Читать книгу Фуникулеры - Марк Кирдань - Страница 9

Долго долбили замок.

– В прошлый раз всё было открыто, – рассеянно бормотал Йозеф.

Надвигался стремительный вечер, и Аполлинария начинала мёрзнуть. Внутри подарочного тортика разгоралась новая жизнь. Нужно было спешить.

– Посвети чем-нибудь.

Вся в мурашках она поднесла к замку экран своего телефона, а Йозеф принялся ковыряться в скважине зубчиком от своей расчёски. Не получилось. Йозеф разбежался и три раза пнул неподатливый кусок железа. За это время уже несколько кабин успело сгинуть в свалке. Аполлинария заплакала. Йозеф отвлёкся от замка и обнял её. Вместе они немного посидели, свесив ноги. Бесконечная свалка продолжалась до горизонта. В этой стороне города всегда было безрадостно, зато квартиры сдавались почти за бесплатно.

– Извини, – сказала Аполлинария, – Просто нервы. Хочется уже погреться.

Далеко внизу среди трафаретов, ширм и гаражей прошмыгнула фигурка пса. А ещё дальше маленький строитель в синих штанах лупил по мягкому мячу. Он нас не видел. Мы были высоко. Йозеф плюнул.

Йозеф всё рассчитал. Просто спрыгнуть на ближайший не застеклённый балкон. Мало ли кто там живёт – войдут в положение. Первым спрыгнул сам, затем поймал незнакомку. Её платье успело потускнеть, а рыжие волосы в потёмках стали синеватыми. Зато от её лица пахло ёлками, а части одежды болтались в вопящем и разреженном воздухе.

– Нас не слышат, – прошептал Йозеф, заглянув в тёмную квартиру.

Они приотворили дверь и тихо прокрались. Старая женщина смотрела мерцавший телевизор в дальнем углу тёмного коридора. В соседней комнате девочка ела из чёрной банки. Девочка заметила гостей, но ничего не сказала. Йозефа тошнило, но он молчал. Они приотворили следующую дверь и прошмыгнули дальше.

Дверь захлопнулась. В темноте Йозеф нащупывал драгоценную руку своей спутницы, пару раз она была будто неживая, или, например, появлялось ощущение, что спутницы и вовсе не было никогда. В такие мгновенья испуганный Йозеф круто разворачивался и вглядывался в её едва угадываемое лицо.

Так они протиснулись до лестницы. Ступеньки были покрыты мелкими следами то ли кошки, то ли собаки. Возле ведра лежала лапка. Они протиснулись в следующую квартиру, пахнувшую краской. Здесь отовсюду слышался храп. Затем – чья-то кухня. Ох уж эти нищие селения. Немой мужчина стоял напротив и, улыбаясь, оглядывал вошедших. Но он был слишком далеко, чтобы его испугаться.

– Простите, – сказала ему Аполлинария сдавленным, неожиданно сдавленным голосом.

Человек оказался призраком. В старом скрипучем панельном доме многое оказывалось тенью вчерашнего дня. Люди жили здесь незаметно и умирали незаметно и продолжали своё недосуществование. Поэтому теневой мужчина просто продолжал жевать колбасу, а медленные ржавые крысы продолжали красться сквозь дыры и трубы.

Антон жил на десятом этаже. Нужно было миновать ещё четыре.

Миновали.

– Ну, наконец-то, – сказал Антон, – Я уж думал, не придёте.

Йозеф снял свои вонючие ботинки, Йозефу стало стыдно. А Аполлинария, складно улыбнувшись, тут же выскользнула в душ. Стыдливо приосаниваясь, Йозеф прокрался в кухню и уселся на главное место, под часами-кукушками. Алиса тихо слушала радиоприёмник. Крохотный наушник-игла был воткнут ей в шею, поэтому передача никого больше не беспокоила. Алиса даже не повернулась в сторону Йозефа. Она была слегка высокомерна и несправедлива, а её шея была покрыта аллергическими пятнами. По столу были разбросаны карты.

– Пытался научить её играть в покер, – сказал Антон, вернувшись в кухню. – Но у нас не было денег.

– Ага, – зевнув, сказал Йозеф.

Антон грохнул подарок-торт на тумбу и развязал ниточки.

– Там ещё ромашка была, но не сохранилась.

– Да ничего.

Антон с удивлением наблюдал сердцевину. Стая муравьёв носилась в стеклянной мякине, а суфле стремительно таяло.

– Мда, – сказал Антон, – Весенние торты очень быстро портятся.

– Виноват, – неожиданно для себя огрызнулся Йозеф. – Всё время я в чём-нибудь виноват. Вы меня достали. Не буду извиняться.

– Да ничего, – сказал Антон. – У тебя есть деньги?

– Уже нет. Всё потратил на клятый торт.

– Мы можем поиграть на интерес.

– Я не хочу играть.

– Эта смерть для всех нас…

– Не хочу думать о смерти. Я сегодня весь день думал о смерти и больше не хочу.

– Ведь так и бывает. Люди умирают, умирают, это совершенно обычное дело – а потом вдруг – и начинают умирать совсем близкие люди.

– Не был Балык никому из нас близким.

– Да ну!

– Тебе был?

– Я с ним не был особенно знаком, зато…

– И мне не был. Алиса?

– Алиса!

Антон растормошил Алису. Алиса выдернула иглу с кровью. Недовольно поморщилась. Смазала указательным пальцем быстро свернувшийся красный шматок и стёрла его об скатерть. Но тут же улыбнулась, заприметив Йозефа.

– Ты была знакома с Балыком?

– С кем?

– С Балыком! Мы его хоронили сегодня!

– Не помню.

– Даже приблизительно?

– Мне плевать.

Такого даже Йозеф не ожидал. Это было в высшей степени удивительно. Плевать! Они переглянулись с Антоном. Алиса подтянулась, зевнула и прошлась по кухне.

– Что будем пить сегодня?

– Тебе нельзя слишком много пить, – сказал Антон.

– Ты будешь мне запрещать?

– Нет.

– Весной пить нельзя, – утвердительно сказал Йозеф, – Это постановление ещё от две тысячи четвертого года. Помните? Это когда пьяный парашютист врезался в собор.

– Кто бы говорил! – рассмеялся Антон.

– Что? – Йозеф уловил долю сарказма в его голосе, но совершенно не понимал, что к чему.

Алиса массирует лоб.

– Что, уже опять весна?

– Да, к сожалению.

– Когда же она, чёрт возьми, кончится? Мы уже почти дожили до сентября.

– Да-а-а… – грустно промолвил Йозеф. – Точнее сказать, мы дожили до второй половины августа.

Жёлтые листья, ветерок, мелкие депрессивные лужицы, лёгкий мандраж, томительная синева, не такая томительная как лето и совсем другого характера, нежели весной, – волки и синицы, ночные совы, умирающие соловьи, сквозняк в трубах. Вся эта осенняя белиберда, воспеваемая поэтами, большая редкость в наших краях.

Потом вернулась из ванной Аполлинария. Алиса удивлённо знакомилась с ней заново и затем поделилась халатом. Маленькие, уютные халаты Алисы были спрятаны по всей Антоновой квартире. Красные с просветами, синие с узорами, лёгкий белый – полосками и кружками, короткий лиловый и крайне короткий жёлтый с капюшоном. Аполлинария выбрала лёгкий белый – видимо, кто-то когда-то вбил ей в голову, что с её веснушками сочетается только вот такая бесстыдная белизна. Различные предметы туалета, а также лицевая краска спрятались в рабочем столе Антона, и даже в ящике для инструментов, ведь раньше Антон плотничал и ювелирничал, лежали платки Алисы, привезённые из Индии и какой-то Полинезии. Редко кто из кротовчан выбирается куда-то ещё, тем более в такие дали, поэтому Алиса слегка зазнавалась. Аполлинария очень нахваливала Алисин халат и тоже отказалась играть в карты.

Ближе к ночи Антон полностью погрузился в себя и даже всплакнул. С ним никто не хотел разговаривать. Его тонкие длинные пальцы пианиста, плотника и ювелира, позеленели, когда луна выглянула из-за туч. С той стороны неба начинался чёрными острыми столбами дождина.

Аполлинария зачитывала какие-то стихи, а Алиса принялась заваривать чифирь. Ей очень хотелось впитать некоторые алколоиды.

– Это вредно, – бормотал Йозеф, которому делалось дурно даже от пара. Но девушки не хотели слушать. Они смеялись, шутя над носками Йозефа и его чудаковатой мимикой.

Призраки скрипели в застенках. Антон хватался за голову. Один раз Алиса вскрикнула.

Затем она провела их в маленькую гостиницу и вытащила из-под потолка пять красных подушек. От их объёма и тяжести Алису слегка потрясывало.

– Будете спать здесь.

Йозеф решил спать в одежде, потому что смущался. Да и оставалось около четырёх часов до выхода на работу. Свежим быть всё равно уже не получится. Но когда свет погас, а Йозеф погрузился в дрёму, тут же под рукой оказалась Аполлинария. Это было так привычно, будто продолжалось несколько лет и не было тому конца. На ней уже не было той лёгкой белой кофты и того Алисиного халата. Йозеф дремал и не дремал и осязал. Его глаза быстро привыкли к темноте, он увидел, что и Алиса легла рядом. Она была меньше Аполлинарии. У неё был крохотный череп с отчетливыми прожилками на висках. При напряжении они вытягивались и стучались. Она словно пожимала Йозефу руку.

Йозефу сделалось стыдно. Он так и не понял, сколько уже времени прошло, но девушки уже спали. Распластавшись среди красных подушек, они грустно сопели, пропадая в небольшом, четырёхчасовом царстве сна. Йозеф подобрал портки и, хрустя костями, двинулся в кухню.

Антон всё еще занимался картами. Это был покер для одного человека. Антон блефовал и пытался разгадать собственный блеф. Поймать, уловчиться. Выгодная комбинация. Стрит-флеш.

– Антон, – буркнул Йозеф.

Было трудно объяснить свою проблему. Но Антон всё понял. Он был погружён в игру.

– Всё нормально, она устала, я сказал ей – иди к ним, – сказал Антон. – Что здесь такого? Мы не встречаемся даже. Что здесь такого?

– Да? – не поверил Йозеф. – Вы так давно живёте…

– Ну и что? Ты тоже ко мне часто приходишь в гости, я же тебя не буду ревновать, в конце концов…

– Знаешь что? Ты заигрался. Ты с этими картами… очнись. Набей мне морду.

– С картами? – не понял Антон. – Ах да. Дело не в картах.

Антон отложил карты. Пальцы его казались усталыми. Антон кривоулыбнулся. Краем глаза Йозеф заметил, что торт уже превратился в муравейник. Бойцы с широкими жвалами охраняли входы и выходы. Королева чистила крылышки. Антон жалостливо придвинулся. Антон жевал мятный листок и его глаза были сдвинуты к переносице.

«Безумец», – мелькнуло в голове.

– Я даже вас не знаю, – сказал Антон. – Знаешь, что я думаю? Мне скучно. И карты мне не помогут и не помешают. Я уже год живу в этой жиже.

– Да ладно, – заныл Йозеф.

– Год! Работа, дом, работа, дом. Алиса… как звали мою первую девушку? Как-то по-другому. И что? Что с ней? Мне всё равно. Что дальше? Балык умер.

– Да какое нам дело до Балыка?

– И все тоже умрут. Он был самым весёлым человеком в нашем городе. И что? Он брал от жизни всё. Его все ненавидели и боялись. Он был пьяный бунтарь. Каждый день он дрался с моряками и гнался за лошадьми босиком. И что? Он выступал в цирке, участвовал в гонках на эстакаде. Он блевал с крыши собора. И ничего не осталось. Ничего. Ты понимаешь?

– Тьфу на тебя, Антоша.

– Это у него же не первый день, – хмуро сказала Алиса.

Она вышла в чём свет, просто попить молока. Здесь они замолчали. Она пила молоко и чесала пупок. У Йозефа заложило нос.