Читать книгу Сирокко меняет цвет снега - Марина Абрамова - Страница 2

Он ушёл третьего августа 2011 года.

В этот день была годовщина смерти моей матери. Она умерла год назад, выпав из окна моей квартиры на седьмом этаже. Это был несчастный случай. Мама мыла окно на кухне, встав на подоконник, и, оступившись, упала. Так звучала официальная версия гибели Марианны Дмитриевны Голицыной. Ей был пятьдесят один год.

Для годовщины я выбрал небольшой ресторан в центре города. Здесь была хорошая кухня и приятное обслуживание. Я сделал заказ на тридцать человек. Кроме нас, семьи, на годовщину смерти были приглашены её бывшие коллеги, дальние родственники, друзья и знакомые. С некоторыми из них я впервые познакомился на похоронах. У Марианны не было друзей, а те, кто проходил под этой категорией, были, скорее, знакомые, с которыми ей приходилось часто видеться.

Я догадывался, что будут пустые места, но не ожидал, что так много.

– Поль, где люди? – спросил я сестру, которая обзванивала приглашенных.

– Придут скоро, – ответила она и добавила: – Не включай адвоката, Погодин! В своих судах будешь хорохориться.

Мы подождали четверть часа и начали при полупустом зале. После поминальных слов и эпитафии приглашённые накинулись на еду, словно дружная колония термитов после продолжительной голодовки. Необъятная мамина соседка, Виталина Прокофьевна, правящая царица термитов, с одинаково короткими промежутками щёлкала вставной челюстью. Она любила делать маме комплименты, а за глаза называла её графинькой. К щёлканью иногда добавлялись затяжные вздохи Сергея Васильевича, очень дальнего родственника, налегавшего на салями. Остальные приглашённые уничтожали еду и напитки, молча уткнувшись в тарелку и не отвлекаясь на раздражители.

Я опрокинул вторую стопку и снял очки, чтобы размыть очертания происходящего. Поля тоже не вписывалась в общую картину термитника: она никак не могла закончить с лапшой, нарезая круги в тарелке ложкой, но не поднося прибор ко рту. Наверное, если бы мы с сестрой были членистоногими, то наши собратья давно бы откусили нам голову или с позором изгнали из термитного гнезда.

– Ты позвонила ему, Поль? – спросил я.

– Кому?

– Ты знаешь…

– Папаше твоему я не дозвонилась. Небось номер сменил или…

– Лучше, так даже лучше, – перебил я сестру.

Я был уверен, что отец не придёт. Но, наблюдая за всеми этими людьми, которых пригласили сюда ради приличия и которые вряд ли оставили хоть какой-то след в душе моей мамы, я ругал себя за то, что не позвонил ему сам. Несмотря на то что родители почти не общались на протяжении двадцати лет, на его безразличие к нам и пристрастие к спиртному, Погодину следовало бы быть здесь. Ведь он когда-то любил Марианну. Но на её похоронах я его не видел.

После горячего термитник оживился и началось бурное обсуждение политики и ток-шоу. Сытые насекомые спорили, ругались и едва не начали отрывать усики и лапки всем тем, кто не разделял их мнения. От шипения у меня разболелась голова, поэтому я встал из-за стола и отправился подышать на свежий воздух. Как только я оказался на крыльце ресторана, перед глазами запрыгали чёрные точки, которые становились всё крупнее и в конце концов образовали огромное пятно. Я схватился за деревянные перила, но не удержался и рухнул на ступеньки.