрушений несут эти бомбардировки. Но всех нас переполняло чувство удовлетворения, и мы улыбались, слыша адский гул, в то время как луна серебрила верхушки леса на холмах.

Приближался дружный крик «ура!» и отдавался эхом в долине. Это Керенский, он без устали объезжал дивизии, которым завтра нужно было идти в бой. Революция, как царизм, заявляла свои права на человеческую жизнь. По существу, она мало что изменила, и ее самые торжественные обещания перед бесстрастным ликом смерти выглядели легковесно. Я уже много раз замечал недоумение на лице простого человека, вдруг осознавшего ничтожность своих прав и тяжесть необъятных обязанностей.