Читать книгу Вздорная принцесса - Маруся Хмельная - Страница 19

– Вот новенькие, – Аргентус подвёл его к веренице переминающихся с ноги на ногу девушек и женщин.

Да, женщины, разных возрастов, даже сильно в возрасте, среди этой толпы тоже имелись.

– Что так много? – удивился Маркус. И нахмурился: – Ты уверен, что все они хотят добровольно разделить со мной постель?

Потому как у одной из девиц зелёные глаза сверкали так зло, что представить её послушной в постели было невозможно. А насилия он не терпел. Это было одно из главных правил в его войске. Достаточно того, что само идёт в руки.

Может, поэтому его редко и предавали, и охотно переходили на его сторону. Он не мыслил жестокости ради жестокости, насилия ради насилия. Да, воины погибали в схватках. Но у каждого был выбор – встать с мечом на защиту своей земли и семьи, как настоящему мужчине, или сдаться.

Тем, кто сдавался, ничего не грозило, за ними сохранялись не только жизнь и свобода, но и все привилегии. Надо было лишь присягнуть Маркусу как своему правителю. По большей части народу всё равно кому служить. Мало кто ценил такие понятия как долг вассалу и честь, мало кто любил своих королей или знал их в достаточной степени, чтобы их любить.

Народу было всё равно, кто окажется на троне, если их жизнь не ухудшится. А при Маркусе она не ухудшалась. Пленных не убивали – если только они не решались покушаться на Маркуса – не издевались, не делали рабами. Женщин не насиловали, не отнимали от детей и мужей. Только если они сами не хотели присоединиться.

Да, если город не сдавался – все жители становились пленниками, и их судьбу решал Маркус. Да, иногда надо было казнить парочку агрессивно настроенных горожан – мало кто понимал, что на самом деле их прежде всего заботили свои интересы, а не других горожан. Чаще всего ими были те, кто боялся потерять свою власть и богатство.

Поэтому для острастки стоило обезглавить главных зачинщиков, чтобы потом никакие бунты не возникали – только этого ему ещё не хватало. Ему надо было идти вперёд, а не стоять на месте и бороться за удержание очередной завоеванной крепости.

Поэтому он давно понял – оставь привилегии тем, кто на самом деле держал власть в городе или королевстве, и они со спокойной совестью перейдут на твою сторону.

Если же город решил бороться до последнего – это был их выбор. И жители об этом знали. Поэтому такое бывало редко, чаще всего находился предатель, открывавший двери крепости или проводивший потайным ходом. Если нет – горожане становились пленниками. Потом Маркус решал их судьбу. Чаще всего он отправлял их в услужение на разные чёрные работы – работники всегда были нужны.

Женщинам предоставлялось право – либо оказывать мужчинам соответствующие услуги – причём за вознаграждение и подарки, Маркус не поощрял надругательств – либо работать. Рабочих женских рук всегда не хватало. Потому что женщины, как правило, выбирали не физический труд. Мало кто хотел драить кастрюли, готовить на прорву мужиков, стирать их вещи или прислуживать тем же наложницам.

Маркус с одной стороны их презирал – он был уверен, что его мать предпочла бы работу на кухне или присматривать за козами, но не ложиться под мужчин. С другой – мужчинам в походе необходимо было справлять мужскую нужду, и ему в том числе. Только бороться, насильничать или утирать слёзы женщинам после тяжёлой битвы, он не хотел. Ему нужны были подготовленные, послушные девушки, знающие, что от них нужно и готовые ему подарить удовольствие.

Но в этот раз их что-то слишком много. Число наложниц растёт, их надо содержать, и при этом они ничего полезного не делают.

– Так твоя слава, Маркус, бежит впереди тебя, – со смешком ответил на его вопрос Аргентус. – Девушки прослышали, что насильничать над ними никто не будет, а на подарки ты щедр, вот и растёт количество желающих согреть твою постель. Портить свои нежные ручки чисткой котелков или рыбы никто не хочет.

Маркус скривился. Надо поменять правила. Имеющихся наложниц ему уже хватит, а остальные пусть всё равно работают. Если их всех пристроить, каждой достанется не так много обязанностей, роптать не будут. А если будут… ну тогда их ждёт самая чёрная работа, чтоб почувствовали разницу.

– Даже эта? – подошёл к глазастой Маркус и разглядывал её оценивающим взглядом с головы до ног.

Ничего такого в ней не было – худющая, жилистая, грудь небольшая, бёдра неширокие. Красивого в ней было только волосы – густой копной они падали на плечи, грудь, спину, сзади доходили до бёдер. И глаза – большие, влажные, зелёные, как трава весной. Непокорные, дерзкие, бунтующие – и это было плохо. Что она здесь делает?

Когда он к ней подошёл, она попыталась нацепить на себя маску смирения. Именно нацепить, от него ничего не скрылось. Глазки опустила, губы изогнулись в очаровательной улыбке. Она исподлобья взглянула кокетливым взглядом и произнесла чарующим голосом, облизнув розовым язычком пухлые губки:

– Почту за честь ублажать вас ночами, мой господин.

Вот если бы последнего не было, он бы посмеялся и прошёл мимо. А на маленький острый язычок у него вдруг неожиданно среагировало в паху, как у мальчишки, который давно не имел женщин.

– Хорошо, сегодня ночью ты удостоишься этой чести, – повелительно приказал он и ушёл, с удовлетворением отметив, как раздулись её ноздри в негодовании. Девица совсем не умела совладать с эмоциями.

Но зачем она тогда так рвётся к нему в постель? Вот сегодня он и узнает.

Шатёр Маркуса ничем не отличался от шатров других, кроме того, что он был отведён в его единоличное пользование, и тем, что купол не закрывался в любую погоду. Для того, чтобы его ворон мог улетать и прилетать в любой момент, когда захочет.

Ворон должен был прилететь со дня на день, и Маркус поймал себя на том, что стал чаще поглядывать на небо, желая обнаружить знакомую чёрную точку. Нет, он не беспокоился о нём – его ворон умён, хитёр и силён – он просто ждал его. Это было непривычное чувство. Маркус мог сколько угодно убеждать себя, что ему не терпится узнать новости, которые раздобудет ворон. Но врать себе он не привык – это слишком опасно. Отрицая правду, можно сделать ошибку. А ошибки в его планах не предусмотрены.

Ворона он ждал не из-за новостей, вернее, не только из-за них. Он привык к ворону, доверял ему и знал, что тот всегда будет на его стороне.

Это была не дружба – какая дружба может быть с птицей? Да и в отношениях Маркус главенствовал, а ворон подчинялся. Но сейчас, когда ворона так долго не было, Маркус впервые так полностью осознал своё одиночество. В какой-то мере их отношения можно было назвать соратническими.

Глядеть по ночам на звёзды Маркусу не доставляло удовольствия, их он возненавидел с того самого дня, что перевернул его жизнь с ног на голову. За их обманчивую холодную красоту, за равнодушие, с которым они наблюдали за творимыми бесчинствами на земле под их светом.

В последние ночи ему плохо спалось. После того, как они покинули Бонвианию, он почувствовал, что его конечная цель близка и неотвратима.

Когда он только начинал свой путь завоевателя, у него были сомнения в том, что у него всё получится. Вперёд его гнали лишь жажда мести и жгучее желание осуществления безумного плана. Сейчас же он уже трезво оценивал, что достижение заветной цели всего лишь вопрос времени.

Чтобы не мучиться бессонницей и не смотреть лишний раз на ночное небо, утыканное яркими звёздами, как кафтан падишаха драгоценными камнями, он решил расслабиться с наложницей, и наткнулся на интересный экземпляр.

Сейчас, в отблесках огня в очаге, который он зажигал только для наложниц, она выглядела по-другому, чем при свете дневного светила. Тени падали на её худое лицо, делая его выразительным, придавали остроту её чертам. Зелёные глаза выделялись ещё больше, и в них было столько переполнявших девушку эмоций, что, казалось, в них отражалась целая Вселенная.

Девушка хорошо подготовилась к встрече со своим господином. Кожа её была умаслена и покрыта золотой пылью, терпкий запах благовоний заполнил весь шатёр.

Полупрозрачная одежда ничего не скрывала, скорее подчёркивала то, что можно было подчеркнуть в её угловатой фигуре. Тело было украшено росписью золотой краской в интимных местах, чтобы привлечь внимание. В ложбинке грудей сияли крылья, а вот значительную часть рисунка под пупком, скрывала ткань. Всё, для того, чтобы возбудить интерес мужчины.

Многочисленные украшения, которые так любят восточные женщины, тихонько позвякивали при любом движении. Цепочка вокруг шеи соединялась с поясом вокруг бёдер, и дальше спускались подвески, прикрывающие самое интимное место женщины. Вернее будут прикрывать тогда, когда она скинет свои одежды.

Но девушка не спешила проявлять инициативу. И он, конечно, тоже. Забавлялся, играя с ней как кот с мышкой.

– Что же ты не торопишься ублажить своего господина? А ведь проявляла такое рвение, – поцокал он осуждающе языком.

Она гордо вскинула голову. Приблизилась к нему, прилегла рядом и несмело провела рукой по его груди. Её пальчики погладили его кожу осторожно, словно боялись обжечься, и прикосновения были похожи на прикосновения крыльев бабочек.

– Понравились тату? – забавлялся Маркус. – Многим девушкам нравилось обводить их язычком. Попробуй, может, и тебе придётся по вкусу.

Он внимательно следил за её реакцией и увидел, как она попыталась спрятать гнев и отвращение, явно промелькнувшие под полуприкрытыми глазами. Она томно улыбнулась:

– Может, господин сначала желает принять ванну? Я помогу вам, натру ваше тело мылом, не упуская ни одного участка кожи… – соблазнительно уговаривала она его и провела язычком по пересохшим губам.

И опять он странно на это отреагировал. Нет, не странно – странно если бы не отреагировал. Просто непривычно сильно. Захотелось засосать этот язык в свой рот, а потом увидеть его везде на своём теле, особенно там, внизу, где сейчас начинал полыхать огонь.

Но он должен сдержать похоть, ведь девушку он выделил не поэтому. Хотя хорошо было бы, если бы удалось совместить.

– Я только принял ванну и ещё не успел настолько загрязниться, чтобы она потребовалась снова. Вот когда мы с тобой покроемся потом от жаркого слияния наших тел, мы примем ванну с тобой вдвоём. А пока ты можешь проверить, говорю ли я правду – лизни вот здесь, и ты не почувствуешь никаких других привкусов кроме моей кожи, – провокационно указал он ей место на груди под левым соском.

– Что вы, как это можно, сомневаться в словах своего господина! – отдалилась испуганно и округлила она и без того большие глаза. – Я верю вам на слово!

Маркус прикрыл глаза, чтобы они не выдали его смех. Когда внутренне просмеялся, строго спросил:

– Как ты попала в число моих наложниц? Ты точно хочешь ублажать меня? Другие мне не нужны, битв мне хватает на поле боя.

– Я готова разделить с тобой ложе, – кивнула та так царственно, словно являлась по меньшей мере принцессой, – но и мне нужно уважение с твоей стороны.

– Уважение? – хмыкнул он. – За что я должен уважать тебя? Приведи свои заслуги. Может, ты опытный военачальник, покоривший несколько королевств? Или отважный воин, убивший сотню врагов? Или может, ты великий учёный, подаривший миру открытие? Нет? Певица, чей голос достоин услаждать самых взыскательных ценителей? Художница, что пишет живые портреты? Тоже нет? Может, у тебя есть какие другие достоинства? Поделись. И я буду уважать тебя, найду твоим талантам достойное применение.

Её ответ его удивил:

– Я считаю, что каждый человек достоин уважения с рождения.

Маркус пристально посмотрел на девушку. Непривычные речи для обычной девчонки. Хотя, может, она и правда не из низших.

– То есть человек ещё ничего не сделал, а ему уже нужно оказывать почёт и уважение? – спросил он, чтобы послушать, что она ещё такого выдаст и чем удивит.

– Можно подумать, что принцы и принцессы что-то сделали, кроме того, что им повезло родиться в королевской семье. А вот остальным приходится доказывать что чего-то стоят. Но я считаю, что тогда либо все должны доказывать, что имеют право на те привилегии, что даны с рождения, либо каждый человек достоин уважения с рождения наперёд. Тогда ему захочется оправдать это отношение к себе. Он будет стремиться сделать то важное, что мог бы, если бы ему дали такой шанс. А многим просто не даётся такого шанса, – спокойно, но с вызовом проговорила девица.

– То есть ты считаешь, что все люди должны быть равны от рождения? – не поверил в то, что услышал сейчас Маркус.

– Я так считаю. Это было бы правильно, – задумчиво кивнула девушка, думая о чём-то своём.

– Опасные речи, – Маркус даже не усмехнулся. – Не стоит больше произносить такое, если ты не хочешь лишиться головы. И поскольку мы живём в несправедливом обществе, займись уже тем, что тебе дозволено в этом мире – ублажать мужчин.

На этот раз Маркус не стал ждать, когда она соизволит проявить инициативу, он уже достаточно воспалился и захотелось подмять под себя эту вольнодумицу.

Что бы она потом не сделала, сейчас он покроет её и получит своё удовольствие. Сейчас он не замечал её худобу и маленький размер груди, он видел её волнующие женские изгибы, атласную, блестящую от масла и золотой пудры кожу, которую хотелось попробовать на вкус, маленькую, но крепкую попку, которая призывно оттопыривалась, рисуя соблазнительный силуэт. А груди, хоть и были небольшими, крупные соски остро торчали, как пики, направленные на него. И ему очень, очень хотелось добраться до этого оружия и сделать его своим.

Одной рукой он схватил и прижал к себе девушку, вторую протянул к груди, обведя полушарие, и подобрался к заветной цели. Дотронулся до соска, легонько сжав его, а затем подув. Кожа на груди девушки покрылась возбуждающими мурашками, и он почувствовал, как к паху прилилась кровь. И не только это. В место под правым ребром уткнулось холодное лезвие кинжала.

Маркус фыркнул, уткнувшись в декольте девушки. Жаль, что так не вовремя. Нет бы попозже.

Совладав с возбуждением, Маркус чуть отодвинулся и посмотрел в глаза девушки, в которых застыли страх, отчаянная решимость и толика сумасшествия.

– Чего ты хочешь? – решил помочь ей Маркус, уж больно затягивалась пауза.

Будет странно, если пройдёт минута, другая, а он так и замрёт, ничего не предприняв.

– Убить тебя, – просипела та так, словно не пила воды три дня.

– Тогда не медли, – посоветовал он.

Она схватила кинжал и замахнулась. И на миг замешкалась, опешив, что он не двинулся, не вздрогнул, не шевельнулся. А в глазах его плескался смех и что-то ещё сложное, вроде торжества, она не успела понять, потому что кинжал уже достиг груди и должен был вонзиться в плоть, разрезая её как масло. Но этого не случилось. Его дэвровы3* татуировки засветились, ослепляя, и кинжал отскочил от груди, как от камня.

Он захохотал, и хриплый невесёлый смех походил на карканье его ворона. А она потрясённо упала на пол, не удержав равновесия.

– Идиотка, – как-то весело и разочарованно процедил Маркус. – А я ведь предлагал тебе получше узнать мои рисунки на коже.

Он позвал охрану и указал на девушку:

– Казнить!

И подумав, процедил:

– Завтра. Не будем будить её криками весь отряд. Пусть другие наложницы посмотрят и намотают на ус.

Воины учтиво кивнули, схватили девушку под руки и поволокли на выход, потому что она потеряла сознание от всего пережитого.