Читать книгу Война в России и Сибири - Лодевейк Грондейс - Страница 36

4 июля

Этим утром генерал [В. А.] Лавдовский сообщил мне, что по представлению генерала [А. Е.] Гутора, командующего армиями фронта, мне пожалован орден святого Владимира с мечами и бантом.

Вчера в контратаках у нас отбили несколько позиций. Солдатские комитеты продолжают свою пропаганду под огнем противника, и люди, забытые тыловыми службами, оставшиеся без пищи, их слушают. По счастью, отношения между солдатами и офицерами без всяких слов улучшились, их связала общность потерь – 30 % среди солдат и 70 % среди офицеров[158].

Я каждый день обхожу наши линии, а они весьма обширны. Сегодня в полдень я пришел в бывшую немецкую траншею, последнюю из тех, что мы удержали, где находится батальон. Через два часа я снова туда вернулся и увидел там только восемь офицеров и трех солдат.

– Что случилось? Боши[159] в пятидесяти метрах, а вас десять человек защитников!

– Да, но сменный батальон пока не подошел.

– Неужели у вас покидают позиции до того, как подошла смена?

– Ничего не поделаешь, солдаты решили, что слишком долго находились на первой линии.

Каждый день, когда я в одиночку возвращаюсь по траншеям в штаб, я вижу множество солдат, которые направляются низом в Рыбники выпить чаю, оставив позиции, где лежат тела их товарищей, убитых в атаке. А среди раненых в лазарете я заметил немало с отстреленным указательным пальцем на левой руке.

5 июля

В траншеях Дзикеланы, где я снова провел день, повсюду горки мертвецов – и внизу, на дне, и на парапетах. Их оставили гнить на солнце по четыре-пять человек. Я сел возле двух мертвых русских, почерневших от жары, вместе с колонной на марше, которая шла на смену тем, кто находится в последней немецкой траншее, где мы еще держимся.

Напротив меня старый солдат с морщинистым лицом, добрыми спокойными глазами. Он смотрит на меня какое-то время, потом спрашивает:

– Скажи, товарищ, почему воюем?

На плохом русском языке я постарался объяснить, что нужно защищать свободу. Что лучше умереть, чем терпеть насилие.

И прибавил:

– Иначе что стоит наша жизнь?

– Да, – согласился он. – Жизнь, она мало чего стоит.

Помолчав, я спросил его:

– А почему ты здесь, товарищ? После революции ты бы спокойно мог отправиться домой.

– Да потому, что вроде бы все говорят, что надо быть тут.

Его взгляд остановился на трупах возле меня, потом он поднял на меня глаза и сказал со вздохом:

– У этих уже есть и земля и воля (слова, какими пользуется революционная пропаганда).

Он снова посмотрел на мертвецов, потом сказал соседу:

– А сапожки-то какие хорошие! Жалко их тут оставить гнить!

Но увидев, что я ни в малейшей степени его не поощряю, не решился снять сапоги. Послышалась команда, все мы встали и отправились к траншее, находящейся в 50 метрах от неприятеля.

Что с ним сталось, со стариком солдатом с добрыми, внимательными, жадными глазами?..