Читать книгу Параллельными курсами. Лёсик и Гриня. Книга 1 - Марина Важова - Страница 13

Несмотря на ярко выраженный индивидуализм, Лёсик как-то всю жизнь обходил грозящие ему громы и молнии, отсиживаясь за милыми и тихими занятиями. В бурные времена упадка и расцвета страны он умудрился ни разу не высказаться по поводу перемен, происходивших вокруг. Что-то гремело, взрывалось, народ непрерывно обсуждал события, вмиг исчезли с прилавков и без того редкие продукты, а Лёсик ничего этого будто не замечал, становился всё более и более домоседом, добровольно прикованным к любимому вращающемуся креслу. Бумага, клей и ножницы, тростниковые палочки, тушь, а вместе с ними компьютер, стереоустановка и видик – игрушки домашнего пленника – сменяли друг друга.

Природные таланты, доставшиеся Лёсику без труда: врождённая грамотность, фотографическая память, коммуникационный и лингвистический дар понимать незнакомые языки, в том числе и язык программирования, и даже математическая «шишка», – казались ему самому обычным делом и никак его не возвеличивали в собственных глазах. Он, наоборот, стеснялся их, что ли, старался ничего не учить, но отвечал с лёгкостью, так как черпал знания в более мощных источниках: полки домашней библиотеки уже не вмещали всех его книг.

В социально-статусную структуру гимназии Лёсик вполне вписывался. Он был надёжным, начиная от происхождения и занятий родителей и включая неоспоримо высокий уровень его собственных знаний. Единственным минусом было полное игнорирование общественной жизни. Но ему это прощалось, к тому же Дарина вполне компенсировала его безучастность своим полноценным участием, всё так же помогая школе с учебниками.

Три года прошли незаметно. А потом Лёсик начал строить ограждение от остального мира. В шестом классе вроде бы ещё крутился у всех под ногами, махал приветственно хвостом каждому встречному. А в седьмом стена уже стояла. Всё началось в конце шестого класса, после истории с отметками – по предметам, в которых ему не было равных. Именно не было равных, в том числе и среди некоторых учителей.

Учительская текучка в гимназии была сумасшедшей. За три года сменилось шесть русичек! По другим предметам была такая же история: не все смогли приспособиться к существующей системе, воспитание не позволяло. А система была простой. Ставка низкая, если хочешь заработать – бери больше нагрузки. Хочешь ещё больше заработать – организуй платное репетиторство. Отказавшихся засыпь двойками, пригрози отчислением.

Мать Ванича, Светлана, целый год платила за него классной даме, которая вела физику. Пока не познакомилась с Джорджем, для него прикладная физика – профессиональный конёк. Решив, что репетиторство больше не потребуется, Света отказалась от занятий. Но учительница не знала, что за Ванича взялся профи, и тупо ставила двойки за домашние задания. А тетрадь – документ. Джордж посмотрел, удивился, потом возмутился и потащил Светлану вместе с тетрадью в школу – прямо к директору. Дело, конечно, замяли, но от Ванича все разом отступились, как от прокажённого.

На Лёнчу эта система поборов долгое время не распространялась – всё из-за позиции Дарины не вмешиваться в его дела. Но в дневник ей всё же заглянуть пришлось – в конце четверти. А там… Самые лёгкие для Лёсика предметы: русский, английский и информатика – тройки, по алгебре не аттестован. И весь дневник исписан красной ручкой – призывами к родителям. Так как Дарина прочла их подряд за всю четверть, коммерческая составляющая этих призывов ей была вполне очевидна. Она вспомнила, что с учебниками её давно не напрягали: государство, наконец, позаботилось и снабдило ими школьную библиотеку. Бизнес-мышление Дарины сработало чётко: сына хотят выжать из престижной гимназии. И тут она оставила свой принцип невмешательства – в конце концов, теперь это её впрямую касалось – и решила побеседовать с учениками, расспросила Ванича. Картина нарисовалась следующая.

Текущая русичка была явно блатной. Предыдущая, опытная и сведущая старушенция сразу определила у Лёнчика врождённую грамотность и относилась к нему соответственно: правила не спрашивала, за все письменные задания ставила пятёрки. Новенькая безмятежно обмахивалась своим купленным дипломом и не скрывала, что отметка Лёничу поставлена за наглое поведение, а не за знания. Выяснилось через ребят, что тот имел неосторожность несколько раз исправлять её писанину на доске. Ну, он, конечно, сам этого не делал, а тянул руку и говорил: тут ошибка. И вот эта дурында – мало того, что ей, не сильно грамотной, приспичило зачем-то писать на доске, стала спорить и потребовала орфографический словарь. Дети тянули: не надо, Лёнча не делает ошибок, – но та закусила удила. Ну и поплатилась авторитетом: словарь подтвердил Лёнчину правоту. Один раз, другой, потом она уже не могла видеть его поднятую руку, потом не могла видеть его самого. Ребята уговаривали Лёсика: не лезь, молчи. Так как же, удивлялся он, ведь вы с ошибками будете писать. Так мы и пишем с ошибками: одной больше, одной меньше, какая разница?