Читать книгу Идущие навстречу. На перепутье - Мария Борисовна Хайкина - Страница 12

Ровина молчала. Теперь Хорвин видел ее только такой. Со страдальческими складками вокруг сделавшихся темными глаз, с потухшим взглядом, она хранила неизменное молчание. Он знал, что с другими она не была такой. Она разговаривала с госпожой Эрейной, не уклонялась от долгих бесед с доктором Фроданом, их семейным врачом, пока господин Котомак, приехавший после известия об исчезновении дочери, находился в их доме, Ровина виделась с ним ежедневно. И только присутствие мужа она переносила с болезненным напряжением. Когда Хорвин пытался приблизиться к ней, она будто замирала. Сжавшись, она смотрела в сторону и никак не отвечала на все попытки с ней объясниться.

Всегда тяжело переносивший любое напряжение в отношениях, слишком эмоциональный, чтобы уметь при этом сохранять душевное равновесие, Хорвин тоже стал стремиться к уединению. Теперь он также старался избегать Ровины, как и она его. В их общем доме они жили врозь.

Уходя утром на службу (после возвращения Ровины домой мать вынудила его вернуться к работе), приходя домой вечером, в одиночестве сидя за обедом, затворяясь в собственной комнате, Хорвин ждал. Ждал перемен. Ждал какого-нибудь знака, указывающего, что его жена начала возвращаться к жизни. И доктор, и его мать, и отец, все они в один голос твердили, что Ровине, чтобы оправиться, нужно время, что только оно лечит, что постепенно она привыкнет к своей потере и научится с ней жить. Но сам он слабо верил в это. Знающий на собственном опыте, насколько глубоким может быть отчаяние, он не представлял себе, что может помочь его отчаявшейся жене найти свое успокоение.

Первые дни, пока Ровина еще не вставала с постели, вместе с ними жила Эрейна. Именно она старалась, как могла поддерживать сына, именно она ухаживала за больной, именно благодаря ее усилиям физически Ровина вскоре начала оправляться.

Эрейна оставила их дом, когда Ровина начала вставать на ноги, она считала, что теперь супругам лучше остаться вдвоем, чтобы самим разобраться в своих отношениях. Тогда же отбыл и ровинин отец, необходимость поддерживать порядок в собственном доме призывала его возвращаться к себе. Он уехал, так и не узнав о причинах случившегося. Хорвин промолчал о произошедшем, оберегая Элису, Элиса промолчала, оберегая себя, а Ровина не стала ничего говорить, оберегая их обоих, и господин Котомак так и остался в неведении.

Надежды Хорвина, что уезжая, он заберет Элису с собой, пошли прахом. Элиса наотрез отказалась возвращаться в свой дом, пока там продолжает царить внушавший ей отвращение отчим, и господин Котомак, хорошо представляющий причины такого нежелания, настаивать на ее отъезде не посчитал нужным.

Итак, Элиса продолжала оставаться с семейством Ристли. Впрочем, сейчас Хорвин ее не видел. Вернувшись домой в день, когда нашлась Ровина, он в ярости метался в поисках Элисы и не находил ее. Элисы в их доме уже не было. Предотвращая последствия слепого гнева сына, госпожа Эрейна заранее отослала ее под защиту Карита, где она и жила теперь, вдали от тех двоих, чьи жизни она невольно поломала.

…

– А почему вы выбрали себе такое странное занятие – егерь. Разве это – серьезная профессия?

– Без сомнения.

Карит развернул свое кресло к камину боком, и лицо его, освещенное лишь наполовину, казалось странной маской: одна сторона была живой и теплой, другая – темной и мрачной. Устроившись так, он застыл, неподвижный, спокойный, и только взгляд его глубоко посаженных глаз, не отрываясь, смотрел на Элису. Элиса приютилась на небольшом диванчике, что стоял у противоположной стены. Беспокойно теребя пальцами украшавшую платье ленту, она исподлобья поглядывала на своего собеседника.

– И вас устраивает ваша профессия?

Кивок

– Вам нравится этим заниматься?

– Весьма.

– Но вам приходится проводить много времени вне дома. Эти постоянные отлучки, они вас не утомляют?

– Нет.

«Он что, не умеет нормально разговаривать? Совсем одичал там, у себя в лесах. Весь вечер не могу добиться от него ничего, кроме односложных ответов».

Элиса встала, прошлась по комнате. Взгляд ее упал на оставленную на буфете колоду карт, и мысль тут же скакнула к новой теме.

– Вам нравятся карточные игры? Какую вы предпочитаете?

«Пожимает плечами. И как это прикажете понимать? И мне-то что делать? Разговаривать со мной он не желает, в карты играть не собирается, и чем же мне заняться?»

В углу приютилось пианино. Присев за него, Элиса пробежала пальцами по клавишам, пианино откликнулось мелодичными звуками. Внезапно она почувствовала возбуждение. Взяв несколько аккордов, она сыграла бодрый проигрыш и начала петь бравурную песенку. В доме Ровины инструмента не было, петь Элисе давно уже не случалось, и сейчас звуки собственного голоса, чистого, сильного, доставляли ей наслаждение. Пропев один куплет, она оглянулась, слушает ли ее Карит. Да, он слушал. Склонив голову, он смотрел на нее, и в глазах его Элиса смогла разглядеть откровенное презрение. Оборвав игру, она встала. Она была не в состоянии понять, что именно вызвало его неудовольствие, но петь просто так, для себя самой, не выслушивая восторженных похвал, она не умела. Она привыкла быть на виду, среди людей, собирать дань восхищения, и то неодобрение, которое она постоянно встречала в семействе Ристли, заставляло ее чувствовать себя неуютно. Она снова прошлась, чуть привстав на цыпочки и задумчиво глядя, как колышется подол ее платья. Снова оглянулась проверить, смотрит ли на нее Карит. Он смотрел. Внезапно она почувствовала раздражение. «Ну что он уставился? Все следит и следит за мной! Что ему от меня нужно?» Она остановилась напротив него, вызывающе вздернув свою очаровательную головку. Послала ему взгляд, исполненный презрения.

– Среди моих знакомых нет ни одного представителя простонародья. В моем кругу все – люди воспитанные, образованные, и они прекрасно умеют вести себя с дамой. Никто из моих друзей не заставил бы меня скучать.

Ни один мускул не дрогнул на лице отца Хорвина.

– Не сомневаюсь, – негромко обронил он, и в голосе его вдруг стал особенно заметен акцент. Элиса сразу вспомнила о его происхождении.

– А вы, как я вижу, человек темный. Вы даже не представляете себе, чем можно занять даму из приличного общества.

Карит пожал плечами, элисина речь, казалось, не произвела на него никакого впечатления. Глаза его оставались спокойными, острые скулы казались выточенными из камня. Раздраженно крутанувшись на каблуках, Элиса отошла от него. Взяв с буфета карточную колоду, она присела возле маленького столика и принялась раскладывать пасьянс. Пасьянс не сошелся, и это вызвало у нее еще большее раздражение и почему-то тоску. Ничего мне не удается, подумала она с ожесточением и снова вскочила. Подошла к окну, попыталась что-то разглядеть в темном уже стекле. Постояла перед буфетом, задумчиво уставившись на стоящее на нем блюдо с кексами. Еще раз обернулась к продолжавшему созерцать ее молчаливому собеседнику.

– Послушайте, я бы хотела отсюда уехать, – голос ее против воли дрогнул, ей стало очень жаль себя, такую одинокую, всеми заброшенную. – Здесь я не могу находиться.

Карит резко выпрямился в своем кресле.

– Куда вы собираетесь ехать?

– Я бы хотела вернуться в дом Хорвина.

Глаза Карита потемнели.

– Я бы не советовал вам туда возвращаться. По крайней мере, не сейчас. Они оба еще не пришли в себя после того, что вы натворили. – Под его жестким взглядом Элисе сделалось неуютно. – Если вы не хотите думать о них, подумайте о себе самой. Хорвин не успокоится, пока не успокоится Ровина. В его теперешнем состоянии он может быть просто опасен для вас. Вы понимаете меня?

Элиса опустила голову.

– Да, – шепнула она.

Пока Элиса еще жила в доме Хорвина, он был слишком озабочен стремлением найти пропавшую жену, и на выяснение отношений у него не оставалось сил. Но когда случай сводил их вместе, Элиса видела, как глаза его наливаются недобрым огнем. Не искушая судьбу, она торопилась тут же удалиться, оставив Хорвина одного переживать то сильное и сложное чувство, которое у него вызывала Элиса.

Карит продолжал сверлить молодую женщину взглядом.

– Вы мне обещаете, что не будете торопиться возвращаться туда?

Элиса вскинула голову, глаза у нее вспыхнули.

– Но мне надо… – начала она объяснять, нервно комкая подол платья внезапно вспотевшими ладонями.

Карит резко оборвал ее:

– Сейчас вам надо только ждать. Никто не выгонит вас на улицу отсюда, но Хорвина с Ровиной вам следует оставить в покое.

Своенравная и упрямая, Элиса, тем не менее, пасовала перед более сильной натурой. Смиряясь, она отошла к своему диванчику и неуверенно присела на краешек. Голова ее печально поникла, невеселые мысли о собственном нелегком положении, которые она старалась гнать, вновь завладели ею:

«До чего же некстати случилась эта история с Ровиной. Все ведь так удачно складывалось… А теперь Хорвин думать ни о чем другом не может. И как я скажу ему, когда к нему и подойти-то страшно?»