Читать книгу Океан Разбитых Надежд - Макс Леман - Страница 4

Многие девушки школы говорят, что я слишком избалована чрезмерным вниманием противоположного пола. Они утверждают, что самые горячие красавчики готовы прыгать мне на руки, а ещё девушки свято верят, что я не иду на контакт с ними из-за гордыни. Чаще всего их вера в этот бред рождается задолго до знакомства со мной. Знаете, мало кто из юных модниц готов мириться с переходным возрастом и всеми его сопровождающими. Подростковые прыщики, появление нежелательных волос по всему телу приводят к падению самооценки и деформации взглядов. Девушки, которым же удалось обойти все «прелести» столь прекрасного периода, оказываются в роли виновника. В древности было принято полагать, что красоту можно обрести, если выпить кровь красавицы. Вот все и считают, что я никто иной, как вампир, нагло отнявший у всех красоту, да ещё и неумело пользующийся ею. Тогда мне хочется спросить у биологов, почему эволюция обогнула некоторых личностей. Девушки, настоящая красота всегда пряталась внутри, а не снаружи. Светлые глаза – не следствие контактных линз, а зеркало души. Выразительный взгляд – не следствие подводки или иных средств макияжа, а показатель заинтересованности. Плавные движения – не следствие бесконечных тренировок – хотя, в моём случае этот пункт нужно пересмотреть, – а женская манерность.

И я всегда считала, что парням нравится во мне именно это. Но некоторые ситуации, в которых я оказывалась, полностью переворачивали моё представление о противоположном поле. То, что  другие девушки называют гордыней, я называю опасениями. Ведь далеко не все красавчики такие же приятные внутри, как и снаружи. За лживой красотой зачастую скрывается моральное и такое правдивое уродство.

Я не скрываю того, что состою в отношениях с детдомовцем. С одной стороны, это здорово – подавать пример другим и иметь полное право утверждать, что социальный статус в отношениях не имеет никакого значения. С другой стороны, отвратительно слышать клевету сверстников, которые утверждают, что я и моя семейка помешаны на этих статусах, и что мои отношения с Билли Акерсом – ничего больше, чем обыкновенная пропаганда толерантности. И пусть все будут считать так, чем знать истинную причину моего союза с ним.

Билли Акерс отличается от других парней крепким телосложением. Он не из тех, кто обрабатывает в «фотошопе» фотографии, изменяя форму бицепсов или накладывая пресс. У него всё это имеется и без всяких сторонних программ. Билли Акерс отличается от других парней грубостью голоса. Когда у других он ещё не сломался, Билли способен басить так, словно он несколько лет выступал в операх. Билли Акерс отличается от других парней чуткостью. Он учует обман там, где другие приложат все силы, чтобы его скрыть. На этом его отличия себя исчерпывают. Он точно такой же резкий, такой же бестактный, злобный и помешанный на половых отношениях юноша. До сегодняшнего дня мне не встречался другой представитель мужского общества.

Занятия по физической культуре редко проводят на улице, хотя бы из-за того, что погода в Йорке достаточно спорная. Частые дожди здесь не являются редкостью, да и снег в начале мая никогда не бывает в диковинку. Конец же этого мая ознаменован по-настоящему летней погодой. Солнце одаривает своими лучами природу вокруг нас: и бескрайние зелёные поля, что находятся прямо за школой, и невысокие подстриженные кусты, и листья многочисленных деревьев. Мне нравится поздняя весна в Йорке больше остальных сезонов. Нежиться в короткой футболке под солнечными лучами, когда отстающих заставляют заниматься на спортивной площадке, одно удовольствие. Другое дело – помогать учителям возиться со школьными бумагами, чтобы получить хорошее рекомендательное письмо для университета. Кто-нибудь уже догадался, какой из двух вариантов я выбрала?

Учитель физической культуры ловит меня на самом крыльце, когда все ученики идут к спортивной площадке, и поручает мне занести какие-то списки в школьную бухгалтерию. Недолго думая, я соглашаюсь, ведь рекомендательное письмо не станет лучше после моих отказов. Мама приучила меня подстраиваться под обстоятельства и никогда никому не отказывать в чём-либо. Чаще всего все мои проблемы вытекают из этого, но мама напрочь отказывается от такого предположения.

Я с неохотой поднимаюсь назад к главному входу и дёргаю я за дверную ручку, но, к моему удивлению, массивная дверь поддаётся без приложения лишних усилий. Я чуть оступаюсь, потом ещё и ещё. Я не успеваю вскрикнуть или ухватиться за что-нибудь, поэтому падаю назад на грязный бетон. Спина моментально заныла: позвоночник неприятно содрогнулся. Я ударяюсь костяшками пальцев и ладонь сразу разжалась. Пачка бумаг вмиг разлетелась на десятки белоснежных листов, что позже распластались по всему крыльцу. Признаю слова матери – причёску уже не спасти.

Я поднимаю взгляд на виновника и злобно проговариваю сквозь зубы его фамилию:

– Грин! – опомнившись, я легко пихаю его в грудь.

Мои ладони тонут в тканях грязного пиджака и запачканной рубашки. Сладкий аромат моих духов смешивается с просроченным ароматом его одеколона. Мои небесного оттенка глаза тонут в его тёмных карих. Люк Грин неаккуратен. Его одежда никогда не бывает стиранной. Его кудрявые волосы никогда не бывают уложенными или хотя бы расчесанными. Его взгляд не излучает ни радости, ни грусти. В них одна пустота.

Люк Грин – отброс старшей школы. Когда у всех сверстников уже есть автомобильные права, Люку еле-еле хватает на проезд в общественном транспорте. Когда все хвастаются одеждой из новых коллекций, Люк самостоятельно зашивает дыры на рубахе. Когда у всех есть любящая семья, Люк вынужден слоняться по району из-за пьющих родителей.

Люк является единственным представителем противоположного пола, который не питает себя ложными надеждами. Он прекрасно знает, что ни я, ни кто-либо другой ему не по зубам. Видите, статусы в нашей жизни многое решают.

Отойдя от шока, Люк перекатывается на асфальт и быстро поднимается на ноги. Пока я медлительно поднимаюсь, он успевает предложит мне руку, на что я коротко отвечаю:

– Спасибо. – я кладу свою ладонь на его.

Несколько ушибов, десятки рассыпанных бумаг, тысяча эмоций. Люк не роняет ни единого слова. Я отпускаю его ладонь, оглядываюсь вокруг, после чего начинаю подбирать листы, будто бы ничего не произошло. На самом деле произошло нечто большее – наше первое касание.

Люк отстраняется дальше:

– Извини, ты не сильно ушиблась?

Я поднимаю третью бумажку и отвечаю:

– Не беспокойся, жить буду. – стальной голос чуть смягчается, – Ты не мог бы помочь собрать мне эти бумаги, пока их не унёс ветер? – я не успеваю закончить, как Люк охотно соглашается.

Мне не должна казаться странным его чрезмерная суета: парни старшей школы готовы вон из кожи лезть, чтобы дотронуться до меня, а у Люка это вышло с первого раза. Наверное, такие мысли помещают головы только высокомерных девушек. Поэтому я смущена не меньше Люка. Мои щёки пылают не от солнечного тепла и даже не от стыда.

Мне захотелось как-то поддержать диалог, чтоб не выглядеть слишком раскисшей. Но Люк никогда не задерживается в школе дольше, чем на одно или два занятия. Особенно в последний учебный день перед началом долгих и тёплых летних каникул. Причин этому много: тут и проблемы со сверстниками пуще моих, и с педагогами у Люка нет общего языка. Если честно, мне бы хотелось прямо сейчас сбежать вместе с ним туда, куда глаза глядят – я готова на всё, лишь бы не пересекаться с матерью грядущим вечером. Я готова на всё, лишь бы не выпрашивать у педагогов последние два года отличную характеристику. Я готова на всё, лишь бы быть собой, а не фарфоровой куклой. Но статус не позволяет мне выходить за рамки дозволенного, поэтому мы с Люком уже в следующую минуту расходимся восвояси, он уходит куда-то далеко, а я в учебное заведение. Мы расходимся после случайной стычки с неслучайными мыслями.