Читать книгу Параллельными курсами. Лёсик и Гриня. Книга 1 - Марина Важова - Страница 12

В семье над Лёсиком никто не трясся и будущее ему не планировал. Вообще взрослые им не занимались, он сам собой занимался. Пока мелкий был, бабушка его пасла, а потом – кто был свободен, причём только в режиме жизненно-важных приоритетов: еда, сон, здоровье, образование. Именно в этой последовательности. Когда он поступал в третий класс престижной гимназии, новеньких не брали, но Дарина подпустила своё влияние, взяла над классом шефство по части учебников – и его приняли.

Лёсик сразу же подружился с тихим пухленьким мальчиком Ваней. Тот учился с первого класса – «районно-прикреплённый». Поначалу это практиковалось. Но в дальнейшем руководство гимназии научилось такое неудобное обязательство обходить, придумали подготовительные курсы, на которых можно было, поближе познакомившись с родителями, отсеять неугодных. А тех, кого уже приняли, при всяком удобном случае шпыняли, чтобы вынудить добровольно уйти. Ваня это чувствовал и находился в настороженном состоянии, боясь совершить промах. Тихарился и по этой причине был одинок. А тут новенький – тоже одинокий. Они и сошлись, тем более, что Ваня – ранимый, а Лёнча – незлобивый. Друг к другу обращались: Ванич и Лёнич, так их весь класс стал называть.

Ванич был доверчивый и эмоциональный. Белый пух его волос никак не хотел лежать на голове и сияющим нимбом стоял над ушами, придавая лицу мальчика благообразное и одновременно шкодливое выражение. Его «кормили баснями» по любому поводу – так потешно он круглил глаза в мохнатых ресницах. Но если поймёт, что над ним смеются, вмиг покраснеет, нальётся подступившими слезами и срывающимся голосом кричит в ответ якобы обидное. Но никого обидеть он не мог, не тот характер.

Лёнич сильно отличался от Ванича, был худеньким и разговорчивым. Нарочито самокритичный, он обладал особенным, парадоксальным юмором. Обычно новеньких тиранят, а он сам себя вечно таким клоуном выставлял, все ржут, какие уж тут репрессии. Ещё отличался тягой к справедливости – а тут уж непременно во что-нибудь вляпаешься. Ну он и вляпывался, а заодно и приятеля увлекал. Уже через месяц учёбы с ними произошла история, после которой они прославились на всю школу.

Болтаясь у входа во время перемены, Лёсик заметил, что тележка с пирожками для школьной столовой частенько стоит у дверей без присмотра. Непонятно, с чем это было связано: то ли сначала нужно было оформить на неё пропуск – тогда как раз повсеместно пропускную систему в школах вводили – то ли её просто оставляли, а через какое-то время за ней из столовой спускались. Но факт остаётся фактом: тележка минут пять была безнадзорной. А кормили в гимназии препаршиво. Только привозное можно было как-то есть, всё приготовленное в столовке годилось лишь на корм свиньям.

Так вот, Лёсик решил, что может добыть вполне съедобных пирожков для всего класса. Вряд ли он думал о том, что его запросто могут за такие деяния из гимназии попереть. Им двигало чувство социальной справедливости: получить компенсацию за «отравиловку», причём сразу для всех. Ванич пытался поначалу отговаривать, но Лёнич загорелся идеей и друга убедил.

Весь класс следил из-за чугунной ограды, а новоявленные Робин Гуды подкатили к ней безнадзорную тележку, передавая добытые пирожки через решётку. Потом быстренько вернули транспорт на место и присоединились к остальным. Лёсик был так возбуждён, что ни одного пирожка даже не попробовал. Это его в результате и спасло, когда разборки начались.

Хотя непонятно, в чём тут преимущество: красть и не есть. Тем не менее, ребята дружно заступились и решительно напирали на сей факт. Даже директор школы повёлся на эту глупость – не ел, значит, не было корыстных целей. Лёня Батищев ограничился тройкой по поведению, зато тем, кто ел, досталось по полной. Правда, никого не исключили, но родителям пришлось выложить деньжат, а некоторых в семье даже пороли.

Дарина узнала обо всём через год, и то случайно – Ванич проговорился. Она посмеялась и похвалила Лёнчика, что не ел жареных пирожков, они канцерогенные. Полагая, что к её сыну так снисходительны из-за её помощи с учебниками, Дарина ошибалась. Дело было в характере Лёсика – он всех к себе располагал. Когда был маленьким, обожал беседовать с бабушками, которые, казалось, целыми днями сидят на скамейках в парке. Дарина, бывало, его оставит на час-полтора, пока по магазинам в очередях стоит, вернётся, а сынок обязательно возле какой-нибудь бабули сидит, чинный такой, как маленький старичок. И выражения лиц всех без исключения бабушек были восторженными. Что уж он им там плёл, чем заинтересовал, Дарине так и не удалось узнать. Да она к этому и не стремилась. Просто знала: Лёсик нравится бабушкам.

С мамой отношения сложились дружеские. У них сыздавна повелось: каждый может делать все, что пожелает, если это не затрагивает интересов окружающих. Они не очень-то лезли в личную жизнь друг друга. Советовали, помогали, развлекали – да. Но где-то наступал такой момент, когда суверенитет личности преодолевал семейную иерархию. И они по умолчанию не задавали друг другу лишних вопросов. Обычно родители воспитывают своих отпрысков, что бы ни делали: хвалят или ругают, или молчат, – всё равно во имя какой-то цели, сверху вниз. Дарине же ничего не стоило у маленького Лёнчика прощения попросить, вместе с ним задумывать не совсем легальные розыгрыши, за отметки не ругать. Впрочем, Лёсик не давал маме повода беспокоиться или переживать, такой у него был внутренний такт. От папаши достался, уж не от матери точно. Та на язык скорая – если рассердится, лепит всё, что думает.