Читать книгу Сирокко меняет цвет снега - Марина Абрамова - Страница 18

– Ты уверен? – перевёл вопрос Поли мой врач-невролог.

– Да, – ответил я по-русски и тут же перешёл на немецкий. – Сдавай квартиру. Если вернусь, что-нибудь придумаю.

– Тебе нужно было съехать оттуда сразу после её смерти, – сказал Нойман.

Эти слова переводить было не обязательно, но было уже поздно. Антон посмотрел на Полю, которая уставилась в пол.

Я ничего не ответил.

Сестра впервые прикоснулась к своему зелёному чаю, а её чизкейк уже давно ковырял ложкой Матвей. Наверное, Поля сидела на очередной диете. Мы только что вернулись от нотаруиса, с которым я был незнаком и надеялся, что если он и обнаружит мою тайну, то не разболтает её по всему городу. Всё прошло быстро и гладко: мы оформили Поле доверенность на мою машину и двухкомнатную квартиру. В кабинете нотариуса я только кивал, как китайский болванчик. Мой партнёр Мартынов не ответил на имейл, в котором я сообщал о своём приезде и просил помощи с доверенностью. Звонки моей сестры он упорно сбрасывал.

Нойман объяснял Поле про Брока и Вернике, в то время как я собирал пазлы с племянником. Матвей пошёл в первый класс и заработал царапину на локте и пару синяков на коленке, которые он мне гордо демонстрировал, закатив правую штанину джинсов. Я редко видел мальчика и до своего переезда в Берлин, но каждый мой визит сопровождался подарками или походом в кафе. Матвей часто болел, и отчим-пенсионер охотно сидел с ним, в то время как Поля трудилась администратором в салоне красоты.

Племянник мне что-то воодушевленно рассказывал, а я прилежно играл роль китайского болванчика. Мы собрали и разобрали пазл с машинами несколько раз, Матвей расправился с Полиным чизкейком и своим шоколадный коктейлем. Я попросил Ноймана узнать, не хочет ли мальчик чего-нибудь ещё: сестра разгадала мой вопрос и отрицательно покачала головой. Иногда и мне казалось, что я понимал, о чём говорила Поля. Сегодня она часто улыбалась – наверное, у неё завязался роман с новым знакомым. Может быть, ей наконец-то удалось найти своего принца, который освободит её от всех проблем. Хотя отыскать такого мужчину было равносильно чуду: однажды я случайно увидел её блокнот, где на шести страницах мелким почерком были расписаны все качества её будущего избранника.

– Они ждут нас в гости завтра после обеда, – сказал мне Нойман.

Я поднял в воздух четыре пальца – Поля показала в ответ большой палец. Так мы быстро договорились о точном времени визита.

Я часто пропускал мимо ушей то, что говорила мне сестра. Я так устал от жалоб своих клиентов на всех и вся, что не мог заставить себя слушать те же интонации в нерабочее время и бесплатно. И в наши редкие встречи с Полей я барабанил пальцами по столу какую-нибудь песню, переводил тему разговора или изображал заинтересованность, а сам думал о работе. Но сестра быстро замечала мои уловки и тяжело вздыхала. Но ещё хуже мне приходилось, когда я случайно говорил ей что-то не то. В любой фразе она выискивала двойной, а иногда и тройной смысл и непременно выпускала свои колючки. Так родились её коронные фразы «не включай адвоката» или «ну вам, сильному полу…». И все мои успехи она тоже объясняла исключительно тем, что я родился с хромосомой игрек.

После стандартного прощания Поля хотела сказать что-то ещё, но передумала. Похоже, ей стало опять неловко из-за присутствия Ноймана. А может быть, сестра сама поняла неуместность своих слов. Моя афазия стала испытанием для всех нас, и я был не единственным, кто не знал, с какой стороны подойти к новой ситуации.

Чуть позже Нойман предложил мне прогуляться по городу. Я хотел быть гостеприимным и показать ему лучшие места Пензы, но боялся случайно столкнуться с каким-нибудь знакомым, а их у меня была треть города. Даже моя маскировка – я сменил очки на линзы, отрастил трехдневную щетину и вместо пальто надел куртку, – могла не спасти меня от разоблачения. Может быть, всё это было лишь игрой моего больного воображения, но мозг беспрестанно рисовал картины, в которых прохожий окликал меня, и я был либо вынужден спасаться бегством, либо просить Ноймана перевести, что мне сказали. Оба варианта казались мне отвратительными.

Мы спустились по улице Московской, по обеим сторонам которой знакомые липы махали нам вслед жёлтыми листьями. Ветер бросал под ноги их менее удачливых собратьев, которым не удалось удержаться на ветках под его порывами. Рабочий день был ещё не окончен, но главная улица города была заполнена людьми разных возрастов. Они разговаривали друг с другом, болтали по телефону, о чём-то спорили. Улица гудела в знакомой тональности, но я мог выхватить и понять лишь самые простые слова, вроде «привет» и «спасибо». Раньше я бы пронесся мимо, даже не пытаясь расслышать что-либо. Чужие разговоры мне были неинтересны. К тому же, если ловить каждый звук, можно легко потерять рассудок. А среди моих клиентов попадались такие, кто слышал только то, что им хотелось. «Елисеев, Гладышева, Вар… Варламов? Варавкин?..»

Я остановился, чтобы наконец-то вспомнить третью фамилию и начал рыскать взглядом по сторонам.

– Скучал по дому? – спросил Нойман.

– Не знаю. Наверное, прошло слишком мало времени. Здесь ничего не изменилось, совсем ничего… Как будто я вообще не уезжал.

– Просто это ты пока не изменился.

– Точно, а я и забыл! И Брока с Вернике мне только приснились!

– Извини, но я имел в виду другое. Потом всё станет чужим.

Я сжал кулаки и ускорил шаг, чтобы больше не видеть Ноймана. Мысль о том, что в родном городе однажды всё станет для меня чужим, разрывала грудь на части. Мне не хватало воздуха, и я начал дышать ртом, глотая холодные струи. Нойман отстал, но я не сбавлял темп, так что ему пришлось за мной пробежаться. Миновав Театральную площадь, мы свернули на улицу Бакунина. Оттуда уже были видны Центральный рынок и остановка.

Вдруг знакомый мужской голос окликнул меня по имени и отчеству. Я попросил Ноймана не оборачиваться. Мы скрылись в толпе.