Читать книгу Театр и жизнь. Записки старой провинциальной актрисы - Маргарита Анатольевна Оконечникова - Страница 19

Хочу вспомнить то, что Тамарочка мне читала из отцовских записей. Значит, декабрь и январь мы жили у тети Кати, все вместе. Хорошо жили, дружно. Если бы только отец не упрекал бабушку за то, что ей никак не устроиться на работу. А кому нужны в голод повара-кулинары, буфетчицы? Университет, где она до войны работала, уже эвакуировали. Конечно, спасала буржуйка: труба в форточку, и… Стулья пожгли, некоторые книги, но где мы вообще добывали топливо – не знаю, не буду врать.

Утром все взрослые расходились, моя же была забота выкупить хлеб, благо булочная была напротив. Удивляюсь, как такое доверяли семилетнему ребенку, когда голод заставлял людей и у мужчин вырывать хлеб. Слава Богу, обошлось. Иногда, возвращаясь домой, видела на снегу покойников, а то и просто упавших, которые так и замерзали, потому что подняться не было сил, а протянуть руку и помочь – означало самому упасть и замерзнуть заживо. Отец пишет, что бывали случаи, когда несколько человек собирались и вместе поднимали упавшего… но такое бывало очень-очень редко, все боялись оказаться в таком же положении, несмотря на то, что люди тогда были сердобольнее нынешних.

А вот папочку не миновала эта участь. Упал он в январе. Хорошо, как он пишет, что в сторонке упал. Люди «ползут» мимо. Тогда уже не ходили, а, шаркая ступнями, «ползли». Да есть кадр из документального фильма, где видно, как мужчина «ползет». А женщина с безумными глазами, которую поднимают? Господи!

Но, слава Богу, были сандружинники, которые подбирали покойников и помогали подняться еще живым. И было у них приспособление для этого (отец подробно описывает его устройство). Как я поняла, это было нечто вроде салазок из лыж, поставленных на расстоянии друг от друга и скрепленных досками, и каких-то, как отец пишет, «колобашек», которыми подцепляли человека – и на эти лыжи, хлоп, и взяли. Довезли отца до парадной, помогли подняться, а там он уж сам «дополз», держась за перила лестницы. Даже я помню тот переполох в доме.

Но все-таки он «ползал» на фабрику, а в феврале совсем сдал. И тут опять мамочка пришла на помощь. Пошла к главврачу стационара для дистрофиков при фабрике и предложила свои услуги – стричь и брить пациентов, т.к. вши заводились даже в бороде. Откуда такая напасть? – не знаю. Я помню, как позднее, уже в Вологодской области, соседка выводила уже выжившую из ума бабулечку в беленьком чистеньком платочке и сажала ее на солнышко на завалинку. И все мы дети бежали смотреть, как через некоторое время по платочку и чистой кофточке бегали «вошки» У-ух!

Врач стационара согласился, оформив мамочку санитаркой. И папочку определили в стационар. Клали на десять дней, а благодаря мамочке он пролечился все двадцать пять и настолько окреп, что после этого опять стал работать на фабрике, а после работы отоваривать карточки – так как теперь и мамочка ослабела.

А отоваривать карточки было тоже непростое дело, т.к. в разные магазины завозили разное. Например, в один гречку, в другой рис и т. п. И хотя все было по карточкам, а товар разный.

Главное, что подняло отца в стационаре, это то, что им давали 50 г вина и по стакану пива, хотя сама еда была такая, что не-дистрофики отказывались есть и шли в более привилегированную столовую. А вот положенное ему сливочное масло – кусочек с ноготок – он складывал в стопочку и потом принес нам, за что я его очень зауважала. Теперь мамочке это было необходимее, чем нам.