Читать книгу Мужской взгляд на библейскую женственность - Михаил Стефанович - Страница 11

«Когда же вывели их вон, [то один из них] сказал: спасай душу свою; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть…

…Жена же [Лотова] оглянулась позади его, и стала соляным столпом» (Быт.19:17, 26).

Жена Лота, горюя по оставленному в городе, оглянулась… (Комментарий Далласской богословской семинарии).

…она очень жалела свой дом и имущество, оставшееся в Содоме, с которыми неохотно расставалась… (Комментарий Мэтью Генри).

Утро. Рассвет, меняющий свою окраску от свинцового к фиолетовому, от фиолетового к малиновому, от малинового к оранжевому… Вместе с цветом неба меняется цвет силуэтов людей, спешно движущихся из Содома в Сигор. Это мужчина и три женщины. Они идут, опустив глаза в землю. Идут, не оглядываясь по сторонам. Как будто бы боятся оторвать взгляд от фиолетовой, малиновой, оранжевой земли. Как будто бы боятся увидеть то, что сейчас происходит с их родным городом. Городом, в котором у Лота родились две чудные девочки. Городом, с которым у матери этих девочек было связано столько хороших воспоминаний. В этом городе девочки сделали свои первые шаги. В этом городе мама заплела своим девочкам первые косички. В этом городе девочки первый раз покраснели, увидев восхищённый взгляд мужчины. В этом городе жена Лота не на шутку планировала стать дважды тёщей. В этом городе будущей тёщей для будущих невест было припасено немалое приданое. В этом городе жена Лота, мать двух невест на выданье, своими руками шила рубашки своим будущим внукам. Всё было так хорошо! Цвет будущего жены Лота менялся, как и цвет сегодняшнего рассвета: от мрачного свинцового к полному оптимизма оранжевому, и, казалось, вот-вот уже наступит солнечный день в жизни мамы и её дочерей. Как вдруг…

– Женщина, идём. Бросай всё и идём. Не жалей ничего и идём. Не оглядывайся и идём.

Придавленная тяжестью потерь спина мужа, идущего впереди, меняет свой цвет от оранжевого к кроваво-красному. Это уже не цвет рассвета. Это цвет пожара позади. Позади. Какое неприятное слово: позади. Позади всё: богатство, положение, связи, дом. А что впереди? Позади даже дочки плетутся. Как там они? Страдают? Или ещё ничего не поняли? Не поняли, что вышитые матерью детские рубашки горят, как и весь скарб, как и дом их детства, как и весь город. Горят и раскрашивают в кроваво-красный цвет четыре горестных силуэта, бегущих по дорогое из Содома в Сигор, из крупной и развитой столицы в провинциальную деревню. Всё осталось позади.

Женщина обернулась…

Она оглянулась и посмотрела на оставшихся соседей с бо́льшим беспокойством, чем следовало… (Комментарий Мэтью Генри).

…ослушание.., служившее выражением ее сочувствия к нечестивым… (Толковая Библия преемников Лопухина).

Утро. Рассвет, меняющий свою окраску от свинцового к сиреневому, от сиреневого к багряному. Вместе с цветом неба меняется цвет спины идущего впереди процессии из четырёх человек мужчины. Он, глава семейства, впереди, за ним спешно семеня, три женщины разного возраста: жена и две дочери. Они бегут, спасаясь из города несбывшихся надежд и потерянных отношений. Спасаясь? Или же теряя? Теряя самое дорогое, что может быть в жизни – дружбу, любовь, общение. Судите сами: даже те, которые должны были не сегодня-завтра стать зятьями, даже те, которые в одном пакете с этим должны были стать сватами, даже они, не считая уже многочисленных соседок с которыми так приятно было вечерком перемыть кому-нибудь кости, даже они остались в городе, который должен сгореть.

Цвет неба меняется от свинцового к сиреневому, от сиреневого к багряному. Состояние души меняется от давящей тяжести к усталому безразличию, а от безразличия к жгущему пожару возмущения. Почему? Почему все должны сгореть? Ведь не все были настолько плохи, чтобы их уже земля не носила? Почему? Одна из женщин оборачивается…

…она …подумала, что могла бы остаться …и быть в безопасности… (Комментарий Мэтью Генри).

Утро. Рассвет, меняющий свою окраску от фиолетового к малиновому, от малинового к оранжевому, от оранжевого к розовому. От цвета тревоги и неопределённости к цветам спокойствия и уверенности. Вместе с цветом неба меняется цвет стен города, из которого бегут, не оборачиваясь, мужчина и три женщины. Куда они бегут? Зачем они бегут? Они слышали про грядущий великий пожар. Но разве за стенами города не безопаснее, чем вне его? Разве не под крышей родного дома надо пережидать любые катаклизмы, тем более те, которые льются с неба? Крыша родного дома самое надёжное убежище. Стены родного города вселяют чувство безопасности. Но…

– Женщина, идём. Бросай всё и идём. Не жалей ничего и идём. Не оглядывайся и идём.

Утро набирает силу, свет разогнал уже ночную тьму, но на сердце у женщины беспокойство. Она не привыкла выходить за городские стены. Открытое пространство, незнакомое пространство, неизвестные тропы и перекрёстки её пугают. А так хочется уюта и тёплого одеяла. Тем более холодным утром. И всё это, тепло, уют, безопасность, всё это – позади! Женщина обернулась…

…она засомневалась, будет ли уничтожен Содом… (Комментарий Мэтью Генри).

Утро. Рассвет, меняющий свою окраску от фиолетового к малиновому, от малинового к оранжевому, от оранжевого к розовому. Смена цветов неба напоминает раскрывающиеся бутоны. И они, бутоны, вначале фиолетовые, но, раскрываясь, не раз меняют свой цвет. Смена цветов неба, как и раскрытие бутонов, напоминает о том, что жизнь продолжается и будет продолжаться изо дня в день. Вслед зиме летит весна, после ливня светит солнце, а за ночью наступает день. Бутон не умирает, бутон перерождается, как не умирает яйцо, из которого выклёвывается цыплёнок, как не умирает кокон, из которого вылупляется бабочка, как не умирает фиолетовое небо, из которого вырывается оранжевое солнце. Так было, так есть и так будет. Всегда. Неизменно. Вечно. Смерти нет. Но что же тогда заставило четыре человеческие фигурки бежать рано утром из «вечного» и неизменного Содома?

– Женщина, идём. Бросай всё и идём. Не жалей ничего и идём. Не оглядывайся и идём.

Эти слова будто бы игнорируют саму идею неизменности города, из которого поспешно бегут четыре малиновых, оранжевых, розовых силуэта. К чему такая поспешность? Разве такое возможно? Разве раскрывшийся бутон засыхает через минуту? Разве утро сменяется ночью, минуя длинный день? Разве можно в одночасье уничтожить то, что строилось веками? Женщина обернулась…

Можно придумать ещё не одно объяснение поведению жены Лота. Объяснение любого цвета или полутона. Насколько позволит фантазия и личный опыт того, кто захочет объяснить то, что не нуждается в объяснении. Что же на самом деле заставило жену Лота обернуться, несмотря на чёткое предупреждение? Желание быть в безопасности? Переживание за оставшихся людей? Нежелание терять материальные блага и привычный уклад вещей?

При всём моём уважении к маститым комментаторам, предлагающим такие ответы, как возможное объяснение поведения жены Лота, при всём моём уважении к многочисленным собратьям по церковной кафедре, читающим проповеди, призывающие охотно жертвовать комфортом и деньгами, не уподобляясь жене Лота, при всём моём уважении, один маленький, но не удобный вопрос, может разрушить все эти теории о корыстной мотивации бедной женщины.

Вот ответьте:

Когда Лот предлагал своих дочерей, предлагал дочерей своей жены, о которой мы сейчас говорим, предлагал их в качестве «компенсации» потенциальным насильникам, агрессивно настроенным извращенцам-развратникам, окружившим его дом и домогавшимся его гостей, когда происходили все эти события, описанные в 19й главе книги Бытие, где была жена Лота? У мамы? У соседки? В толпе на улице? В комнате дочерей? Разве не была жена Лота непосредственной свидетельницей этой едва не произошедшей трагедии? Что могла она переживать или чувствовать в тот момент, когда услышала «вот у меня две дочери, которые не познали мужа; лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно, только людям сим не делайте ничего, так как они пришли под кров дома моего» (Быт.19:8)? Гнев? Ужас? Бессилие? Скорее всего. Ненависть к мужу? Ненависть к толпе? Ненависть к гостям её дома? Возможно. Трудно сказать наверняка, какими были её душевные терзания, но наверняка можно сказать, каких чувств у жены Лота не было. Просто не могло быть. Если только она не была полной моральной уродиной. Жена Лота НЕ могла испытывать сочувствия к тем, кто окружал накануне её дом и чуть было не получил её дочерей. Жена Лота НЕ могла считать Содом безопасным местом. По крайней мере, после происшедшего, этот город не был безопасным для неё и её дочерей. Жена Лота НЕ могла испытывать душевную привязанность к Содому и желание вернуться на «вечеринку». Хотела ли она порадоваться, оборачиваясь и глядя как вершится суд над её обидчиками? Или же взяло своё обычное женское любопытство? Быть может, муж недостаточно ясно объяснил ей правила поведения в пути из Содома и слово «не оглядывайся» влетев в правое ухо благополучно вылетело из левого? Или всё же жадность? Ведь Иисус, говоря позднее о дне «Д» и часе «Ч», как раз и призывал не пытаться спасти имущество, а спасаться самому. Помните? «Так же, как было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили; но в день, в который Лот вышел из Содома, пролился с неба дождь огненный и серный и истребил всех; так будет и в тот день, когда Сын Человеческий явится. В тот день, кто будет на кровле, а вещи его в доме, тот не сходи взять их; и кто будет на поле, также не обращайся назад. Вспоминайте жену Лотову» (Лук.17:28—32). Выходит, всё же, банальный вещизм сыграл с женой Лота злую шутку. Вот вам и вывод из сегодняшней истории: женщины, милые, обилие нарядов не гарантирует вам счастье!

Но это слишком примитивный вывод, не так ли? Слишком притянутый за уши. Ведь никто же на самом деле всерьёз не связывает своё «женское счастье» с переполненным гардеробом или переставшей закрываться шкатулкой с украшениями. И гардероб, и ювелирка – это так, чтобы отвлечься на минутку. Отвлечься от настоящих проблем, так мешающих быть счастливой! Забыть про недостаток того, чем так хочется обладать! Милый рядом, дети у которых всё хорошо, самореализация…

Кстати! У жены Лота было и то, и другое, и третье! И ещё много чего у неё было. Но! От участи соляного столба ничего из этого её не спасло. У жены Лота было многое. Позади. Не было у жены Лота лишь одного, что могло бы её сберечь, что могло бы сохранить её жизнь, а, значит, и надежду на счастье. Не было того, о чём столь ёмко в своё время сказал мудрец Экклезиаст:

«Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека» (Еккл.12:13).

В этом – обретение вместо потери. В этом – безопасность вместо угрозы. В этом – вечная жизнь вместо разрушения.

Этими словами я и закончу мою главу:

«Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека» (Еккл.12:13).