Читать книгу Убийство в Оптиной пустыни - Михаил Федоров - Страница 12

Когда осмотр в монастыре находился в полном разгаре, в отделение милиции в поселке Сосенском, что в тринадцати километрах от Козельска, вбежал дачник. Он ехал с дачи, и по дороге его встретили и просили передать в милицию, что в деревне Марьино неизвестный вошел в дом лесника и стрелял в пол.

Рядовое событие не вызвало бы интереса у милиции: в лесу вокруг Сосенского мог бродить кто угодно, но весть об убийстве в монастыре уже разлетелась по округе, и приходилось действовать.

Поселок Сосенский

Дежурному по отделению попался на глаза старший оперуполномоченный:

– Эй, Таджик! – крикнул переведенному из Душанбе капитану Соснину. – В Марьино надо смотаться…

– Орлинку, что ли? – Опер, не обижаясь на кличку, произнес другое бытовавшее там название села.

– Да, туда…

– А что там?

– Да постреляли малость…

– Там каждый день стреляют…

Старший оперуполномоченный отнекиваться не стал. Сел на мотоцикл, завел и затарахтел в деревню. Ехал через лес и думал: «Здесь разве стреляют, вот в Душанбе стреляли по-черному». Припоминал события не столь давних лет. Тогда многим русским пришлось бежать из Таджикистана. Так и Соснин со своей семьей подался на историческую родину, и ему предложили место старшего опера заштатного отдела в еще более заштатном отделении. Выбирать не приходилось, и он продолжил служить в милиции в Сосенском.

На въезде в Орлинку увидел пятистенок. Здесь его ждали. Из калитки выскочил седовласый мужичок в потертом изумрудно-зеленого цвета кителе:

– Где ж вы запропастились…

– Да бывает, капитан Соснин, – показал красную корку.

Мужичок проводил милиционера по палисаднику на веранду, оттуда они зашли в сени и попали в горницу:

– Вот видите, дырка от пули… – показал на щелку в полу и на след обуви. – А это он ходил…

Бутылка

У окна охала бабулька.

– Загулял кто-то… – сказал Соснин.

Осмотрел горницу: погрома нет. Посмотрел на окна: стекла целы. Заглянул в чулан:

– Криминалом не пахнет, но все же…

Бросил планшет на стол и сел на скамью рядом:

– Ну, что было-то, рассказывайте…

– Бабка пускай говорит. У нее лучше получается…

– Ну, давайте, бабуля….

После сумбурного рассказа старушки Соснин вытащил из планшета листок:

– Давайте теперь по порядку. Сначала как вас звать?

– Марченко Пелагея Павловна… Родилась в Орлинке в 1923 году… На пенсии…

Соснин записал данные старушки и задал снова вопрос:

– Что случилось?

– Сегодня утром мы с дедом…

Старший опер слушал, уточнял, записывал:

«18 апреля 1993 года, примерно в 9 часов 15 минут, мы с дедом сели завтракать. Еще не прикоснулись к еде, как к нам в комнату вошел мужчина».

– Какой из себя? – спросил опер.

После объяснений записал:

«30–35 лет, роста примерно 165 см, телосложения среднего».

– Во что одет?..

Записал:

«На нем была надета рубашка темно-стального цвета, левый рукав оторван по плечо. На правом плече была видна ссадина багрового цвета, в виде той, что бывает при царапании ногтями. Под правым глазом такая же ссадина. Ссадины свежие».

«Откуда-то бежал», – подумал и спросил:

– Лицо какое?

Со слов бабули записал:

«Лицо круглое, голова лысая с редкими волосами, светло-русого цвета, борода русая с сединой, полукруглой формы, небольшого размера. Брюки в клетку серые, на ногах кроссовки белого цвета, грязные. В руках был обрез охотничьего ружья, двухствольного…»

– Что в комнате произошло? – спросил Таджик.

Записал:

«Когда он прошел в комнату, дед сказал ему: почему он зашел в комнату со взведенными курками. Он стал разряжать, и произошел выстрел с одного ствола. Заряд пробил доску пола».

У бабули затряслись руки, опер успокоил:

– Спокойнее, бабуля, гроза миновала…

– Вам легко говорить. У вас вон пушка есть. – Посмотрела на кобуру на ремне: – А у нас…

– Да он больше не заявится, поверьте… – сказал дежурную фразу.

Продолжал спрашивать и писать:

«Я пригласила его за стол, так как испугалась. На столе у нас была бутылка водки».

– Эта? – показал на четвертинку на краю.

– Да…

Опер писал:

«Он присел, дед налил ему, он выпил, закусил. Потом завязался разговор».

– Из оружия что-то было еще?

– Под рубашкой у него был патронташ. Дед спросил в отношении патрон, ведь обрез он положил рядом с собой.

Записал новые сведения, выяснял:

– А обрез какой?

– Да, а как же, я рассмотрела…

«Помимо срезанного ствола была срезана часть приклада, осталась только шейка приклада», – легло в объяснение.

– Что рассказывал?

Записал:

«В ходе разговора он сказал, что был на охоте и отобрал это ружье у них».

– У кого отобрал?

Бабуля пожала плечами.

– Как зовут гостя?

Из-под кончика ручки потянулось:

«За столом он назвался Николаем Николаевичем. Просидел минут двадцать и стал собираться. Перед этим он оставил у нас на столе маленькую бутылочку с этикеткой, на которой надпись латинским шрифтом… Потом он вышел. За ним следом вышла я».

«Осмелела», – подумал старшой и спросил:

– Куда направился?

– Он вышел на дорогу и пошел на основную трассу. Но куда именно, я сказать не могу.

– Ушел и все?

– Нет, перед уходом отдал деду двенадцать патронов…

– Да, шестнадцатого калибра, – встрял дед.

– И еще попросил что-нибудь из одежды. Я дала ему старую рубашку деда серого цвета. Просил еще фуфайку, но я не дала. Больше мне нечего сказать.

– Опознать сможете?

– Если его увижу, то смогу сказать…

Дал подписать объяснение.

– А где патроны? – Таджик повернулся к деду.

– Вот… – Дед показал на ящик в углу.

– Там и гильзы его… – сказала бабуля…

– Я все заберу… И эту бутылку… – сказал опер, пряча протокол в планшет.

– Забирайте, если надо…

Дед хотел еще что-то рассказать, но Соснин оборвал:

– Вы мне двух человечков найдите…

– Да тут их днем с огнем не сыскать… Деревня вымерла…

– Надо, деда… Мне нужны понятые, чтобы это хозяйство забрать…

– Да ступай на другой край, – завелась бабуля.

– Чего раскудахталась, сам знаю… – ответил дед, выходя из комнаты.

А бабуля ему вслед:

– Ишь, с койки не поднять… А ведь раньше бегал, как козлик…

Пока ждали дедка, Соснин рисовал на листке мужское лицо и спрашивал бабулю:

– Похож?

– Да, похож… Тольки малось борода шибко большая…

– Сделаем поменьше…

– А зачем это тебе, сынок?

– Это ориентировка…

– А он что, что-то натворил?..

– А что вас перепугал, этого разве недостаточно?..

– Да, ох как перепугал, ох как…

Вскоре дедок втолкнул в дом двух понурых старичков:

– Еле сыскал…

– Последние из могикан? – пошутил Соснин.

– А як же, нас по пальцам всех пересчитать…

Старший опер сел заполнять протокол:

«Мною… капитаном Сосниным… в присутствии понятых… произведено изъятие в доме Марченко Пелагеи Павловны… прож. деревня Орлинка Козельского р-на охотничьи патроны 16 калибра в количестве 12 штук, одиннадцать картонных гильз и одна гильза черного цвета пластиковая. Также бутылек… при изъятии Марченко пояснила, что данные вещи оставил неизвестный мужчина, назвавшийся Николаем Николаевичем, который был у нее дома 18.04.93 г. в 10 часу утра…»

Не обученные грамоте понятые-старички вместо росписей в протоколе поставили крестики.

Соснин патроны и гильзы собрал в пакет. Бутылку осторожно завернул в бумагу и сунул туда же.

– А лаптю… – Дед показал на след обуви.

– Не все сразу… Вы ее только не затрите… Если понадобится, снимем…

Теперь он оперским нюхом почувствовал, какой опасный тип объявился у них под Сосенским.

Уезжал затемно.

Видя, какую ценную информацию получил, сразу погнал в Козельск в отдел. Когда добрался до отдела, никого из руководства не оказалось, лишь слонялись по коридорам задержанные и канючили у дежурки, просясь отпустить их на свободу, а капитан-дежурный им повторял: «Вот сейчас начальник приедет и отпустит». Но что-то начальник не приезжал. Никто не знал, что уже и начальник козельской милиции, и гости, которые прибыли из Калуги, давно разъехались.

– Отдашь лично Зубову, как появится… – Выложил на стол перед дежурным бумаги: – Здесь объяснение с протоколом.

Поставил на стойку пакет.

– Что там у тебя звенит? – спросил дежурный.

– Да четвертинка…

– Давай на двоих… – засветился дежурный и полез в пакет.

– Руки! А то отпечатки сотрешь…

– Таджик, да давай «квакнем»…

– Ты пойми, ее уже «квакнули»… И патроны…

– Хм, чьи?

– Убивца…

– Какого, оптинского?

– Может, и оптинского…

– Так тот с ножом…

– А вот его портрет, – не ответил Соснин и из бумаг достал и положил сверху листок с рисунком.

– Слухай, ты что? Там мечи, ножи, а здесь «пушка». Если каждый выстрел к монахам присобачить, знаешь, что будет…

– Все, я тебе отдал, – разозлился Соснин, – а там как знаешь…

– Ладно, – бросил дежурный.

Кряхтя собирал бумаги и гремел пакетом.

Он себя не утруждал. Его дежурные сутки кончались в 8 утра и возиться с материалом все равно придется его сменщику. И крикнул снова скопившимся около дежурки задержанным:

– А ну, пшли… Вот начальник приедет…

В первую после гибели монахов ночь погружалась Козельская земля. Спряталась за реку Жиздру в сосновый лес Оптина пустынь, темнотой наводя страх на тех, кто укрылся в кельях монастыря, кто не мог уснуть в домах вокруг обители, кто боялся потушить свет в квартирах в Сосенском и Козельске. А кто-то усердно молился, и тени всю ночь напролет склонялись в окнах. Вымерший мир нарушал храп милиционеров, заснувших во вратах Оптиной. За день они так намотались, что свалились с ног и спали беспробудным сном. Вернись убивец в эту ночь, он бы мог принести еще больше бед братии и обители.