Читать книгу Мужской взгляд на библейскую женственность - Михаил Стефанович - Страница 7

«Во всем мире в ту пору был единый язык, одни и те же слова.

Идя с востока, люди достигли равнины в стране Шин`ар и там поселились.

– Сделаем из глины кирпичи и обожжем их в огне, – сказали они друг другу. И они стали использовать кирпичи вместо камня, а вместо известкового раствора – асфальт. – Построим город с башней до неба, – сказали люди. – Так мы прославим наше имя, чтобы не рассеяться по свету бесследно.

ГОСПОДЬ сошел вниз посмотреть на город и башню, над которыми трудились люди.

И сказал ГОСПОДЬ: – Единый народ, у всех один язык. И ведь это только начало их дел – За что ни возьмутся – им все под силу – Так сойдем же к ним и смешаем их речь, чтобы они перестали понимать друг друга

И рассеял их ГОСПОДЬ по свету – так они и не достроили свой город.

(Потому этот город и называется Вавилон – ГОСПОДЬ смешал там речь всех жителей земли и рассеял оттуда людей по всему свету)» (Быт.11:1—9, пер. РБО).

С утра проснулся с назойливым вопросом: всё ли со мной в порядке? В самом деле, я решился писать книгу о женском счастье, о женственности, о том, в чём и как их видят библейские авторы («их» – счастье и женственность, а не женщин). Но я – мужчина! Что я могу знать о женском счастье? А что могли знать о нём другие мужчины, писавшие Библию? (Впрочем, им было проще, они не ставили перед собой задачу помочь женщинам разобраться с понятием женственность. Их задачей было помочь человеку вернуть утраченную человечность). Если же исходить из предположения, что о женщинах могут знать кое-что только сами женщины, то мне в моей безумной авантюре не обойтись без их помощи. Чем больше женщин я выслушаю, тем ближе окажусь к тому, чтобы понять их. Желательно, чтобы это были женщины знакомые с Богом и Его замыслом. Следовательно, для лучшего понимания темы мне надо рассмотреть как можно больше библейских женских портретов. Причём портретов, отражающих не только положительные и позитивные примеры. Главное, чтобы это были женские портреты. Есть ли они в отрывке, посвящённом Вавилонскому столпотворению? Конечно! Если только вы не считаете женщин представительницами нечеловеческого биологического вида, жительницами далёкой загадочной планеты Мышеловка, прилетевшими на Землю, чтобы поработить мужчин. Если только «люди», о которых говорится в нашем отрывке, не являются для вас исключительно бородатыми мужиками от 18ти до 50ти. Итак, предлагаю считать женщин той эпохи полноправными участницами истории о смешении языков. Согласны? Тогда поехали. И пусть нам поможет дневник некой госпожи Шамих, верной жены и матери семерых детей, не так давно переселившейся с востока в долину Сенаар.

«Здравствуй, дневник.

Сегодня проснулась с ощущением полного довольства перерастающего в блаженство. Ещё бы, кто как я может похвастать столь успешно сложившейся жизнью? Мне всего лишь 7215, впереди ещё вся жизнь, но я уже счастливая жена и мама семи замечательных детишек в возрасте от 4х до 38ми лет. Мне всего лишь 72 и потому нет нужды беспокоиться и переживать о будущем увядании. Мне всего лишь 72 и мне ещё рано знакомиться с мазями и притираниями из диких цветов и трав, продлевающими молодость и красоту. И даже если придёт пора сменить девичьи платья на одежды почтенной дамы, я всё равно буду самой красивой женщиной мира, по крайней мере, для своего мужа Биньяйна. Он так мне и спел вчера вечером. Хочу записать его песню, пока не забыла:

Моя Шамих податливей чем глина

На берегах лазурного Евфрата.

Моя Шамих пышнее, чем хлеба,

Что выпекает утром местный пекарь.

Моя Шамих выносливей верблюдов,

Пасущихся в пустынях Междуречья.

Моя Шамих родит мне двадцать дочек,

А сыновей – не сосчитать по пальцам.

Ох уж этот неисправимый романтик! Скоро пятьдесят лет, как мы в браке, а мой Биньяйн не перестаёт меня удивлять. Кстати, надо подумать, как мы будем праздновать нашу годовщину. Кого пригласить? И что я подарю моему мужу? И что я одену на это торжество? И какую причёску сделать? И куда девалась моя перламутровая заколка из раковины Южного моря? И если есть Южное море, то где тогда Северное? И почему мой муж ни разу меня туда не свозил? Быть может, он меня стесняется? Это из-за того прыщика, что вылез у меня на левой щиколотке? Он меня разлюбил? Ах, как много забот у простой женщины в наше непростое время! Пойду, поплачу…

Здравствуй, дневник.

Сегодня проснулась от смеха. Смеялась я. И смеялась над собой. Смеялась над плачем, которым закончился вчерашний вечер. Хотя нет, вечер закончился не плачем, а возвращением с работы моего Биньяйна. Он у меня – уважаемый всеми архитектор и сейчас занят тем, что обсуждает где-то там, не помню, как называется совет, в который мой муж приглашён главным экспертом, не важно, что за совет, важно, что на этом совете мой муж объясняет, как построить башню до небес. Зачем им это надо? Спрошу сегодня вечером. Он вчера объяснял, но я уже забыла. Кстати, про вечер, про вчерашний вечер. Так вот, мой Биньяйн вернулся пораньше и увидел мой распухший нос и покрасневшие от плача глаза. Когда он спросил меня, что случилось, я так и выдала ему всё, что напридумывала сидя дома. И про то, что он меня больше не любит, и про то, что его работа ему важнее, чем я, и про прыщик, который он не видел. Это он так сказал, что не видел. А ещё он сказал, что на Северном море очень-очень холодно, а это вредно для нашего будущего восьмого ребёнка, и что плачу я, потому что снова беременна, и что он будет любить меня и через сто лет, и через триста, и что в доказательство своей любви даст мне подписать один кирпич своим именем. Я, правда, забыла, что за кирпич и зачем мне его подписывать. Ой. О нет! Я так много всего забыла! У меня дыра в голове? Я дура? Если я и дальше буду глупеть, я потеряю своего мужа! Надо срочно почитать какую-нибудь умную книгу. А что если начитавшись, я стану умнее моего Биньяйна? Мужчины этого не любят. Он меня бросит? О нет! Тупик. Если я буду глупеть – он меня бросит. Если буду умнеть – он меня бросит. Ааааа! Пойду поплачу…

Здравствуй, дневник.

Как же всё-таки мне повезло с мужем и детьми! Вчера, не успела я расплакаться по-настоящему, как ко мне пришёл наш старший сын Бакир. Он уже шесть лет как женат и живёт отдельно, но всё ещё приходит спросить моего совета. А это значит, что к моим советам прислушиваются. А это значит, что я вовсе не дура! Как же всё-таки приятно осознавать, что ты нужна своим детям! Что они тебя слушают, слышат и слушаются. Что они тебя понимают. Если они понимают меня, значит я не дура. Если я понимаю их, значит я не дура. Если взрослые дети всё ещё слушают моего совета, значит я не дура. Как же это всё-таки здо́рово – быть настроенными на одну волну, понимать друг друга с полуслова, заканчивать фразы друг за друга. Как это здо́рово – говорить, что называется, на одном языке! Вечером, когда вернулся с очередного заседания совета мой Биньяйн, я убедилась в этом ещё раз. Не успел он войти в дом, не успел он увидеть моё сияющее радостью лицо, не успела я ему рассказать о том, как же сильно ценят меня наши дети, как мой Биньяйн уже обо всём догадался. «Что, Шамих, Бакир заходил?» – «Да» – «Советовался по поводу своей Хамалки?» (так зовут жену нашего старшего) – «Да» – «Не знает, как научить её готовить твой фирменный бараний бифштекс под грибным соусом?» – «Да» – «И ты, конечно же, сказала ему, чтобы он чаще хвалил блюда своей жены?» – «Да, да, и ещё раз да, дорогой. Откуда ты всё знаешь?» – «Я же твой муж, милая, и мы говорим на одном языке» – «Ооо… милый…» – «И знаешь, чего я хочу сейчас больше всего?» – «Чтобы я послушала твою новую песню?» – «Ты как всегда права, умнейшая из женщин! Слушай»:

Птицы в лесах часами

Поют одну и ту же песню,

Чтобы другие птицы

Поняли, как им сейчас хорошо.

Грозный Евфрат веками

Ревёт одну и ту же песню,

Чтобы все вокруг поняли,

Как он могуч и яростен.

А моей Шамих достаточно

Один раз взмахнуть ресницами

И я уже понимаю,

Что она жаждет моих объятий.

О, единственная моя Шамих,

От твоей мудрости будут учиться твои дети и внуки!

Ах, мой милый, милый Биньяйн! Я опять плачу… А мне надо ещё расспросить про кирпич с моим именем…

Здравствуй, дневник.

Пока я в очередной раз от чего-нибудь не расплакалась (всё же Биньяйн прав, я снова беременна), пока я ничего не забыла, запишу в тебя то, что говорил мне муж про кирпичи с именами. Так вот, на совете, членом которого всё это время был мой муж, было принято решение построить высоченную Башню, которую будет видно с любой точки мира и которая будет служить напоминанием о нас, живущих сегодня, нашим потомкам. Биньяйн называет это «оставить след в истории». Эту башню решено было строить из кирпичей. А за особые заслуги перед человечеством, или же за особый вклад в развитие науки, или за особую денежную помощь в реализации этого проекта, некоторым будет позволено нанести на кирпиче своё имя. Зачем? Ну, наверное, чтобы их вспоминали не как безымянных строителей Башни, не как обезличенный винтик в строительной машине, а как Личность с большой буквы. Кому же не хочется увековечить своё имя? Конечно же, я уверена, что мои дети, внуки, правнуки будут помнить меня и через триста лет. И через триста лет они будут поздравлять меня с днём рождения, и через триста лет будут приходить ко мне за советом, но вот через пятьсот? Хотя, через пятьсот ещё будут вспоминаться те песни, которые посвящал мне мой ненаглядный Биньяйн, но вот через тысячу? Так что, хотя я уверена, что моё имя сохранится в веках в памяти моих детей и внуков, но не откажусь и от того, чтобы моё имя сохранилось и в этой Башне. Ведь мы живы, пока нас помнят, а умирать, пусть даже и в пятьсот лет, но всё равно, совсем не хочется! Биньяйн рассказал, что на совете решили предоставить подобную привилегию только мужчинам, поскольку женщинам, чтобы остаться в памяти потомков, достаточно их материнства, как будто бы через деторождение они получают вечную жизнь в сердцах людей. Но мой Биньяйн так хорошо меня знает, так хорошо меня понимает, что выторговал по кирпичику не только для себя, но и для меня, и для всех наших детей, сколько бы я не успела их родить, покуда жива. Выторговал даже до того, как мне пришла в голову подобная мысль. Выторговал даже до того, как я узнала про такую возможность. Выторговал даже до того, как я его об этом попросила. Иногда мне кажется, что нам с Биньяйном даже не нужно никаких слов, чтобы разговаривать друг с другом. Как это он там пел в своей последней песне? «А моей Шамих достаточно один раз взмахнуть ресницами»? Ах, снова слёзы душат… пойду, поплачу… но на этот раз от нежности… мой любимый… скучаю по тебе…

Здравствуй, дневник.

Хочу сказать тебе только одно – я счастлива! Мой муж пишет мне песни, мои дети признают мою мудрость, мои подруги понимают причины моей беспричинной радости, а тут ещё и кирпич с моим именем! Ах, как же я счастлива! Я красива, я любима, меня слышат и понимают, и так будет вечно!

Здравствуй, дневник.

Сегодня произошло что-то ужасное. Я так и не поняла, что именно, и даже не до конца уверена, что что-то произошло. И даже не уверена, что смогу описать, что меня встревожило. Но, попробую по порядку. Итак. Проснулась я как обычно с ощущением счастья, от которого хочется петь и плакать. Но где-то через полчаса после пробуждения, как раз когда я любовалась своим потихонечку растущим животиком, я вдруг внезапно почувствовала, что что-то произошло. Нет. Не было ни землетрясений, ни грохочущего грома, ни всполохов пламени, ничего необычного, кроме ощущения: что-то произошло и это что-то – неприятное и пугающее. Почти сразу после этого в наш дом влетела соседка Мвуха с выпученными глазами. Она что-то тараторила, но я не смогла понять, чего она хочет за тем потоком междометий и странных придыханий, которым Мвуха пыталась заполнить всё пространство моего дома. В конце концов Мвуха с выражением безнадёжности на лице махнула рукой и вылетела так же стремительно, как и влетела. Что она хотела? Взволновать меня? Тогда ей удалось. Чтобы успокоиться, я решила поиграть с нашей маленькой Кафторой, нашей 4хлетней красавицей, которую нашла безмятежно играющей со своими куклами. Что за странную песенку пела своим тряпичным подружкам наша радость?

Ыы омъи одпружки

Покручены за тряпок,

Но мя вас ёвс равно буллю.

Буллю не так, ак амму,

Буллю не так, ак аппу,

Но ыы – омъи одпружки,

И мя свас севх буллю.

Для четырёхлетней девочки – вполне так ничего себе песенка. Я даже смысл её поняла, хотя Кафтора пела её на своём детском языке. Смысл понятен, но непонятно к чему эти кривляния? Увидев играющую дочку, я немного успокоилась, но твёрдо решила обсудить с Биньяйном и поведение Мвухи, и странные игры Кафторы. Может быть ей не хватает общения? С еле сдерживаемым нетерпением я дождалась возвращения мужа с работы, накрыла на стол и присела напротив, намереваясь вылить на него все свои дневные переживания. Но тут…

– Днясего ана арботе изошло про что-то понятное не. Браочие репестали допониматькася до жиненеров, инежерны пестали недоразногласить охраннижей. Огромнее бесчисленности часа все пронесидели развянькнув рты да ждя, чёт нибудь некто доходит им, чёт проходит. Ан с конца да по концу так и разбегись оп-па-па застроениям своим.

Мне показалось, что я поняла, о чём вёл речь мой ненаглядный Биньяйн, но, чтобы не оплошать, я решила переспросить, почему остановились работы по строительству Башни? (Главное в этой ситуации – не вывихнуть челюсть от изумления). В ответ же я услышала следующее:

– Делась куда способность женщина логически твоя мыслить? Почему говоришь как иностранка жена ты? Мама твоя в гостях у тебя быть может была и заразилась ты глупостью?

Тут я не выдержала и разревелась.

– Настроение мне хочешь женщина ты окончательно опустить уровня нижнего самого ниже? Устал я как не видишь что ли ты?

Я слышала знакомые слова, и, кажется, улавливала смысл сказанного, но никак не могла отделаться от мысли, что передо мной сидит какой-то совершенно чужой мне человек. И дело не только в странном языке. Обвинения вместо поддержки, оскорбления вместо сочувствия, раздражение вместо внимания. Что мне делать с этим, дневник? Ещё вчера всё было совсем по-другому. Ещё вчера я была уверена, что меня слушают, слышат и понимают и муж, и дети, и подруги. Ещё вчера я мечтала о персональном кирпичике с моим именем в Башне вечной памяти, а сегодня всё рухнуло? Что делать, дневник? Почитать какого-нибудь Джона Грея16 или чету Фарелл17 и пусть они помогут мне вернуть общий с мужем язык? Пойду, поплачу…»

На этом доступные записи из дневника Шамих закончились. Но закончилось ли наше с вами желание оставить след в истории, в том числе, через многочисленное потомство? Закончилось ли желание быть услышанным и понятым? И пусть в этих желаниях нет ничего предосудительного и преступного, но, разве их исполнение гарантирует нам счастье? Сделают ли естественные желания, исполнение естественных желаний, желаний, соответствующих поражённому грехом естеству, которое Дух Божий называет «плотью», сделают ли желания плоти женщину Женщиной? Счастливой женщиной? Даже если эти желания сами по себе не плохи? Или же им чего-то недостаёт? Будем копаться дальше…