Читать книгу Театр и жизнь. Записки старой провинциальной актрисы - Маргарита Анатольевна Оконечникова - Страница 12

Ну, а отец в это время – с 16 марта 1936 года – благодаря тому же дяде Шуре поступил работать на чулочно-трикотажную фабрику «Красное знамя», на которой он проработал до пенсии: сначала ремонтировал станки, впоследствии стал слесарем-лекальщиком по инструментам – кажется, восьмого или какого-то другого высшего разряда. Его на фабрике очень ценили, поэтому, видимо, он и привязался к ней.

Но… в 1939 году началась Финская война и там, где он был на курсах – в Доме отдыха ЦК – организовали госпиталь и его мобилизовали на работу в нем завхозом. И в одной поездке за обмундированием он отморозил ноги. По-моему, это было где-то в Луге или около. Если мне память не изменяет, то однажды он прихватил и меня туда – «подышать прекрасным воздухом», как он выразился. Я даже помню, как он провел меня на кухню и попросил чем-нибудь угостить «девочку». А повар как раз сооружал пирожные, и отец настоял на том, чтобы он мне дал одно, еще сырое. И я его слопала с удовольствием.

В апреле 1940-го ему прислали замену, а самого направили на медкомиссию, которая его забраковала по зрению и выдала ему «белый билет».

В самом начале войны в сентябре 1941 его послали в Горелово, где они жили в авиагородке, и он пишет, как они видели героические атаки наших летчиков на фанерных аэропланах на бронированные самолеты немцев. Назначили старшим, рыть дзоты – пятьдесят заключенных и тридцать таких же мобилизованных, как он. Пишет о любопытном эпизоде:

Как-то утром решили в столовую на завтрак не идти. Взяли с собой хлеб, сахар и термос с чаем. Не успели пройти полукилометра, как увидели, что столовую взорвали. А?!

И вот тут началось столпотворение, паника. И все, кто прямо под пулями полз по-пластунски (Немцы ведь получали удовольствие, расстреливая с неба эти живые мишени), – те спаслись, в том числе и отец.

Но это уже война…

Нас же – меня и Бореньку, – как обычно, в 1941 году отправили на лето в Молосковицы. И вдруг мы однажды просыпаемся от звуков взрывов. Всполошились, но успокоили себя тем, что это «опять камни рвут». Дело в том, что Молосковицы находятся на север от Ленинграда, по направлению к Карельскому перешейку, а там и сейчас много огромных валунов. И для того, чтобы освободить из-под них плодородную землю, их взрывали, а потом осколки убирали.

Но… дедушка пошел по деревне к тем, у кого было радио, и вместе со всеми (вся деревня собралась) услышали о том, что началась война. И тут же буквально прилетела мамочка: нас с Боренькой в охапку, дедушка посадил нас в тарантас, и… помчались на станцию (это в 5 км от деревни). Бабушка очень просила оставить у них Бореньку, так они его любили. Но мама: «Умрем все вместе!»

P.S.: На следующий день детей в город уже не пускали, а напротив – вывозили, причем по какому-то дикому распоряжению – на Запад. Боже мой! Сколько страшных трагедий!