Читать книгу Фуникулеры - Марк Кирдань - Страница 13

Добравшись до центрального причала, они уж было собирались расстаться, как вдруг Борис предложил Йозефу прокатиться в мэрию, видимо, надеясь, что тот откажется, но тот не отказался.

Это был как раз тот вечер, когда ледоход немного успокаивается, и между льдин возможно проплыть к самому Ромбу. Но нужно быть осторожным. Их сопровождал старый катерщик со стеклянными глазами.

Их сопровождало молчание. Рёв мотора, звон льда, пыль попадает в глаза. Йозеф морщился, выставляя вперёд руки и задыхался от безвоздушного ветра. Борис гордо, как и полагается, стоял на носу, глядя в даль он с важностью организовывал у себя на груди бархатную бело-синюю ленту. В дали уже показался ромб, катер попал в воронку и, со временем, а когда он сравнялся в движении и скорости с ромбом, стало возможно разглядеть некоторые детали. Здание администрации, административные аллеи и ленивые чиновники, коллеги Бориса. Кот спрятался в одном из многочисленных бардачков, став на время испуганным и квадратным.

Катер носился кругами перед вращавшимся правительственным ромбом, тщётно пытаясь пришвартоваться. Стеклянноглазый ругался и вопил. Лишь на тридцатой минуте кружений, катерщик достал из-под бардачка абордажный крюк, раскрутил его на цепи и метко бросил в специальное кольцо. Борис зарукоплескал, а Йозеф удивился его восторгу – ведь для всех чиновников из мэрии это должно быть ежедневная привычная рутина.

Когда они спрыгнули на берег, тяжёлая ледяная волна опрокинула катер вместе с катерщиком навзничь. Еще через мгновенье его будто не стало, его смыло, его откинуло вместе со всем остальным городом, превратившимся в неразборчивое марево.

– С ним всё будет в порядке, – сказал Борис, однако Йозеф и не особенно волновался. Он привык быть безразличным к судьбе незнакомых людей.

Они шли по аллее, Борис держал квадратного кота в руках, а тот кусался и выл.

– Ну, полноте, – сказал Борис коту.

– Разве так говорят? – удивился Йозеф.

– Я читаю много книг, – ответил Борис.

Вдоль аллеи всюду встречались чиновники на скамейках. Кто-то жевал ланч из коробки, кто-то дремал, кто-то, завидев Бориса, приветственно привставал. Йозефа мотало в стороны. Он был здесь впервые, и не привык к такой карусели. Весь город отсюда превращался в сплошное марево. Ромб ускорялся, Йозефа колотило и один раз пришлось подползти к урне, чтобы слегка высвободиться.

Борис понимающе держал Йозефа за воротник, пока тот высвобождался. Кот спрыгнул Йозефу на спину, а затем лихим прыжком устремился в одну из правительственных рощиц. Йозеф виновато вытер рот и извинился за кота.

– У меня их много, – ответил Борис, – И этот тоже вернется, когда есть захочет.

Йозеф разглядывал всех этих скамеечных чиновников. Некоторые не покидают ромб годами. Некоторые жирны, здесь неплохо платят, за то, что бы ты мог сидеть на скамейке и, например, складывать оригами. Йозеф завидовал им всем, а также завидовал Борису. Потом мелькнула мысль, а что если по дружбе, Борис устроит его на работу здесь. Вот, что может кардинально изменить жизнь. Ведь все знают, что именно в мэрии можно ничего не делать и отдыхать, радуясь каким-нибудь мелочам.

– А что если… – начал было Йозеф, но Борис его перебил.

– Я любил котов с детства, – сказал Борис, – Моего первого кота звали Умка. Потому что он был умен. Умён, но не настолько. Он спрыгнул с высокого этажа и разбился об железный козырек продуктовой лавочки. Ну, той? Помнишь. Я тогда жил на Дырявой улице.

– Помню, помню.

– Потом были Астропитек, Стив Джексон, Лука, Борис Борисыч, Лесоруб, Юю и Шмель. Шмеля я так прозвал, потому что он был похож на шмеля.

– Понятно.

– Ненавижу называть котов банальными именами. Меня просто воротит от имен вроде «Мурка», или «Васька».

Йозеф устало кивнул.

– А когда я стал работать здесь, я решил, что не буду себе ни в чём отказывать. Теперь у меня около ста котов и кошек. Все они живут здесь, в моём кабинете. Я всех помню по именам, а они знают и любят меня.

– Ты никогда не задумывался, что…

– Ты хочешь сказать, что я сумасшедший? Все мы немного безумны. Но кошки… ты бы знал, насколько разнообразны их позы, мимика, даже какой-нибудь невзначайный мявк.

– Но твоя работа…

– С другой стороны, меня беспокоит, что их становится слишком много. Они размножаются в солидной прогрессии. Некоторые умирают, так ни разу и не добравшись до корма. Это меня печалит. Они иногда дерутся друг с другом. Я пытаюсь приблизить к себе самых слабых, тем самым обезопасив их от самых сильных, но даже это не панацея. Стоит отвернуться, как слабому мстят. У них своя иерархия, Йозеф. Это любопытно.

– Действительно.

– Я ощущаю некоторую прелесть власти. Воображаю, будто управляю целым народом. Это очень похоже.

– Но ты занимаешь ответственный пост, здесь в Мэрии, ты фактически и без того мог бы…

– Знаю, знаю… Йозеф. Но люди – это слишком скучно. И разве позволят они, чтобы я относился к ним как к своим кошкам? Вот ты бы позволил?

– Думаю, что нет.

– Кроме того, ведь я не мэр. Так, обычный замзам. Предвыборные гонки не мой конёк. Хотя я и мог бы кое-что предпринять, если бы вдруг стал мэром. Всего за неделю я бы успел построить самый крупный в мире кошачий приют.

– Хм… – Йозеф начал сомневаться.

– Мы бы рассылали послания по всему миру, призывая отдавать лишних кошек нам. И оплачивали им путёвки.

– За счёт города?

– За счёт мэрии.

– То есть за счёт города.

– Ты не разбираешься в политике, Йозеф. Вот в чём твоя проблема.

– Так и есть.

– Это был бы потрясающий приют, грандиозный. В тысячу ярусов, как вавилонская башня. Даже ледоход не сравнился бы…

Йозефу стало грустно. Когда-то Борис был прекрасным дополнением к их компании. В далёкие времена, год тому назад, а, может, полтора: Борис носил экстравагантную кепку, играл в шахматы, ловко стрелял из ружья и любил кататься на трамваях. Чуть-чуть выпив, Борис рассказывал о своих потрясающих сновидениях и учил остальных «отделяться от тела», хотя ни у кого толком не получалось. Борис всё знал обо всех восточных и западных мистических учениях, знал с десяток иностранных языков, причем настоящих, не то, что этот балабол Фрол, играл в театре, снимался в удивительных рекламных роликах и нырял под лёд на спор.

А когда все они вместе уже заканчивали, кажется, второй курс голографического колледжа, на студенческой вечеринке, Борис показал Йозефу ещё одну штуку – одним щелчком пальцев он вздёрнул юбки абсолютно всех дам, присутствовавших в зале. За это свое телепатическое умение Борис чуть было не расплатился разбитой физиономией, но одна из дам, помнится, тогда пришла в такой восторг, что тут же увлекла Бориса куда-то в какой-то кабинет. Ах, то ведь и была Нина. Именно так и Нина влилась в их компанию. Они недолго любили друг друга. Борис начал увлекаться котами, а Нина кройкой и шитьём. Кроме того, Борис оказался равнодушен к женскому полу, а Нина слишком неравнодушна к мужскому. Им сложно было оставаться вместе. Потом котов становилось всё больше, потом неудачно отработав месяц в фотоателье, Борис вдруг сделался курьером в администрации. Это сложная и романтическая профессия, она требует ежедневных ныряний в лёд, падений с парашютов и разбитых фуникулёров, немыслимой скорости и выносливости. Все до сих пор вспоминают пьяного парашютиста, что здесь когда-то работал. То, как он разбился об купол и то, как директор главной водной библиотеки не получил бандероль – был большой скандал, курьера похоронили в безымянной могиле, а тогдашний мэр постановил, что весною больше пить нельзя никому. Борис рассказывал, что знавал того парня. «Ничто и не предвещало беды», – разводил Борис руками.

И тогда ещё Борис был вполне Борис. Но когда ему предложили новую, сидячую должность, уже в самой мэрии, на самом ромбе, должность с баснословным окладом и просторным кабинетом, Борис окончательно замкнулся в себе и окончательно превратился в кошатника. Тем не менее, Йозеф тоже хотел здесь работать. Всё лучше, чем ковыряться в дырках. Хотя бы помощником. Хотя бы курьером.

– О чём ты думаешь? – хмуро спросил Борис, когда они уже поднимались по ступенькам. Но не успел выслушать ответ, как дверь, которую он открывал, отвалилась и чуть не придавила обоих.

Они поздоровались с мэром, что как раз стоял в фойе и разговаривал со странной девушкой, у которой из бока рос кактус. Мэр посмеивался, трогая девушку за кактус, до крови, трогал снова, и в этом было что-то неприличное. Отвлекшись на Бориса, Мэр лукаво улыбнулся, а перед Йозефом даже поклонился.

Кактусовая девушка провожала Бориса и Йозефа до его кабинета. Несколько крутых лестничных проёмов. Она оказалась журналисткой и вела какое-то неинтересное расследование. Йозеф показался ей привлекательным поводом немного отвлечься от работы, даже не смотря на то, что его вновь начало мутить.

– Я подожду, – мягко и понимающе сказал Борис, – Возвращайтесь ко мне.

Журналистка помогла Йозефу добраться до гостевой комнаты, что представляла собой обширную ванную, по краям которой располагались некоторые гости. Всем им было плохо, каждый время от времени… Впрочем, журналистка присоединилась к Йозефу, чтобы не смущать его.

– Всем нам надо худеть, – сказала журналистка, вставив два пальца в рот.

Вращение, вращение… раздваивались жёлтые канделябры, учетверялись лица блевавших гостей и их выпученные глаза были похожи на битые всмятку яйца.

Переводя дух, Йозеф подполз к стенке. Журналистка подползла и прилегла рядом, достав зеркальце и помаду.

– Удивительно, – сказала она. – У вас такое странное выражение… вам никто не говорил об этом?

– Выражение чего?

– Лица, лица, я имею в виду, – она всхохотнула, – Прекрасное белое личико. Благородная бледность!

– Нет, мне такого еще не говорили. Я бледен потому что мало сплю и не веду здоровый образ жизни, в этом мало благородства. Кроме того, я только что блевал.

– Вы здесь надолго? Можем прогуляться по льду, познакомимся. Сегодня хорошая погода.

– Я не…

– Да-да-да. Не смущайтесь. К чему смущаться? Мы взрослые люди. Давайте на ты.

– Хорошо, будем на ты.

Йозеф взял её за ладони, внимательно посмотрел в глаза и повторил:

– Ты.

Затем поднялся и вышел, направляясь уже к кабинету Бориса, даже не попрощавшись, хотя всё указывало на то, что они с журналисткой больше никогда не встретятся.

Впрочем, почему? Она так же миловидна, как и многие другие. Возможно, с ней интересно. Она открыта, она сразу же берёт тебя в оборот. Она спонтанна. Просто находка! Но Йозеф чувствовал усталость. Он и так за эту неделю влюблялся около пяти раз. Многовато. Нужно себя ограничивать.

Борис с восторгом демонстрировал Йозефу свой кошачий кабинет. Всё было заставлено мягкими кошачьими аттракционами – лесенки, качели, ватные тумбы и удивительные колокольчики. Некоторые дрались и подвывали, но большинство хаотично мяукало и перемещалось из стороны в сторону. Пахло неприятно, но Йозеф уже привык. Он вознамерился работать здесь, может быть, в соседнем кабинете. Но об этом ещё нужно заявить.

Когда уже разговоры про кошек сами себя исчерпали, вроде бы и появился подходящий момент, однако вошел какой-то клерк с картиной под мышкой. Это был портрет продолговатого мужчины с козлиной бородкой.

– Надо бы повесить, – сказал клерк, осторожно переступая через груду свежих котят под взором их строгой мамаши.

– Что? Неужели этот подонок Продолговач выиграл выборы? – спросил, нахмурившись Борис.

– К сожалению, да. Три голоса против одного.

– Черт, если бы я проголосовал за Гуслистого, если бы еще ты, – Борис невоспитанно ткнул Йозефа в грудь, – И еще кто-нибудь двое… Черт! Это было так просто! У нас столько друзей – Нина, Антон, Фрол…

– Но вы этого не сделали, – пожал плечами Клерк, – Так что попробуйте продавить Гуслистого на следующей неделе.

– А мне нравится Продолговач, – промямлил Йозеф.

– Да что ты понимаешь в политике!

– Я помню, он уже был мэром два месяца тому назад – и ничего плохого не случилось. А этот Гуслистый….

Впрочем, Йозеф не вспомнил, чем Гуслистый так перед ним провинился. Был же еще третий вечный кандидат, но его имени Йозеф не упомнил.