Читать книгу Фуникулеры - Марк Кирдань - Страница 8

Вдохнув печальных ароматов, Йозеф и Аполлинария прошли ещё немного, пока не оказались в самом центре Кротова. Где-то поблизости рокотал лёд – каждую весну с вершин великих гор в воды Ивленя сходят ледяные громады. И поскольку они не успокаиваются до самого конца лета, а потом стрелки по случаю чьей-нибудь смерти всё равно кто-нибудь переводит, ивленский ледоход можно назвать неизменной здешней достопримечательностью.

Об этом рассказывал Йозеф Аполлинарии, но она почти не слушала. У неё был растерянный, рассеянный взгляд и глаза немного косились. Иногда она останавливалась и подолгу, с улыбкой, глядела Йозефу в глаза, и ласковая, будто пьяная улыбка всё ещё незнакомки обескураживала Йозефа.

– А ещё я занимаюсь в музыкальной школе, – так закончил рассказ про себя Йозеф, и Аполлинария вновь одобрительно улыбнулась.

Мимо проехали очередные золотоволосые всадники, обдав путников грязью. Целая улица, забитая библиотеками, кишела любителями почитать. Йозеф поморщился:

– Хоть бы одну кафешечку оставили, или клуб, где потанцевать, – проворчал он.

Из дверей очередного книгоразвала выбегала орава малолетних отщепенцев. Они стреляли из детских мушкетов в воздух, вопили на неизвестном языке что-то воинственное и охотились за гусём в шапке. Этот гусь едва не запутался в спицах свадебного экипажа, спешившего к устью Ивленя, чтобы заключить в узы брака своих пассажиров.

– Что я всё рассказываю, рассказываю, а ты молчишь?

И снова эта дурацкая улыбка. Она даже немного раздражала. С другой стороны, Йозеф уже задумался о влюблённости и о том, как хороша эта Аполлинария. Пускай молчунья и, возможно, необразованный человек, зато у неё тонкая гладкая кость, обтянутая странной шелковистой кожей с рыжими, ни на что не похожими разводами. Йозеф ценил женскую красоту и вполне мог отличить её от уродства. В данном случае уродства почти не наблюдалось. Разве что слегка больше среднего удлинённый женский лоб, что можно было стерпеть.

Йозеф запутался в переулках. Когда вышли на малый Витиеватый, пришлось проползать чуть ли не на карачках. Спутница его только посмеивалась, хотя она стёрла в кровь свои тонкие светящиеся коленки. У Йозефа в переулке едва не застряла голова, а это опасно, ведь говорят: Не пролезет голова, не пролезет и всё остальное. Но обошлось.

Где-то уже почти истлел Балык. Эта хламина. Эта громада. Три-четыре метра размах его мускулистых рук-дубин, рук-стволов, рук-поленьев. Мотоциклисты прикопали его черенками на вертикальном кладбище и оставили на съедение червям. Король умер, да здравствует кто-нибудь ещё. Йозеф поймал себя на мысли, что уже и не помнит точно, как выглядел Балык. Память подъедалась.

Некоторое время лил дождь, и путники встали под эстакадой. Йозеф боялся за торт, как бы чего не испортилось. Цветок давно пришлось съесть, иначе бы всё равно пропал. Мокрые волосы Аполлинарии прилипали к её слегка удлинённому лбу, а белая рубашка ничего не скрывала. Ах-ах. Она сказала:

– Сколько ещё нам идти?

– Нам надо переплыть реку, а я не знаю, какой из мостов ещё работает. Обычно, когда ледоход, все мосты ломаются, но бывает один, его специально удлиняют на несколько сот метров горбом, чтобы можно было по нему идти.

Скрежет льда заглушил слова Йозефа. Река уже близко. Здесь он осознал, что то был вовсе и не дождь, просто некая глыба льда частично растаяла высоко в воздухе и расплескалась над ближайшими квартальчиками. Менялась уже и проезжая часть.

Автомобили и конки постепенно сменялись катамаранами, водными мотоциклами, катерами, мелкими лодочками и детскими пузырьками. Встречались и амфибии, способные летать, плавать и плестить с одинаковым успехом. Такое чудо техники не каждый может себе позволить. Аполлинария сказала:

– Вы такие забавные, классные, здорово, что я с вами познакомилась.

– Ага, – сказал Йозеф. Ему не очень понравилось множественное число, ведь могло вполне случиться, что Антон или Борис, или даже Фрол – уведут у него прекрасную незнакомку. Так часто случалось. Может быть, стоит переменить маршрут и отправиться к родителям? Ну, нет, они тут же начнут свадебные приготовления и посадят гостью на цепь. Особенно у отца – характер непредсказуемый. Пара таких цепных невест уже подавали жалобы в суд. В судах счастливой супружеской жизни не построишь.

Бедный, бедный Балык. Если кто-то уводил у тебя девушку, то ты быстро всё расставлял по местам. Обычно, никто никого толком не уводил у тебя. Однажды Балык пригнал к центральной водной библиотеке здоровый военный катер, оснащённый последней техникой. Раздался взрыв, книги разлетались по льду, стеллажи сияли и переворачивались. Балык нажал на газ и в следующее мгновенье взметнулся в невообразимую высь, несомый ветром, волной и книгами. И с высоты – хохотал.

Миновав правопоперечный переулок, они наконец выбрались к открытому пространству. Захватывало дух. Лёд перевалил уже и за эстакаду, отчего её объявили закрытой на ремонт. Несколько исполинских пластин скрежетали в самом глубоком месте Ивленя, и когда одна из них переворачивалась, весь город стонал и обсыпался льдинами. Пластины казались живыми. Вокруг них толпились ледяные острова и замурованные в лёд кварталы. Всё бесконечно вращалось и сверкало. Стремительные и внезапно освобождённые потоки воды жужжали как в турбинах, проникая во всё новые переулки, словно в желобы дождевых труб.

Удивительное явление природы! Синий цвет вперемешку с фиолетовым, белым, иссиня-белым и белейшим. У Аполлинарии подкосились ноги, да и сам Йозеф, хоть он и был привыкши к подобному зрелищу, слегка онемел. Возможно, всё дело в малом количестве кислорода, ведь в дни ледохода река пожирает большую часть воздуха и деревьев, способных этот воздух возрождать.

– Нам надо на другую сторону, – с трудом выпалил Йозеф.

– Но это же невозможно, – удивилась его спутница.

Йозеф хихикнул. Сразу видно, что не из здешних мест. Любые проблемы решаются. Администрация давно придумала способ. Администрация, чьё здание находится на Вращающемся Ромбе в истоках Ивленя, администраторы, а также еженедельно избираемый, почётный мэр, головы которых кружатся, даже когда они спят в своих домах, перед работой, уважаемое правительство, взявшее на себя непосильный долг всегда находиться в сердце Ледохода, чтобы всегда чувствовать потребности и трудности своего народа. А ведь Ромб тот вращался иногда чуть ли не со звуковой скоростью, как рассказывал кошатник-Борис, ведь он тоже там работает.

– Всё просто. Дойдём до собора и оттуда сядем в фуникулёр.

Он уверенно взял её за руку. Теперь можно.

Рука тонка и рыжа. Крохотные чёрные ноготочки. Странное цветовое решение, но сейчас не время для критиканства. Он вёл её к собору, она всё ещё не закрывая от удивления рот, пятилась задом, не в силах оторвать взгляд от ледяных материков, сошедшихся в сражении. Отсюда даже было не видать тонкую леску-лезвие фуникулёров и их жукоподобные кабинки. Всё терялось в синеве неба, сиянии льдов и горении солнца.

Собор был, конечно, закрыт на ремонт. Ещё несколько лет назад было обещано, что реставрацию завершат к середине января, но в связи с тем, что каждый год не обходилось без двух-трех смертей, что в расчёте на население города не так уж и много, до января мы так и не дожили. Всё это были уважаемые люди, и звездочёту приходилось перематывать стрелки.

– Возможно, в связи с этой бесконечной реставрацией, мы и посеяли свои духовные традиции. Никто особенно не помнит, как нужно себя вести в тех или иных духовных ситуациях.

– Прости, что?

– Я думал вслух.

– А. Похоже на рэп.

На верхний купол забирались по старым лесам. Типичный маршрут для желающих пересечь ледоход. Но тяжеловатый. Дыхание кончается быстро. Смотреть вниз – видишь лишь священную тьму. Окна-то все закупорены. И фреска отваливается.

– Фуф, – выдохнула Аполлинария, вывалившись наконец в крышу.

Йозеф упал на ее спину и на миг объял поясницу с лопатками. Затем они поднялись. От купола исходило около десяти фуникулёрных маршрутов и большинство из них пришлось бы долго дожидаться, но Йозеф уверенно выбрал единственный «непопулярный маршрут».

Они сидели в кабинке, она болтала ножками, лёгкий холодный ветер ревел в ушах, ледовые искры волнами добирались до самых колен, а иногда и обрызгивали полностью. Йозеф замечал, что иногда ей становилось страшно – тогда Аполлинария вжималась плечами в сиденье и крепко обхватывала поручни. Старую кабину кренило, и поручней подчас не хватало, всегда оставался риск попросту выскользнуть. И если бывалый кротовец Йозеф знаток местных законов физики, вполне справлялся, то гостья при каждом резком развороте и встряхе становилась ещё белее, чем была. И даже веснушки куда-то исчезали.

– Кажется, он быстроват, – пискнула она наконец, и лицо её было прекрасным.

Йозеф погладил её висок одной рукой, а другой едва не выронил торт и ответил:

– Наслаждайтесь. Вокруг такая красота!

Однако здесь он уже привирал. Они и не заметили, как миновали ослепительный Ивлень, потому что то были мгновенья риска, опасности, скрежета и грома, а они всегда пролетают незаметно. Теперь же фуникулёрный маршрут устремил их в непопулярный район мрачных высоток и коробочных дворов. Когда кабина проезжала мимо очередной крыши, едва не искрясь об неё боками, то подкатывала тошнота – ведь каждая крыша в мрачном районе была заселена неприятными бездомными пьяницами. Здесь не росли деревья и не текли холодные воды, не было свежести в небе и в воздухе. Других фуникулёров тоже не было видно. Аполлинария старалась держаться и не замечать всего этого безобразия, однако однажды прищурив глаза и вглядевшись вдаль, она схватилась за Йозефа как безумная:

– Там же обрыв! – закричала она.

Она не ошиблась. Непопулярный фуникулёрный маршрут заканчивался тупиком. По задумке городских инженеров кабина должна была свалиться в пропасть из покрышек и мусора, пройти переработку и вновь стать кабиной, в то время как её пассажиры, они же самоубийцы, по задумке должны были погибнуть.

– Это маршрут для самоубийц, – спокойно объяснил Йозеф, – Сначала они наслаждаются прекрасными видами Ивленя и прилегающих к центру районами, затем, переполнившись красами бытия, они проезжают здесь и постигают бессмысленность бытия и тщётность всякой красоты, а затем умирают…

От возмущения, испуга и отчаяния Аполлинария даже не знала, что ответить. Вмиг она покрыла глубокими царапинами свою грудь – пришлось хватать её за черные ногти и останавливать.

– Всё нормально, всё нормально, – повторял Йозеф, – Я катаюсь этим маршрутом каждую неделю. Антон живёт вон в том доме. Надо просто выпрыгнуть вовремя.

– А…

Йозеф заботливо раздвинул поручни и освободил обессилевшую незнакомку.

– Раз-два-три.

И спрыгнул сам и увлек её за собой. Дурочка – не могла даже как следует сгруппироваться. Если бы высоты было на метр больше – точно бы все кости себе переломала. А так ей очень повезло, лишь измазала в песке и цементовых крошках колени, платье, немного лицо.

Отряхиваясь, они встали, а кабина, прошелестев ещё пару десятков метров, соскользнула в обрыв.