Читать книгу Война в России и Сибири - Лодевейк Грондейс - Страница 34

На третьей неприятельской линии – здесь войска не оказали нам никакого сопротивления – я заметил, что в нас стреляют немцы со стороны Мислувки, угрожая нашему правому флангу.

Поручик Здоров – я уже видел его раньше – храбрый энергичный офицер, расположился здесь с двумя или тремя пулеметами, чтобы отразить, если понадобится, атаку со стороны Мислувки. Полк IV (см. карту) должен защищать фланги атакующих колонн, но не стоит рассчитывать на других, лучше на себя. Этот Здоров, вообще живчик, и сейчас, подстегиваемый опасностью, торопит проходящих солдат: «Быстрей, быстрей, товарищи! Офицеры вас опередили! Обгоните их! Сражайтесь за демократическую республику!» Или другим: «Атакуйте, друзья! За свободную Россию!» Я, торопясь догнать остальных, на ходу говорю ему: «У вас, что с сегодняшнего дня республика?» Он отвечает: «Нет, но они будут сражаться, потому что они уже свободная Россия, они уже республика!»

Мы обмениваемся рукопожатием под продольным огнем снарядов и дождем пуль.

Но я не верю, что героизм порождает форма правления.

Эти солдаты сражаются, потому что хотят сражаться, потому что крики товарищей в бою не позволяют им их покинуть, потому что у них есть воинская доблесть, есть жертвенность и есть внезапно просыпающееся здоровое животное начало.

Мы наконец добираемся до линии 6. Первая волна здесь уже отдыхает. Поручик Глухов, с которым мы расстались минут десять назад, убит. Обычно потери всегда большие, но мы заняли позиции неприятеля. И если войска не оставит боевой дух, и если благодаря вернувшейся воинской дисциплине они будут стоически держать территорию (а это труднее, чем ее взять), то я не сомневаюсь, что этот день, который я провел с этими храбрецами, будет поворотным в этой кампании.

Санитары еще не добрались до 6-й немецкой линии, которую мы взяли после полутора часов ходьбы. И мы наблюдаем душераздирающее зрелище страшных ран и ужасных мучений, от чувства собственного бессилия хочется сбежать, чтобы не слышать стонов и не видеть крови, которая хлещет на освещенный солнцем песок.

Русский крестьянин ранен в колено осколком, ему разрезали одежду, чтобы поскорее забинтовать рану, но он устал ждать и ползет, подтягиваясь на руках, помогая себе здоровой ногой, туда, откуда ждет санитаров.

Я взял за руку другого раненого, ему снарядом своротило челюсть, кровь хлещет из шеи и изо рта. Я поддерживаю его, чтобы выиграть время, мы вылезаем из извилистой траншеи, по которой в двух направлениях снуют солдаты, и идем верхом, по полю, где падают снаряды и свищут пули. Бедный парень, который, наверняка, был спокоен и хладнокровен в бою, теперь, ослабев от потери крови, стал бояться. Услышав жужжанье снаряда, предвещающее близкий взрыв, он испуганно кривит покрытый пеной рот и со стоном прячется в воронку, какими изрыта вся верхушка холма.

Чуть дальше лежит на земле немец, раненный осколками крупнокалиберного снаряда: конечно, побежал поверху, хотел сократить путь по траншеям. Я наклоняюсь над ним. Он тоненько ласково постанывает, кто знает, может, умирающий прощается так с кем-то любимым. Похоже, ему уже не больно, глаза спокойно смотрят в небо, словно следят за улетевшей мыслью.

В менее населенной траншее я сдаю моего раненого санитарам. От них узнаю, что взяты и Мислувка, и Белый редут.

В Рыбниках я оказываюсь среди солдат резерва. Они грубо кричат мне: «Не смей курить!» Продолжая курить, я вопросительно смотрю на них. Они настаивают: «Как этот офицер немец смеет курить?!» Только мне этого сегодня не хватало! Я отвечаю также грубо: «Вы, компания идиотов, не видите русских орденов на шинели?»

Они начинают улыбаться. Те, что поближе, отдают честь и говорят: «Вот теперь разглядели, что из наших».

Вечером у командующего армейским корпусом я услышал рассказ, что немецкий офицер 133-го резервного пехотного полка спросил у штабс-капитана С.: «Как это русские соглашаются идти на приступ под командованием француза? Он сам это видел». Штабс-капитан С. задумался, потом уверил пленника, что он ошибся. Попытались понять, кого же видел немец, и выяснилось, что он принял меня за французского офицера. Я понял, что мне точно нужно поменять форму.

Теперь мне сообщили более точные сведения о приступе. Позицию Дзикеланы защищали шесть полков, численностью от 13 000 до 15 000 человек. Это были резервные пехотные полки – 104-й и 133-й (24-я резервная дивизия) 17-й и 161-й (15-я резервная дивизия) и 361-й и 472-й (198-й или 204-й резервной дивизии). Взяли 500 пленных, среди них 5 офицеров, в том числе и «майора», командира центральной позиции Дзикеланы. Немцы понесли большие потери по всему фронту наступления, кроме центральной позиции, находящейся глубоко под землей. Лестница, которая вела туда, насчитывала 39 ступенек.

В Мислувке взяли 9 пулеметов, в Дзикеланах 13 и 9 траншейных пушек.