Читать книгу Тихая Америка - Нагима Харесова - Страница 4

– Доброе утро, мисс Пегельман! – кричит Кэтрин.

Она громко хлопает входной дверью и радостно машет соседке. Окно у мисс Пегельман открыто, но старушка и бровью не поведет. С прежним остервенением продолжает рубить головы розам, стоящим на подоконнике. Лезвие кухонных ножниц, поблескивая на солнце, ходят то взад, то вперед. Вокруг – сигаретный дым. Старушка пыхтит как паровоз, утопая в пахучем тумане, и воинственно шмыгает носом.

– Я вижу, вам совсем не нравятся розы, – говорит Кэтрин, подходя чуть ближе к окну старушки Пегельман. – Вам кто-то их подарил?

Мисс Пегельман медленно поднимает глаза на Кэтрин. Если приглядеться, то можно посчитать мешки под ее глазами. Лицо старушки перекошено от недовольства, под глазами таится многовековая пыль, в зубах торчит самокрутка битнических времен, зубы со стертой эмалью скалятся, заставляя Кэтрин нервно хихикнуть.

– Хочешь одну? – хмыкает она.

– Ой, а можно? – радуется Кэт и делает шаг вперед.

– Проваливай, малолетка, пока я копов не вызвала! – хрипит старушка, трясся сухим кулачком.

– Как думаешь, она загонит ей эти ножницы в шею или в глаз? – говорит Аш, засунув в рот горсть чипсов.

Мы в машине Аш (куда с трудом влезают четверо) наблюдаем за очередной попыткой Кэтрин задобрить злобную старушку Пегельман. Перед школой подобные сцены дико веселят.

– Не удивлюсь, если когда-нибудь эта старушка создаст армию из своих котов, – продолжает Аш.

– Ставлю десятку, что чокнутая Пегельман перерезала всю свою семью, – говорю я.

– Жестоко, – с полным ртом бормочет Аш. – Ставить такую маленькую сумму на очевидный факт. Но я все равно в деле.

Я перечеркиваю последний абзац в своем писательском блокноте. Прикусываю кончик карандаша.

– Творческий ступор? – спрашивает Аш.

Я молча киваю.

– Тепло сегодня, – замечает Аш.

– Передавали небольшой снег с утра.

– С кем идешь на Рождественский бал?

Я пожимаю плечами.

Кэтрин открывает дверь – та подается с жалобным стоном, кряхтит и умоляет прекратить издевательства над пенсионерами – и плюхается на заднее сидение.

– Старушка Пегельман, на самом деле, милое создание, только одинокое. – Кэт машет мисс Пи на прощание ладошкой. Старушка выставляет вперед кривой средний палец. – На День Благодарения у нее в доме даже свет не горел. Я предлагала ей заглянуть к нам в гости накануне праздника, но она загорланила что-то об отродье Сатаны. Я приняла это за «Нет». Мне кажется, она сама покупает цветы на рынке.

– Может, в тот вечер бабулька двинула в Вегас? А что, неплохо: и индюшки поел в компании с мужиком в костюме Элвиса и разжился деньжатами, – мечтательно полагает Аш.

– Думаешь, там подают индюшку в праздник? – спрашивает Кэт. На что Аш задумчиво пожимает плечами и у них у обоих делается серьезный вид.

Мисс Пегельман, сколько я ее помню, всегда отличалась некой эксцентричностью. Как-то раз, когда нам с Кэт было по десять и нас тянуло на мистику и загадки мы забрались к мисс Пи в подвал чтобы спасти невинных людей. Потому как братья Аллены – Аш и Джек – без устали твердили нам, что старушка Пегельман держит в подвале свою семью на цепи как псов.

До сих пор помню, как сердце вырывалось из груди, как от страха коленки подгибались, и руки не слушались, то и дело, роняя фонарик на пол. Да, все обернулось не так, как мы планировали: в подвале никого не оказалось; Кэтрин сломала старый телевизор, когда замахнулась на него ржавой киркой (похоже, что мисс Пегельман была восьмым гномом) приняв бедолагу за монстра, а я вступила новенькими кедами в кошачью блевотину. К тому же мы с Кэт дружно и вдоволь накричались на жизнь вперед, когда увидели мисс Пегельман в нижнем белье и с маской Джейсона Вурхиза на лице.

Она размахивала топором и грозилась вызвать Сами – Знаете – Кого, злобно смеясь ко всему прочему. Мы не знали кто этот Сами – Знаете – Кто, но на всякий случай кинули в старушку плюшевого медведя, который на самом деле был гранатой, и смылись с такой скоростью, что Флэш бы умолял нас дать ему пару-тройку уроков.

В конце мальчики придумали новую бредовую теорию, что мисс Пегельман заранее знала, что так все и будет и переместила свою семью на чердак. Когда мы ночевали у Кэт, клянусь, кто-то посылал с чердака старушки Пегельман сигнал «СОС» на азбуке Морзе.

И вот сейчас старушка Пегельман сощурив левый глаз, недовольно коситься в нашу сторону, туша самокрутку об горшок с цветами. Кого она держит в подвале на этот раз?

Аш трогается с места, игнорируя заунывные стоны своей машины. Он разворачивает это корыто на колесиках и с гордым видом плетется мимо новенького джипа Артура Уальда. Артур машет нам рукой, встряхивает копной темных волос и ослепительно улыбается.

– Подумаешь, новый джип, – фыркает Аш. – Ни души, ни фантазии. У меня, между прочим, раритет. А такое ценится в кругах автолюбителей.

– Когда это ты стал автолюбителем? – с улыбкой на лице интересуется Кэт.

Аш недовольно бормочет, прибавив скорости, и все было бы круто и как «в тех самых фильмах о славных ребятах с тачками», но этот лязгающий звук все портит. Да и машина особо не разогналась. Артур обгоняет нас с минимальной скоростью и успевает подмигнуть Кэтрин. Лицо Кэт вспыхивает, но она продолжает смотреть вперед, игнорируя Артура.

– Давай! – Аш до упора выжимает газ. – Ты сможешь, газуй… ах, черт подери!

Двигатель кашляет, в глазах машины темнеет, и она теряет сознание, так и не успев состряпать завещание.

Мы останавливаемся посередине дороги.

– Чтоб этого Артура! – ругается Аш и бьет по рулю.

Включается автомагнитола и пережевывает «Умри, но не сейчас»1.

Я накрапываю пару-тройку строчек в своем блокноте и тут же их перечеркиваю, пока Мадонна басит на фоне, вытуживая свое «Умри» шесть раз («Дебют года» по мнению журнала «Экзорцист»).

Аш сворачивает голову ключу зажигания.

– Может, выключим музыку? – предлагает Кэтрин.

Я кручу выключатель, но он проворачивается.

– Умри Артур Уальд, желательно сейчас, – вторит Мадонне Аш, поддергивая плечами в такт музыке.

Кэт принимается хлопать в ладоши и подпевает Аш.

– Умри, желательно сегодня, – горланят они, пока я пытаюсь выключить автомагнитолу.

– Звони брату, – говорю я.

– После припева я непременно поспешу перед ним опозориться, а сейчас мой звездный час, Сэм! – Аш вытягивает губы, щелкает пальцами и капризным тоном знаменитости требует принести в его гримерку пряный латте.

– И мне латте, – просит Кэт, и они продолжают петь вместе с Мадонной, пока я набираю номер Джека.

*

Мы сидим в битком набитой школьной столовке. Пахнет пережаренной колбасой и тушеной капустой с фасолью. На полу около кассы полеживает кучка картофельного пюре. Длинноволосый уборщик с меланхоличным видом разгребает грязь. Повариха брюзжит на Аш за то, что он вновь перелил содовую через край. Он всегда так делает, если о чем-то задумается. Джек с видом мальчика-президента хвалит повариху за ее труд и та, расплываясь в улыбке, кокетливо поправляет шапочку и накладывает ему дополнительную порцию пюре. Аш закатывает глаза.

Братья Аллены, Джек и Аш, на самом деле, одногодки. Но Джек с детства давал понять сводному брату, что он здесь старший. Джек возглавлял наш отряд в лагере, а Аш плелся за ним, Джек первым попробовал алкоголь, в средней школе, а Аш только в прошлом году (и то, глинтвейн моего отца), Джек, в конце концов, первый начал встречаться с девушкой, а Аш все медлит. Джек здесь старший.

И это знает каждый в школе.

– Скоро Рождество, – подавленно говорит Кэтрин, размазывая пюре по тарелке.

Все дело в Эмме, в ее старшей сестре, которая надумала съехаться со своим парнем Коннором.

«Эмма уже третий год живет в Нью-Йорке, что же тогда изменилось?» – напомнила я Кэт на прошлой неделе. Подруга только смерила меня взглядом.

«Просто Кэт беспокоится. Теперь Эмма будет реже приезжать в Майлдтаун, учитывая ее загруженный режим работы, учебы и новоиспеченного жениха» – пояснил мне Аш.

Пока одна сестра обставляет новую квартиру, в это время вторая превращает и без того подавленное пюре в жалкое месиво.

У сестер Лебовски, несмотря на шестилетнюю разницу в возрасте на удивление теплые отношения. И даже тот факт, что они абсолютно не похожи ни внешностью, ни увлечениями также не мешает их дружбе, наоборот, только сближает их. Вся наша компашка любит Эмму. Джек всегда помогает Эмме с машиной (ее форд часто капризничает), а Аш как-то подарил ей целую коробку с купонами в местный супермаркет. И вы себе даже представить не можете, какой это для него подвиг. Ведь все знают, что Аш своими цацками не делится. Нет, я серьезно говорю, у него на любимой футболке так и написано: «Я не делюсь своими цацками!».

Даже Франческа пытается оказать внимание, когда критикует прическу Эммы или говорит, что та ничего не добьется «в этом ее Нью-Йорке» и приползет обратно в наш городишко и будет весь день торчать в «Макдональдсе» выкрикивая: «Свободная касса!».

Эмма не злится, если вам интересно. Она просто игнорирует Франческу.

«Она – жуткая трусиха. Самой слабо изменить свою жизнь в лучшую сторону – вот и других задирает» – сказала мне как-то Эмма.

– Ребята, до Рождества считанные дни, – воодушевленно говорит Джек, подсаживаясь напротив нас с Кэтрин с полным подносом еды.

Кэт тяжело вздыхает. Джек радостно продолжает:

– Я уже продумал вам всем подарки. Обещаю, они будут лучше, чем в прошлом году.

– Надеюсь. Та идея со свитерами была просто ужасной. – Аш приземляется около меня. – На моем свитере была надпись: «Лучшая бабушка на свете».

Джек давится от смеха, приговаривая, что так и было задумано, а Аш передразнивает его, кидая в брата хлопья.

Кэтрин с грустным видом тянется к подносу Джека и утягивает две палочки картошки фри. Все уже давно привыкли, что Кэтрин подворовывает еду с подносов. Обычно она ворует у Джека. У него, на самом деле, удобно воровать: он сам незаметно пододвигает к ней свой поднос и как ни в чем не бывало, ест свой бургер.

– Ох, черт! Мне снова втюхали хлопья с изюмом, – бубнит Аш.

– Я люблю изюм. – Кэтрин вылавливает пальцами пару изюминок из хлопьев Аш.

Аш таращится на нее, его правый глаз начинает дергаться и он, шумно выдохнув, отодвигает от себя свой поднос.

– Я ненавижу здесь питаться, – говорит Аш.

– Хорошая еда, – говорит Джек. – Бургер из мяса, хлопья из кукурузы, картошка из… – Джек проводит рукой по волосам. – Ну, из картошки. Что тебе не нравится?

– Почему мы вообще учимся в субботу? – ворчит Аш. – Что не так с нашим директором? – Он вскидывает руки. – Чувак из экономической школы, которому я… – Он воровато оглядывается, убеждается, что нас никто не подслушивает и шепотом продолжает: – Толкаю ненужное барахло за приемлемую цену, сказал вчера, что их директор отменил все уроки, арендовал автобусы и на следующей неделе, после Рождества они поедут в Нью-Йорк на экскурсию! – Прикрикивает Аш. На нас оборачиваются мимо идущие ученики, спеша к своим столикам. – Нью-Йорк, черт! Чтобы я так жил!

– Кто сказал Нью-Йорк? – говорит Фран, приземляясь около Джека. – Если отравишься, те кроссовки с дышащей подошвой мои, – говорит Фран, замечая мою попытку рассмотреть срок годность йогурта, написанную мелким шрифтом. – Не люблю, когда ты ешь эту пережаренную муть. – Она целует Джека в губы. – Я тебе салатик принесла.

Перед Джеком возникает тарелка с брокколи и помидорами черри. Фран отбирает у него из рук бургер и выбрасывает на поднос к Аш.

– Кали! – отзывается Аш.

– Венди! – не остается в долгу Фран.

Так, я сейчас все вам объясню.

Это был две тысячи шестой год. Наша компашка в составе меня, Кэт, Аш и Джека принимали участие в школьном спектакле. Мисс Харди ставила своего горячо любимого «Питер Пэна» и громогласно объявила о кастинге среди малышей. Довольный Аш изначально пробовался на роль Питера, но, увы, из-за его искрометного таланта и невероятно высокого голоса, способного тянуть женскую партию он и получил роль Венди Дарлинг. Роль Питера досталась Кэт за ее сумасшедшую энергетику возникать, словно из воздуха и издавать птичьи звуки, а Джек сыграл роль Капитана Крюка, но в отличие от своего героя от которого шарахался весь белый свет, к нему наоборот липла вся прекрасная половина нашей школы. И в лице популярной девчонки Ив Купер нашего Джека едва ли не выдвинули на пост Президента школы.

Мне доверили работенку скромнее – я отвечала за кулисы и свет – и поставили в помощники главного лоботряса школы Колина Лири по прозвищу «Маньяк».

В то время Фран еще не было с нами.

Франческа переехала из знойной Калифорнии в сдержанный Коннектикут в октябре две тысячи девятого года. Мы в то время гонялись друг за другом на велосипедах. Стоял на удивление теплый день. Жители Майлдтауна по крупицам собирали приветливость погоды, подставляя свои неизбалованные солнцем лица к золотистым лучам. Было преддверие Хэллоуина. Джек мчался со всех ног, чтобы рассказать новость о новенькой в их районе. Он говорил о том, какая эта девчонка красивая и здоровски было бы позвать ее в нашу банду. Аш помотал головой и назвал его олухом. Кэт согласилась с Аш и отчего-то вцепилась в Джекову руку. Мне было интересно поглазеть на новенькую. Более, в хороших бандах, как мне тогда казалось, должно быть пять человек. А с новенькой, Франческой нас было бы как раз пятеро. Я сказала что-то типа: «Давайте одним глазком поглядим, кто эта девчонка и что она из себя представляет, там и решим» и все со мной согласились.

Мы сели на велосипеды, проехали четыре квартала и прибыли к бывшему дому мисс О’Кифф, который теперь был полноправным домом Беннетов. Залезли в высокие кусты и принялись высматривать незнакомку.

«Вот же она!» – полушепотом сказал Джек, указывая на девчонку с плеером в руке. Ее кудряшки на солнце казались шоколадными. Мой взгляд пронесся по загорелому лицу с высокими скулами и остановился на тонких потрескавшихся губах девчонки.

«Говорят, она из Калифорнии» – волнующе сказал Джек. «Подумаешь, Кали, у нас куда круче!» – отозвался Аш.

«Она такая неприступная и строгая. Она мне не нравится» – сказала Кэт и потянула Джека за руку.

«Вы разве не хотите с ней подружиться?» – удивленно спросил нас Джек.

«Пойдем, ты обещал, что научишь меня делать трюки на доске» – канючила Кэт.

Джек словно помешанный вынырнул из кустов и не сводя с Франчески взгляда кинул нам:

«Я к вам присоединюсь. Хочу с ней познакомиться. Мы ведь теперь соседи».

С тех пор Аш называет Фран «Кали» в знак того, что та, цитирую: «… навечно забрала душу моего брата…» – конец цитаты, а Фран, с тех пор как узнала о том позорном спектакле, в отместку называет Аш Венди.

Вот и вся история. Теперь вы в курсе.

– Я не люблю брокколи, – отзывается Джек.

– Чувак, овощи – зло! – шипит Аш на тарелку с салатом.

– Фран, у Джека аллергия на черри, – подмечает Кэтрин.

Франческа обиженно поджимает губы и забирает тарелку с салатом себе, возвращая бургер Джеку.

– Я забочусь о тебе, милый. – Фран отправляет одну черри к себе в рот.

Кэтрин хмыкает и крадет с тарелки Джека лист салата.

– Что еще? – Франческа смеряет Кэт вглядом.

– Если бы он съел хотя бы одну черри, о нем бы заботились врачи. И знаешь, это все равно было бы заботливей в сто раз, чем твоя «забота», – Кэтрин жестом заключает в кавычки слово «забота».

– Это, кстати, не твое дело, – говорит Фран. – Брокколинку? Черри? Или на этот раз у тебя добыча посерьезней?

Франческа кидает взгляд на Джека, Кэтрин виновато опускает глаза вниз, продолжая запихивать себе в рот картофель фри.

– Я слышала, что Майклсоны возвращаются, – с полным ртом говорит Кэт.

– Кто такие эти Майклсоны? – спрашивает Фран.

– Наши хорошие знакомые.

– Наши?

– Да. Ты их не знаешь. Вы, можно сказать, разминулись. Они переехали в Филадельфию прямо в том же году, когда ты приехала к нам, – объясняет Джек.

– Погодите-ка, вы про Нэнси Майклсон? – Аш чешет в затылке.

– Я ее не помню, – говорю я.

– Майклсоны жили с нами по-соседству, – говорит Кэт. – Нэн частенько сидела со мной за «старшую», когда родителей не было дома, а Эмма была в очередной школьной поездке. Она хорошая.

– У тебя все хорошие, – отмахивается Фран. – И к чему ты завела этот разговор?

– Просто это связано с Джеком, вот я и подумала, рассказать.

Все заговорщицки смотрят на Джека, а тот выставляет руки перед собой и машет головой. Фран пододвигается к нему еще ближе:

– Мне стоит беспокоиться?

– Господи, Фран, Нэнси Майклсон – давняя подруга, – с улыбкой говорит он. – Мы наперегонки гоняли на велосипедах и держались за ручку в первом классе. Ерунда.

Фран не сводит с его лица и взгляда. Словно старательно рассматривает его мысли.

– Если у меня кто-нибудь появиться – ты будешь знать первой, – шутит он.

– Ловлю на слове, Аллен! – отвечает Фран.

Артур Уальд проходит мимо нашего столика и мелодичным голосом здоровается с Кэтрин.

– Уальд, – бухтит Аш. – Мистер «Ой, смотрите, какую тачку подогнал мне мой богатый папаша!»

– Завидовать некрасиво, – гогочет Джек.

– Он меня пугает. Весь такой идеальный, – говорю я.

– Почему он только со мной здоровается? – Кэт смотрит на Артура. Ее взгляд полон негодования.

– Видимо чокнутые девчонки, верящие в существование фей и русалок, привлекают нашего Артура, – мурлычет Франческа. – Может, позовет тебя на Рождественский бал.

– Издеваешься? – с усмешкой говорит Кэтрин.

– Ясное дело! – говорит Фран.

Мы провожаем взглядом Артура до его столика, а когда он оборачивается на нас, кидаемся врассыпную, занимаясь своими совершенно естественными делами. Аш принимается размешивать пальцем свои неудачные хлопья с изюмом и напевать по нос: «Умри желательно сегодня». Видимо, для него это естественно. Но Артур только пожимает плечами и приговаривает сэндвич.

– Эй, Аш! Дана Мэттьюс интересовалась тобой, – говорит Кэт. – Спрашивала, звал ли тебя кто-нибудь на Рождественский бал.

– Дана Мэттьюс? – Аш нависает над тарелкой Фран и принимается запихивать себе в рот брокколи.

– Это та девица, что в прошлом году устроила забастовку в кабинете директора и ее отстранили на два месяца, заставив драить школьный коридор? – спрашиваю я.

– Черт, похоже, она со странностями. – Брокколи исчезают с тарелки – так уж Аш заинтересовался персоной, которая заинтересовалась им.

– Я думала, что ты не любишь овощи, – говорит Фран.

– Они здесь стоят – я и ем.

– Прожевал бы. – Фран морщится и отодвигает от себя тарелку.

– Вовсе она не со странностями. – Кэтрин встает на защиту Даны Мэттьюс, уперев руки в боки и насупив брови.

– Она ненормальная, – говорит Джек. – Я хотел ей помочь с тяжелыми книгами, а она мне в ответ прокукарекала и чуть не вмазала по лицу своим рюкзаком.

– Феминистка? – гадает Аш.

– Скорее, дикарка, – смеется Фран.

– Дана – хороший человек, просто своеобразный, – заступается Кэт. – Она считает тебя милым, Аш!

– Милым, – хмыкает Аш, – что это вообще за слово? Куклы могут быть милыми, но не те, что с фарфоровыми лицами. Пирожные милые, но не те, что с грецкими орехами. Моя тетя Джейн милая, но не когда она в гневе и не тогда, когда ей кто-то должен денег, – Аш понижает голос и шепчет нам: – Серьезно, никогда не занимайте деньги у тети Джейн.

Мы дружно кивает головами, обещая себе и ему, что за деньгами к таинственной тете Джейн ни ногой.

– Может, пригласишь Дану на бал? – предлагаю я.

Аш пучит глаза, не моргая смотрит на меня, кривит рот в ухмылке и бьет кулаком по столу. Фран от неожиданности подпрыгивает, отрываясь от своего телефона.

– Скажи Дане Мэттьюс, что я уже пригласил кое-кого – говорит он.

Ребята разом замолкают. Звонок с дребезжащим звуком вырывает нас из гула, и толпа несется на занятия. Аш подскакивает на месте, собирает свои учебники в одну кучу и пулей вылетает из столовки.

– И кто эта несчастная? – спрашивает Фран.

– Кто бы это ни был, нас ждет сюрприз, – говорит Джек.