Читать книгу Хроники Фильнии. Пробуждение тьмы - Михаил Алексеевич Важинский - Страница 6

Крепость Пирс выстроена в форме огромного шестигранника. Когда архитекторы много лет назад закладывали первые камни на месте постройки, вряд ли они заботились о красоте и презентабельном виде этого огромного комплекса оборонительных сооружений. Высокие башни, напоминали уродливых серых гигантов, а замок, расположившийся по-хозяйски в самом центре крепости, был настолько уродлив и не пропорционален, что казался громадным горбуном, среди прочих мелких построек. Однако, несмотря на отвратительную, откровенно говоря, безвкусную архитектуру, стены крепости, да и самого замка были крепки и надежны. А большего от них и не требовалось. Уж сколько раз, за свою многовековую историю крепость Пирс переживала осады. Полчища недругов не раз пытались ее захватить. Но, ни одна попытка не увенчалась успехом. Армия врага налетала на крепость, словно коса на камень. Недаром об этой крепости ходили легенды, будто ее невозможно захватить. И все же, как правильно рассуждал король Милат, крепость удавалось удержать только потому, что ей на помощь вовремя приходило подкрепление. Не было еще такого случая, чтобы гарнизон, расположенный в крепости Пирс, долгое время сражался один на один с неприятелем. Именно поэтому Милат и приказал своей армии как можно скорее выдвигаться в сторону крепости, дабы оказать помощь в случае возможного нападения неприятеля.

Фэйтон был наместником и главным военачальником крепости Пирс. Это был седой мужчина в преклонном возрасте и с железным характером. Тем, кто не знал Фэйтона, он мог показать грубоватым и ворчливым стариком, который то и дело хмурится и распинает своих подчиненных. Но, то было лишь на первый взгляд. На самом деле Фэйтон был очень умным и заботливым командиром. И те солдаты, и офицеры, которые давно с ним служили, прекрасно знали старика и ни капли не обижались на его вспыльчивость и грубость. Напротив, Фэйтона очень любили и глубоко уважали. Его авторитет в крепости был непоколебим. Любой его приказ всегда тут же исполнялся четко и без задоринки.

Поздним вечером Фэйтон сидел у себя в кабинете, подперев подбородок рукой. Уже несколько дней его терзало тревожное чувство, из-за которого он плохо спал по ночам. А началось все с тех самых пор, как стало известно, что братнийцы стягивают свои войска к границе. Как только Фэйтону об этом доложили в первый раз, он почему-то не сразу поверил и приказал выслать дополнительные разведывательные отряды. После того как все они через пару дней вернулись, и доложили Фэйтону о том, что братнийцы не только стягивают армию к границе, но и полчища врага насчитывают несколько десятков тысяч человек, Фэйтону стало не по себе. Какое-то странное тревожное чувство засело у него в мозгу и с тех пор не покидало его более ни на минуту. Фэйтон тут же отправил гонца с донесением, но почему-то ему казалось, что армия короля Милата не поможет. Фэйтон, по непонятным ему причинам, был уверен, что на этот раз крепость не удастся удержать под натиском врагов. Этими мрачными мыслями он не стал ни с кем делиться, ведь его солдаты верили в неприступность крепости, пусть так и будет. Мало ли что ему на старости лет кажется. Нечего из-за этого разводить панику и подрывать храбрость воинов, которых, – в чем Фэйтон абсолютно был уверен – в скором времени ждала кровопролитная битва.

Именно об этом размышлял наместник, когда в дверь постучали. «Войдите» – пробурчал старик, и дверь со скрипом отворилась.

– Ах, это вы, Алан – сказал он, увидев на пороге высокого смуглого длинноволосого мужчину. – Ну что, есть новости?

– Нет, господин, – послышался приятный баритон, – я зашел, чтобы доложить вам о том, что все спокойно.

– Ну, доложил? Теперь садись, – Фэйтон жестом указал Алану на деревянный стул, который стоял сбоку от кресла, на котором расположился Фэйтон. Гость, молча, повиновался.

– Как настроение у солдат? – спросил наместник.

– Боевое. Многие прямо таки рвутся в бой и ждут не дождутся противника.

– Вот глупцы, – фыркнул наместник, глядя в жарко пылающий камин. – Для них битва это всего лишь какая-то забава, а не кровь, смерть и страдания. Настрой, конечно, хороший для битвы, пусть уж лучше они рвутся в бой, нежели будут трястись как трусливые зайцы.

Алана удивили подобные слова, но виду он не подал. Вместо этого он сказал другое:

– Я полагаю, многим надоела рутинная скучная жизнь в крепости. Каждый день ничем не отличается от предыдущего. Поэтому весть о том, что скоро будет битва, многим показалась глотком свежего воздуха. К тому же, мы всегда били братнийцев, об это знает каждый. Поэтому воины уверены в быстрой победе.

Фэйтон бросил взгляд своих серых водянистых глаз на собеседника. Свет, отбрасываемый камином – единственным источником света в помещении – вырисовывал четкие контуры красивого молодого лица собеседника. Алан смотрел на Фэйтона своими большими карими глазами и в этом взгляде старик прочитал самоуверенность и, как ему показалось, какую-то детскую наивность. Старику, повидавшему жизнь, рассуждения этого молодого умного юноши, которому было всего двадцать три года отроду, показались глуповатыми. Этот юнец не повидал ни одной войны за всю свою жизнь, как и большинство солдат крепости. И сейчас он сидит и рассуждает о предстоящей битве не как о чем-то страшном и трагичном, а как о каком-нибудь походе, из которого обязательно все вернутся живыми и невредимыми. Фэйтон отвернулся от собеседника и снова устремил свой взгляд к огню.

–Ты рассуждаешь так, потому что еще очень молод, – заговорил Фэйтон. – И хоть меня радует твой боевой настрой, скажу тебе откровенно, нет ничего хорошего ни в какой войне. Многим из солдат сейчас не терпится вступить в схватку с противником, но это все именно из-за того, что многие из солдат никогда войны не видели. Они не слышали стоны тяжело раненных товарищей, они не теряли своих друзей в битвах, они не видели отрубленных конечностей и тех рек крови, которые текут после каждого сражения. Лишь клинки, – тут он похлопал по своему кинжалу с боку, – рады любой войне, поскольку только тогда они упиваются кровью. Лишь на войне они исполняют свое истинное страшное предназначение. Алан, – тут Фэйтон повернулся к собеседнику, – в войне нет ничего хорошего, запомни это раз и навсегда.

Наступило молчание. От удивления Алан вытаращил свои глаза на старика. Он никогда еще не слышал из его уст ничего подобного. Это был какой-то другой Фэйтон, не тот, что раньше.

– А как же война оборонительная? – спросил он несколько минут спустя. – Ведь это не мы хотим напасть на братнийцев, а они на нас. Получается, что мы вынуждены биться, разве не так?

– Ты прав Алан. Война оборонительная, когда ты защищаешь свою страну, есть правое дело. Защищать свой народ должно и нужно. С этим не поспоришь. Но лучше бы войны не было.

Снова воцарилось молчание. Фэйтон сидел и о чем-то размышлял, глядя, как потрескивают поленья в огне. Казалось, что старик ушел в себя и позабыл, что Алан по-прежнему находится в кабинете.

– Значит, гонец сказал, что Милат обещал выслать подкрепление? – вдруг спросил Фэйтон.

– Да, все верно, – ответил Алан.

– Надеюсь, это подкрепление подойдет вовремя, иначе нам придется туго. Я уверен, что не сегодня так завтра, братнийцы нападут.

– Даже если они и нападут, мы сможем легко обороняться, до прихода подкрепления. Эта крепость неприступна, – заметил Алан.

–«..сможем легко обороняться…» – ядовито передразнил собеседника старик. – Очень даже нелегко, скажу я тебе. Я очень далек от той мысли, что братнийцы просто так решили пойти на нас войной. И уж тем более нанести свой удар по нашей крепости. Их король либо совсем безумец, либо он что-то задумал. Я больше склоняюсь ко второму варианту. Тем более что их там десятки тысяч, а нас тут всего девятьсот – Фэйтон до того разгорячился что лицо его побагровело, а на виске вздулась вена. Снова воцарилось молчание. Алан смотрел на старика и удивлялся такой резкой перемене в настроении своего начальника.

–Можешь идти, – немного успокоившись, сказал старик. – Как только появятся новости сразу же ко мне.– Алан поднялся и, молча, удалился.

Ночь была спокойной и по-осеннему холодной. Были уже первые заморозки. Небо было чистым и звездным. Полная красавица-луна освещала своим блекло желтым светом огромные, крепкие крепостные стены, по которым ходили часовые. Обычно их было по одному на каждом участке, но как только появились сведения о возможном нападении, Фэйтон приказал выставить дополнительных часовых. Кроме того, он сам лично стал приходить на стену по ночам, чего никогда не бывало. Так же Фэйтон приказал ввести дополнительные тренировки у солдат, что вызвало не мало ропота среди последних. Всем нововведения старика казались странными и даже смешными, ни смотря на то, что всем было абсолютно известно, с чем связаны такие перемены. Это объясняется тем, что, во-первых, все без исключения, кроме самого Фэйтона, были уверенны, что крепость взять невозможно, а потому не было никакой причины для беспокойства. Во-вторых, рутинная и однообразная жизнь в крепости очень приелась. Всем хотелось каких-нибудь новых впечатлений. Поэтому весть о том, что вскоре братнийцы попытаются напасть, даже немного, обрадовала солдат. Наконец-то можно будет вволю позабавиться в реальном бою. Солдаты даже делали ставки на то, кому удастся больше всех заколоть братнийцев. Офицеры, конечно, не поощряли подобные разговоры, но втайне разделяли мнения своих подчиненных. Один лишь Фэйтон ходил мрачным и раздраженным с тех самых пор как появились первые сведения о приближении братнийских войск.

В ту ночь, после обхода стены, старик сидел у себя в комнате в кресле напротив камина, потягивая вино из деревянного стакана. Спать ему не хотелось, да даже если бы он захотел прилечь, то все равно не смог бы уснуть – на душе у него было не спокойно. Что-то ему подсказывало, что беда вот-вот случится. Фэйтон был полностью погружен в свои мысли. Он был слишком стар, как ему казалось. Колени постоянно болели, да и хват руки уже не тот, что был раньше. А тут эти проклятые братнийцы. Фэйтон почему-то был уверен, что не удастся ему разбить врага. Старик думал, что это битва последняя в его жизни. Он и сам не мог понять почему. Словно голос внутри него самого говорил: «Будет большая резня, и ты в ней не уцелеешь». Как ни старался Фэйтон заглушить в себе этот проклятый голос, у него это никак не получалось. От этого он становился еще более раздражительным и нервным.

Светало. Туман густой непроглядной пеленой заволакивал горизонт. Ни малейшего дуновения ветра. Было тихо и спокойно. Один из часовых, уставший и сонный ходил по стене ожидая своей смены. Внезапно где-то издалека ему послышался непонятный гул. Часовой остановился и вслушался. Нет, ему не показалось. Звук точно доносился откуда-то из-за горизонта. Он попытался рассмотреть что-нибудь в том направлении, но все попытки были тщетны. Туман не позволял увидеть что-нибудь дальше ста пятидесяти метров. Однако звук приближался, так как с каждой минутой он становился все громче и отчетливее. Теперь его слышали все, кто находился на стене. Вдруг один из часовых обратился к своему приятелю:

–Ты ведь тоже это слышишь?

–Да, – ответил он. Оба вглядывались в горизонт.

–На что это, по-твоему, похоже? – спросил первый.

–Не знаю, как будто где-то гремит гром, – ответил второй.

– Да. Похоже, где-то сейчас идет гроза, – предположил первый.

– Странно. Она идет прямо на нас, хотя ветра совсем нет. – Внезапно его осенило. Он сорвался и быстро помчался к огромному колоколу, находящемуся неподалеку, и стал в него звонить.