Читать книгу Фуникулеры - Марк Кирдань - Страница 12

Дни шли и шли, а Йозефа что-то тревожило, что-то не давало ему покоя. А иногда вовсе пробирала совершенно отчётливая дрожь, бил озноб, ручьями лился пот. Вполно возможно какое-то серьёзное заболевание, но Йозеф списывал всё на обычную взволнованность. Он всё меньше общался со своими друзьями, даже на работе, ночевал в случайных гостиницах или библиотеках, притворяясь постоянным читателем, а сверкающими ночами бродил по набережным в полном одиночестве. Внутренний голос говорил ему – бросить всё и куда-нибудь уехать. Но куда? Везде ведь и одно и то же – об этом внутренний голос так же упоминал.

– Ладно, хорошо, брошу, – однажды сказал себе Йозеф.

И тогда он решил съездить в музыкальную школу, где всё равно не был уже целых две недели и объявить тамошним снобам, что больше они его не увидят.

В воскресный день, когда музицируют и запускают фейерверки все, кому не лень, женщины в чёрных платках выглядывают из балконов со скрипками и гармошками, торжественные рыбаки и цыгане дудят в тромбоны, распугивая рыб, библиотекари стучат в барабаны, Йозеф выкарабкался на козырёк Первой Левобережной Читальни и громко расчихался ярким солнечным лучам. Сам себе он казался вновь слишком помятым и слишком беспомощным, но старался казаться свободным и уверенным.

Возле он с удивлением обнаружил ломоносовских двуногих лошадей и по запаху догадался, что где-то неподалёку братья жарили барашка. Йозеф решил обойтись без их помощи и добраться до школы своим ходом. Идти следовало вверх по улице, школа располагалась на одном из холмов, там где кончается Росянка и начинаются маленькие водопады из льдинок. Дыхания подчас не хватало, Йозеф падал и карабкался, выслушивая насмешки прохожих и пение балконных дев. Иногда улица становилась резко наклонной: Йозеф скатывался назад, поднимался и снова шёл на приступ. В общем, испытание пошло на пользу.

Подойдя к ограде, увидев наконец стройный хрустальный купол и хорошо резонирующий флигелёк на его вершине, Йозеф обдумал всё несколько раз и остался в твёрдом намерении вырвать эту страницу своей жизни из своей жизни навсегда. Сколько бы приятных воспоминаний…

– Здравствуйте, – смущённо поздоровался Йозеф с проходившими мимо музыкантами.

Но его никто не узнал. Люди спешили к уборной яме, что находилась на заднем дворе, в отдалении от здания с флигельком. Дабы не омрачать высокое искусство различными природными нюансами.

На крыльце стояла ещё ватага учениц в коротких платьях. Йозеф подумал, что не смотря на то, что он ещё так молод, то в каком-то смысле он уже и вовсе стар. Некоторые из них ещё вчера едва выговаривали человеческие слова. А теперь каждая – задумчиво прекрасна. Одна из них встретилась с Йозефом внимательным взглядом. «Я уже достаточно взрослая», – будто сказала она. Йозеф испуганно метнулся к перилам. Другая сидела в стороне, облокотившись на перила. Третья читала книгу с замысловатыми нотами.

Йозеф вошёл внутрь. С каждым его шагом овальный коридор школы разражался продолжительным гулом и эхом, а чудовищные изваяния крылатых, рогатых и носатых учителей хищно скалились в его сторону. Йозеф миновал класс аккордеона, класс фортепьяно, класс лютни и поднялся на второй этаж, где у входа бесконечно потрескивал внутренним барабанчиком монумент директрисы, ей он на память и на удачу потёр коленку. Ведь так делали все.

Директриса как раз занималась с новыми поступившими. Они разыгрывали какую-то забавную сцену из какой-то пьесы. Директриса взмахивала палочкой. Миловидная певица с круглым маленьким лицом вращалась из стороны в сторону и бархатно мурлыкала. Трое рослых юношей со светлыми прозрачными причёсками, исчезающими в солнечном свете, вращали смычками. Йозеф стоял в дверях и виновато улыбался, пока директриса его не заметила.

– Почему? – спросила Директриса, запершись с Йозефом в своём кабинете.

– Я не думаю, что это моё, – промямлил Йозеф.

– Тебе лень? Ты сдаёшься? Чем ты будешь заниматься?

– На какой из этих вопросов мне ответить?

Директриса промолчала.

– Я просто не хочу и всё. Не моё. Вдохновение, я имею в виду, музыкальное вдохновение… это очаровательный демон…

– Так, так… – закивала директриса, – Продолжай.

– Он либо окутывает тебя, уничтожая тебя и съедая, либо не испытывает к тебе интереса. А поскольку в моем случае он ничего подобного не испытывает…

– Это ещё почему? – грозно спросила директриса.

– Я думаю, что не испытывает.

– С чего ты взял?

– Мне так кажется.

Директриса вздохнула. Поглядела в окно. Пожевала листок. Йозеф виновато улыбался. Директриса ещё раз вздохнула – «Видит Бог!» – и указала Йозефу на дверь.

– Видите ли, я хотел забрать свою флейту.

– Исключено.

– Мне она нужна.

– Это твой выбор. Флейта останется у нас.

– Эта флейта сделана из ребра моей бабушки. Фамильная вещь.

– Видишь ли, Йозеф. Кто-то приходит, кто-то уходит. Иногда мы рождаем гениев, иногда мы отбрасываем шелуху, вроде тебя. Но искусство вечно, а инструменты искусства – неприкосвенны. Пускай твоя флейта останется там, где ей место.

– Вы не можете…

– Ты знал правила.

– Это моя бабушка!

– Ну и что?

От обиды Йозеф хотел наброситься на эту помешанную на искусстве истеричку. Эти её изящные манеры, эта её оттопыренная губа и вызывающая лысина, ничто так сильно ещё не раздражало Йозефа. И она знала об этом.

Йозеф, чувствуя себя чужим, одиноким, непонятым и непонятным, бежал по струящимся, звонким коридорам и анфиладам. Спотыкаясь, сталкиваясь с учениками, обрушиваясь на учениц, разбрасывая в стороны учителей, красочно извиняясь, пятясь задом, проползая и нарушая гармонию. Но вместо того, что бы направиться к выходу, Йозеф направился в Инструментальный Зал, где и покоилась, заключённая в стеклянный футляр бабушкина флейта. Можно было пройти тихо, вынуть её, завернуть в какую-нибудь тряпицу и выпрыгнуть в окно, пускай, что третий этаж, вокруг растут достаточно развесистые, мощные деревья с фиолетовыми стреловидными цветками. Однако директриса предугадала всё, и парочка полицейских уже поджидала Йозефа здесь.

– Никогда ещё наша школа не знала такого позора, – сказала Директриса Йозефу напоследок, а также напоследок поцеловала его в губы.

Добрый полицейский повязал Йозефу на глаза платок и повёз его в отделение.

Там, он, впрочем, пробыл недолго, около двух часов. Угрюмый участковый долго изучал дело, допрашивая, на каком основании Йозеф собирался совершить преступление, в чём был мотив, а Йозеф просто твердил, что эта была флейта его бабушки и что правила музыкальной школы кажутся ему несправедливыми.

– Что ж, тогда станьте господом Богом и меняйте законы этого мира, как вам вздумается, – повторял в таких случаях набожный участковый, чтобы затем вновь повторить свой вопрос и вновь услышать всё тот же ответ.

Фразы уже вылетали автоматически. Кружилась голова. Маки, подсолнухи, томаты и плющи извивались вокруг, прея в жарком тепличном воздухе. Изящные синие соцветия чего-то там наверху облепливали стеклянный потолок. По земле бегали муравьи, ползали гусеницы. Пахло навозом. Даже стул участкового за эти два часа погрузился в навоз на одну треть. Несколько взрывов – это лопнули переспевшие арбузы. Лишь один раз участковый решил сделать перерыв, чтобы полакомиться свежим плодом.

Если бы не пришел друг Борис, усатый и добрый, со странной угловатой походкой и котом под мышкой, пришлось бы сидеть здесь ещё час. Но участковый вытянулся при приближении важного человека и виновато нечленораздельно крякнул, когда тот спросил, почему Йозефа держат в столь жаркой теплице и даже не дадут платка, чтобы вытереть пот.

Затем Борис повёз Йозефа в закусочную, где они немного поговорили обо всей остальной компании и о том, что у Бориса нет времени, чтобы развлекаться с друзьями, о Балыке, о кошках, о флейте. В качестве неожиданного подарка Борис неожиданно протянул Йозефу ту самую флейту и загадочно, влиятельно подмигнул. Йозеф поблагодарил его и назвал «настоящим другом», хотя уже где-то в глубине души совершенно так не думал.