Читать книгу Идущие навстречу. На перепутье - Мария Борисовна Хайкина - Страница 10

Следом за ухоженной деревушкой, радующей глаз аккуратными крышами и резными ставнями, дорога вновь ненадолго нырнула в лесную глушь и, почти сразу, вывела к застывшим среди теснящихся нестройной толпой древесных стволов стенам монастыря. Сложенные из старательно подогнанных глыб песчаника, тщательно беленые, они тянулись вверх среди посеревшего уже снежного покрова, почти сливаясь с ним. Врастающие в небесную голубизну купола казались продолжением древесных крон. И зеленые купола, и белые стены, и стремящийся ввысь тонкий шпиль колокольни были неотделимы от этого леса, от его тишины и важности, они были его частью, и в то же время, они оставались самими собой, чем-то законченным и значимым, местом, куда тянет придти, и уходить откуда не хочется.

Груженая глиняными горшками, веретенами и прочей утварью телега, на которой Хорвин добрался сюда, уже исчезла среди монастырских строений, а сам он задержался у ворот. Привратница, пожилая монашка с высохшим от времени лицом и ласковыми морщинками около глаз, охотно ответила на его вопросы. Нет, молодая женщина по имени Ровина Ристли здесь не появлялась. Большинство посетительниц она хорошо знает, а среди незнакомых не было никого, подходящего по возрасту. Да, приходила молодая женщина, просила помолиться об уехавшем муже, от него долго не было вестей, но с тех пор миновало две недели. Намедни прибыла посетительница из Хардона, той уже все пятьдесят, никак не меньше. Чиновница проживает с больной дочкой, они вам тоже не нужны. Нет, о Ровине Ристли ей ничего не известно.

Больше делать здесь ему было нечего. Но мужик, с которым Хорвин приехал, еще не вернулся, и Хорвин отправился бродить по монастырю. Ничего не изменилось за те годы, что он здесь не появлялся. Казалось, в этих белых стенах время остановилось. В мире вокруг происходили какие-то события, одни короли сменяли других, создавались и разрушались города, рождались и умирали люди, а здесь все по-прежнему темнели аккуратными рядами окошки келий, и неторопливо уносил ввысь ветви огромный тополь, и такие же фигуры монашек в темных ниспадающих одеждах неслышно скользили через двор, и те же дряхлые старухи недвижно сидели вдоль ограды, глядя перед собой древними, как мир, глазами. Все вокруг дышало тем покоем отрешенности, при котором смиряются самые бурные страсти и утишается самое неистовое горе.

Боль, терзавшая его душу не прошла, но она чуть отступила, сделалась глуше, и он смог остановить свой нескончаемый бег и оглядеться. Всю прошедшую неделю Хорвин, ничего не замечая, метался в поисках исчезнувшей жены, и здесь впервые он осознал, что по земле уже неспешными шагами ступает весна. Солнце по-весеннему ласково пригревало с сияющего голубизной неба, снег слежался и посерел, и на пригорках уже проглянули первые проталины. Мягкий ветерок дышал весенним теплом и свежестью, ярче и веселее звучали голоса птиц, и в воздухе носилось ожидание хороших перемен.

Хорвин ступил под своды собора. Гулкая тишина и мягкий сумрак окутали его, оставляя вдали суету и страдания этого сложного мира. Преклонив колена перед алтарем, он попробовал молиться, но после долгого напряжения его охватила изнуряющая усталость, нужные слова не шли, и он мог лишь отрешенно повторять: «Господи, прошу тебя, верни мне мою жену!»

Он не знал, сколько времени он так провел, глядя на мерцающую перед изображением Спасителя лампаду. Но когда он поднялся и обернулся к выходу, то обнаружил, что был в храме не один. Около лесенки, ведущей вверх, к хорам, стоял священник и смотрел на Хорвина. Чуть поколебавшись, Хорвин приблизился к нему. Спокойные светлые глаза служителя Господа задумчиво смотрели на него, и у Хорвина возникло желание рассказать ему о своей тревоге.

– Тебя что-то гложет, сын мой?

– Это так, отец мой. Я разыскиваю женщину по имени Ровина Ристли. Она могла еще назваться Ровина Котомак.

Его собеседник качнул головой:

– Женщина с таким именем мне не известна.

Поколебавшись, Хорвин продолжал, слова давались ему с трудом:

– Отец мой, вот уже несколько дней душа моя в смятении. Я не знаю, что мне делать… Я… потерял жену… Она ушла из дома.

В глазах его собеседника появилось сочувствие:

– И ты жаждешь вернуть ее?

– Да! Да! – слова эти вырвались из горла мучительным вскриком, но тут же, устыдившись своей несдержанности, он добавил уже тише, – но я не знаю, ни где она, ни что с ней.

– Тебе ведома причина, по которой она ушла?

Хорвин запнулся. Собравшись с силами, он продолжал:

– Да, отец мой. Я… я причинил ей боль.

Казалось, внимательный взгляд его собеседника проникал в душу:

– Когда это происходило, ты понимал, что заставляешь ее страдать?

Хорвин опустил голову.

– В тот момент… Тогда я не думал об этом. Дело в том… меня терзала тогда обида.

– Обида на жену?

– Да, отец мой, – ответил он совсем тихо.

В голосе святого отца зазвучали суровые нотки:

– Обида – нехорошее чувство, сын мой, обида разъедает нашу душу, часто она толкает нас причинять все новую боль тому, кого мы мыслим своим обидчиком, и тем самым мы лишь множим наши взаимные страдания. Обида разъединяет людей.

Лики святых с укоризной взирали на Хорвина. Ему стало неуютно.

– Это – так отец мой. Но я не могу справиться со своими чувствами. Моя обида всегда сильнее меня.

– И что же послужило причиной столь терзающей тебя обиды?

Он попытался объяснить, но сейчас ему самому эти слова показались мелкими и неубедительными:

– Моя жена… В тот день она не захотела быть со мной. Свои интересы она предпочла мне. Она оставила меня одного, и это стало причиной моей боли.

– Что за интересы она посчитала более значимыми, чем желание своего мужа?

– Моя жена занимается благотворительностью. Она много времени посвящает детскому приюту. В тот день она предпочла уйти в приют, там что-то произошло, кажется, заболел ребенок:

– И ты посчитал, что этим своим поступком она предала тебе? – священник говорил негромко, но каждое его слово отпечатывалось у Хорвина в мозгу, вызывая смятение. – Она предпочла тебе не суетные деяния, не праздное времяпровождение, она посчитала необходимым оказать внимание и заботу больному малышу. Ты осуждаешь ее за это?

– Вы считаете, я был не прав?

Его собеседник смотрел строго:

– Дело, что на время отвлекло твою жену от тебя, – дело богоугодное. И твой долг – поддержать ее.

Он попытался возразить:

– Но разве не сказано в Писании: «Да прилепится жена к мужу своему»?

И услышал в ответ:

– И еще там сказано: «Возлюби ближнего своего». Если в тот день твоя жена посчитала необходимым уйти от своего мужа к больному ребенку, значит она видела, что в тот момент малышу ее любовь была важнее.

Хорвин пробормотал:

– Да, она говорила что-то подобное, но я не прислушивался к ее словам. Я помнил только одно, она оставляет меня ради кого-то другого, – он поднял голову. – Что мне делать, отец мой, если я люблю ее слишком сильно, если я нуждаюсь в ней так, что мне трудно вытерпеть без нее даже один вечер.

Святой отец сказал мягко:

– Вы могли не расставаться в тот вечер.

– Но она же ушла!

– Ты мог бы пойти с нею.

В глазах Хорвина полыхнула боль.

– Как все просто, Боже, как все просто! – он провел рукой лицу. – Если бы я пошел с ней, ничего бы не случилось! Просто ничего бы не случилось!

Лицо его кривила страдальческая гримаса. Эта несложная мысль, которая никогда не приходит в голову, пока человек находится в состоянии гнева, и которая становится очевидной уже после, когда изменить ничего нельзя, жгла его огнем. В голосе его собеседника зазвучало сочувствие:

– Все мы грешны, все совершаем ошибки. Не розами, но терниями усыпан наш путь, через ошибки, страдание и осознание совершенных ошибок лежит наш путь к совершенствованию.

Хорвин поднял голову и с мольбой взглянул на своего внимательного слушателя:

– Что мне делать, отец мой, что мне делать? Я не представляю, как мне жить дальше.

Святой отец ласково положил ему руку на плечо:

– Путь каждого из нас к Господу долог и тернист. Господь посылает нам испытания, дабы преодолевая их, мы открывали себя для Добра. – Светлые глаза священника смотрели на Хорвина с пониманием, он говорил хорошо известные слова, не раз уже слышанные во время проповедей, но сейчас, как никогда, Хорвин чувствовал, что слова эти касаются его лично. Служитель Господа говорил, – стремись очистить свое сердце для любви, обратись помыслами к Господу нашему, чья первейшая заповедь – любовь, и Господь поможет тебе. Мне видится, что ты стоишь только в самом начале своего Пути.

Хорвин почувствовал, как в его груди вязким туманом разливается горечь. Он сглотнул и тихо проговорил:

– Отец мой, я хотел бы исповедоваться. Отпустите мне мои грехи.

Первой, кого Хорвин увидел, вернувшись домой, была его мать. Она встретила его у входа, и он сразу разглядел в ее взгляде печаль. У него перехватило горло. Мать тихонько сжала ему руку. Она долго ничего не говорила, и он не выдержал:

– Что? Что? Ну, что ты молчишь? Говори, что?

– Ровина нашлась.

Мать смотрела на него с состраданием.

Сердце его обдало холодом. Ничего еще не закончилось. Все только начинается. Я все еще в начале своего пути. Господь милосердный, дай мне силы.