Читать книгу Взгляд из-подо льда - Наталия Михайловна Коротаева - Страница 2

Из психиатрической больницы Шарите пропала важная пациентка – Адриана Мерч. Разумеется, для врачей все пациенты должны быть важны, но Адриана являлась дочерью чиновника, метившего на должность обер-бургомистра Берлина на предстоящих выборах. Она в последнее время шла на поправку, и родители надеялись, что наконец, после длительного лечения, дочь скоро выпишут и она начнёт нормальную жизнь вне стен учреждения.

На следующий день после пропажи Адрианы об этом уже говорил весь город. Было написано четыре заявления в полицию. Первое заявление – об исчезновении пациентки – написал главный врач больницы, три других написала семья Мерч. Одно заявляло о пропаже дочери, второе – по обвинению больницы в том, что, находясь на лечении, их дочь пропала, и ещё одно – с обвинением персонала больницы в передаче информации прессе.

Местные тележурналисты оккупировали здание больницы и дом семьи Мерч. Уже никто не скрывал и не сомневался в том, что пропавшая девушка, лежавшая несколько лет в психиатрической больнице, и есть дочь местного конгрессмена. Фотографии Адрианы, громкие заголовки – весь инфомир заговорил о её исчезновении.

На домашний телефон Мерчей постоянно поступали звонки. Звонили волонтёры, просто знакомые – сказать слова поддержки, репортёры, друзья, друзья друзей, школьные друзья, адвокаты и наконец частные детективы.

Тысячи волонтёров обходили город и его окрестности. Все искали Адриану Мерч. По Берлину были развешаны её фотографии, по радио и телевизору бесперебойно раздавались оповещения о поисках, отчёты о пройдённых километрах волонтёрами, у всех была эта новость на слуху.

Целый месяц ушёл у полиции на то, чтобы опросить семью Адрианы, персонал больницы, на организацию обысков, но всё это не дало результатов.

Отчаяние в семье Мерч было колоссальным. Мать, уже переставшая реветь после месяца безуспешных поисков, часами сидела в комнате дочери. Исхудавшая, будто лишённая навсегда дара речи, она сидела то у кровати, то за столом, то возле окна в зашторенном полумраке с опущенным лбом на скрещённые руки, лежавшие на подоконнике. Она перестала походить на себя, и Богу только известно, что происходило в её голове. Будучи всю жизнь женой политика, официальной персоной, она привыкла хранить имидж семьи, и поэтому на людях она держалась более чем достойно. И, зная положение мужа, существовала так, будто бы не разделяла с ним горе, а тихо несла траур где-то внутри себя.

Но отец сам был подавлен и, положив все силы на поиски дочери как официальное лицо посредством полиции, журналистов, стал мыслить как муж и отец. Без привлечения лишнего внимания, даже не предупреждая жену воскресным утром, герр Мерч вышел из дома через главный вход. Само по себе это было уже странно, ведь семья избегала внимания и предпочитала оставаться в тени, не давая никаких комментариев. Выйдя, Мерч направился в сторону стаи журналистов, обосновавшихся на другой стороне улицы, в окрестностях небольшого парка, и разбивших там почти что лагерь, сменяя друг друга, не прекращая следить и охотиться за свежими новостями. Подойдя вплотную и став участником лагеря репортёров, Мерч ещё несколько секунд оставался незамеченным, как вдруг один из газетчиков, привлекая внимание других и доставая микрофон из поясной сумки, с широко распахнутыми глазами от удивления подскочив к политику, восклицательно залепетал:

– Герр Мерч!

Большинство журналюг, прежде сидевших на раскладных стульях и попивающих кофе из крышек термосов и с сигаретами в зубах, выбросили сигареты, оставили кофе остывать и окружили неожиданную персону, появившуюся по их сторону баррикады. Один из операторов поставил камеру на штатив и установил фокус. Всё внимание было приковано к Мерчу.

Оставаясь статным, красиво одетым мужчиной, Мерч выглядел не столь свежо, как обычно. Лёгкая щетина обрамляла лицо, волосы то ли от ветра, то ли тот не причесал их, лежали неопрятно. Май выдался холодным. Резкие порывы холодного ветра не давали виднеющемуся солнцу прогреть землю и воздух, поэтому на улице было солнце, но все продолжали носить пальто. Мерч был не исключением. Он стоял перед журналистами в тёмно-синем костюме с чёрной рубашкой и надетым сверху шерстяным чёрным пальто, застёгнутым на одну пуговицу.

– Я могу говорить? – спросил Мерч у стоявшего ближе к нему репортёра с неподдельным доверием, что вызвало удивление у всех.

Мерч вышел к ним не как деятель или политик, а как гражданин. Отец, который ищет свою дочь и не знает, что ему делать и где искать помощи. Он решился на публичное выступление.

– «Здравствуйте, меня зовут Франк Мерч, и я житель этого города, гражданин этой страны. В моей семье случилось горе. Мы не знаем, жива наша дочь или нет, где она сейчас находится и кто находится рядом с ней, но именно это незнание уже является большой трагедией. Я призываю всех людей, кто что-нибудь видел или обладает какой-либо информацией, я абсолютно всех прошу о помощи. Если вы сейчас слышите это сообщение и ваши дети где-то поблизости, если они рядом, вы их видите или держите за руку – это большое счастье. Чужих детей не бывает. И они – дети, именно поэтому им нужна наша помощь. Как вы знаете, и я это подтверждаю, Адриана больна. Она страдает душевным заболеванием, и её нахождение в клинике было вынужденной мерой, на которую мы пошли с её матерью, чтобы помочь ей. Мы её очень любим. Если её исчезновение связано каким-либо образом с моей деятельностью в канун выборов, то я прошу связаться со мной. Я готов уступить своё место и снять свою кандидатуру с баллотирования на должность мэра этого города, – Мерч достал из нагрудного кармана фотографию дочери, поместил её перед объективом и произнёс: – Адриана, мы с мамой ждём тебя дома».

Он закончил. Пожав руку репортёру, осмотрел окружающих взглядом. Все стояли неподвижно, молча. Речь отца, просившего о помощи, тронула людей.

– Господа, прошу не устраивать из этого шоу, – направляясь в сторону дома, уважительно произнёс Мерч.

К репортёрам никто не относился с почтением, их, скорее, считают ишаками, но уж никак не господами.

А что остаётся человеку, когда тот в отчаянье? Отчаявшиеся люди, до этого не верящие в Бога, начинают верить, просить помощи и подавать милостыню.

Тот журналист, которому Мерч пожал руку, был не последним человеком в городе в журналистской связке. Франц Бебель – журналист французского происхождения, работал долгое время в издании The Insider, занимающемся журналистскими расследованиями. Издание являлось авторитетным, так как на основе журналистских расследований заводили не одно уголовное дело, источники журналистов имеют доступ к полицейским базам, к архивам Интерпола и к данным Главного разведывательного управления.

В тот же вечер воскресенья издание выпустило обращение Мерча, а также под руководством Бебеля началось новое журналистское расследование. Бебель принялся собирать материал. Он ничего не знал о семье Мерч и исчезновении Адрианы, потому что в тот момент, когда всё произошло, был во Франции и готовил громкую статью об убийствах беженцев, организовавших митинг против влияния ФРГ на французскую республику. И то, что он оказался в воскресенье утром у дома Мерчей, было чистой случайностью. Он приехал договариваться с оператором, потому что история с беженцами обрела интересный поворот, и Бебель метил не просто на статью, а на репортаж.

Как только Бебель начал собирать информацию о трагедии Мерчей, его поразило, что весь город говорил об исчезновении девушки, но никто не говорил ничего о ней самой. Будто до самого исчезновения её не существовало и её никто не знал. Франц стал составлять на неё досье. Досье оказалось весьма скудным, хотя и в нём, на взгляд Бебеля, были интересные факты, за которые можно уцепиться, но Бебель не привык довольствоваться малым и понял, что ему необходимо поговорить с семьёй девушки.

Первое, с чего начал Бебель, это связался с Мерчем на следующее же утро, после выхода репортажа. Набрав номер, он долго слушал гудки, как вдруг кто-то поднял трубку, но молчал.

– Мистер Мерч?! – вопросительно произнёс репортёр.

– Да, это я, – прозвучал совершенно незаинтересованно голос мужчины.

– Добрый день. Вас беспокоит Франц Бебель, я журналист… – и тут прозвучал глубокий выдох разочарования Мерча.

– Я попросил бы не связываться со мной… – начал Мерч, но Бебель был к этому готов. Он не отступил, а начал говорить намного быстрее, зная, что его время ограниченно:

– Мистер Мерч, я занимался вашим личным обращением, я журналист из The Insider. На мой взгляд, сейчас необходимо начинать журналистское расследование.

– Наша семья благодарна, что вы предали огласки моё обращение, но мы не сотрудничаем с детективами и журналистами. Делом занимается полиция. Всего доброго.

Раздались гудки. Бебель положил трубку. Так, значит, просто со словами к Мерчам не подкопаться, нужно сначала что-то нарыть. Он узнал, в какой школе училась Адриана, он примерно обозначил круг её общения и вышел на бывшего возлюбленного девушки Эриха Вебера, но он понимал, что всё это было в жизни Адрианы слишком давно и нужно искать что-то из недавнего. И это – больница.

Но попасть в больницу журналисту, чтобы что-то вынюхать, – задача не из простых. «Но смотря, как к этому подойти», – подумал авантюрный Бебель.

Утром следующего дня в больнице Шарите в кабинете главного врача раздался телефонный звонок.

В больнице Шарите происходило немало странных вещей. Безусловно, туда попадали действительно душевнобольные люди, которым нужна помощь, в первую очередь, это была больница, и почитаемая, благодаря её основателям, действительно зарекомендовавшим данное учреждение с очень хорошей стороны. И… благодаря другим личностям. К слову сказать, главный врач больницы был сговорчивым человеком. Например, Адриана не случайно попала в больницу, её нахождение скрывалось, в официальных документах она никогда не числилась.

За годы ведения дел нынешним руководством бывало многое. Дети публичных людей скрывались от правосудия, сами публичные люди «очищали кровь» и вместе с ней опустошали кошельки. Уикенд в больнице, на «особом присмотре» при полной конфиденциальности, обходился господам недёшево. Богатые люди, с обожанием относящиеся к своим любовницам, приводили их к главному врачу как к семейному психологу, где тот решал многие вопросы, избавляя клиентов от лишних хлопот, а более неугодные, уже бывшие любовницы, сдавались надолго, чтобы оградить вновь воссоединённую счастливую семью от возможного лепета этих, уже ненужных девиц.

Любую проблему можно было решить в стенах данного учреждения. Продавались нужные справки, подделывались документы, давались ложные показания и, страшно представить, но когда возникала потребность, то люди просто уничтожались. Как, что именно и кто именно это делал, неизвестно, но известно одно: больница Шарите считалась одной из лучших и пользовалась авторитетом, и, к слову, определение действительно больного человека, нуждающегося в помощи, в эту больницу считалось большой удачей. Больница была на хорошем счету у города, понятно, в принципе, почему именно, и хорошо финансировалась.

– Дер Артс (от нем. Der Arzt – доктор), добрый день. Вас беспокоит некое лицо, я звоню по одному личному вопросу, могли бы вы уделить мне немного своего драгоценного времени? – многообещающе произнесло звонящее лицо.

– Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста, – легко, на эмоциональном подъёме ответил доктор.

– Доктор, не думал, что у вас есть проблемы со слухом, – с ноткой сарказма последовал ответ, и, не останавливаясь, звонящий добавил: – Я представился. Я – некое лицо.

– Что конкретно вам угодно? – более серьёзно спросил врач.

– Доктор, и это я уже сказал: я по личному вопросу, – размеренно ответил звонивший. – Если вы привыкли первым задавать вопросы и занимать, так сказать, лидирующие позиции, то я предлагаю вам самостоятельно выбрать время.

Доктор понимал, что звонят на его личный номер и разговаривать с ним так может далеко не каждый.

Сохраняя спокойствие, он осторожно передвинул указательный палец правой руки с письменного стола на панель управления стационарного телефона и нажал кнопку: «aufschreiben» (от нем. записать). Запись телефонного разговора началась.

– Уважаемый, давайте поговорим по телефону. У меня сейчас завал на работе, много пациентов и совершенно нет ни одной свободной минуты. Как вы сказали и были правы, время драгоценно, – с довольной улыбкой и интонацией в голосе произнёс врач.

– Понимаю. Мне удобно на самом деле и по телефону, ни в коем случае не хотел вас отвлекать от важных дел. Знаю, что там творится у вас в больнице. Психи не убывают, а только пребывают. Просто переживал, что разговаривать на такую тему по телефону вам не захочется… ну что ж, вы были слишком убедительны, и я, пожалуй, перейду к делу. Я назову сейчас вам одно имя, и вы мне дадите своё экспертное мнение, а то вдруг я и телефоном-то ошибся, – очень весело сказал звонящий.

Доктор насторожился, но ровным тоном процедил:

– Я вас слушаю.

– Роуз Беккер.

Резким движением доктор нажал «zu loschen» (от немец. стереть).

– Что вам нужно? – встревоженно спросил врач.

– Лишь встретиться с вами, доктор, поделиться своими переживаниями по поводу того, что мне стало известно, и попросить помощи, а то меня всё чаще и чаще стали посещать мысли о том, что алчность творит в этом мире большие чудеса. Образование – платное, медицина – платная, интернет – платный, еда – платная, проезд – платный, одежда – платная, но при этом счастье всё равно не заключено в деньгах, продолжают утверждать учителя, врачи, признанные гении, модельеры и дизайнеры. Мне кажется, я совсем уже запутался, доктор, мне нужна ваша помощь, вы так не думаете? – спокойно обратился к доктору шантажист.

– Завтра в одиннадцать в моём кабинете. Я предупрежу, что вы ко мне, и вас пропустят, – коротко и сухо произнёс доктор и положил трубку.