Читать книгу Взгляд из-подо льда - Наталия Михайловна Коротаева - Страница 7

Бебель сел за рабочий стол у себя в квартире и принялся набирать текст электронного письма.

Уважаемая семья Мерч. Мною найдена значимая улика по делу об исчезновении Вашей дочери, и мне стало известно имя человека, похитившего её. Если Вам это интересно, прошу сохранять эту информацию конфиденциальной, необходимо, чтобы это не попало в СМИ, для безопасности Адрианы, и также прошу связаться со мной. С уважением, Бебель Франц.

Данное сообщение было отправлено на электронную почту семьи Мерч, указанную в объявлениях о пропаже дочери.

На следующее утро Бебель получил ответным письмом: «Ждём Вас сегодня в 16:00 у нас дома».

Ровно в 16:00 Бебель стоял на пороге дома Мерч с папкой в руках. Мать Адрианы предложила пройти ему в гостиную. В кресле у камина сидел Франк Мерч.

– Здравствуйте, мистер Мерч, – поздоровался Бебель.

– Здравствуйте, у вас есть что-то для нашей семьи, я правильно вас понял? – отбросив формальности, Мерч желал поскорее перейти к делу. Рядом с супругом, на подлокотник мягко села жена и жестом предложила гостю занять кресло напротив.

– Да, это так, – Бебель тоже был серьёзен, и, сев в кресло, он начал говорить то, что хотел сказать: – Мне удалось проникнуть в палату Адрианы в больнице Шарите, и при осмотре мною была найдена хорошо спрятанная деталь, которую пропустили полицейские, – Бебель достал из своей папки красный конверт и протянул его Мерчу.

Мерч развернул конверт и принялся читать.

«Адриана, ты моя, а я твой. Я не хотел тебя будить ночью, ты была слишком красивая. Ты всегда красивая, любовь моя. Мы будем вместе, несмотря ни на что, когда придёт время. Я приду за тобой, я тебе обещаю. Не ходи на пруд, не ищи меня, не говори никому о нас, спи ночью в своей палате, стань своей тенью, не привлекай внимания, ходи в церковь и молись. За нас и за многих других. И сожги это письмо. Если тебя спросят обо мне – ты меня не знаешь. До скорого. Будь терпеливой. Э.Д.».

– «Э.Д»? Что ещё за «Э.Д»?! – возмущённо спросил Мерч, глядя то на жену, то на Бебеля.

Бебель дал минуту родителям прийти в себя и продолжил:

– «Э.Д» – это инициалы человека, который оставил Адриане письмо, скорее всего, тоже пациент больницы или кто-то, кто посещал её. Пока точно мне это неизвестно. Адриане было передано это письмо, и она не сожгла его, как было сказано в нём, а сохранила и спрятала за зеркалом в своей палате. И, как он обещал в своём письме, молодой человек, вероятнее всего, вернулся за девушкой.

Потрясённые Мерчи сидели с широко открытыми глазами, мать одной рукой схватилась за мужа, другой – за спинку кресла, чтобы не свалиться.

– Вы уже что-то знаете о том, где сейчас этот ублюдок? – разъярённо спросил отец.

– Эрих Вебер? – схватившись за голову, с полным ужасом в глазах посмотрела на мужа женщина.

– Нет. Нет, милая, этот выродок сидит за избиение своей новой подружки, – прильнув к жене, утешающе приобнял он её.

– Вы должны найти его, полиция нам ничего не предоставила, и вся надежда на вас! – взволнованно вступила в диалог мать Адрианы.

– Я попытаюсь найти его и Адриану, – заверил Бебель смотревших на него с надеждой в глазах встревоженных родителей.

– Франц? Верно? – уточнил Мерч и, не дождавшись ответа, продолжил: – Франц, если выяснится, что кто-то действительно причастен к исчезновению нашей девочки, то мы не хотим правосудия, – грозно произнёс переполненный злостью отец, – я устрою свой суд, какой посчитаю нужным, – скулы на лице заиграли, и кисти с пальцами рук стали сжиматься в кулаки. – Полиция бездействует, и меня это порядком утомило. Беритесь за дело, о гонораре можете не беспокоиться, наша семья имеет неплохие капиталы, – заверил он ликующего внутри себя Бебеля.

Утром Бебель позвонил в больницу Шарите и сообщил доктору, что вернёт журналы в обмен на личные дела четырёх пациентов. Доктору не оставалось ничего делать, и к полудню того же дня сделка была совершена.

У Бебеля было на примете четыре человека, которые могли быть причастны к исчезновению Адрианы, исходя из инициалов, указанных в найденном письме: Эбер Хартманн, Эверт Леманн, Эван Кёниг и Эрик Шлоссер. Пациентов, находившихся с Адрианой одновременно в больнице, с инициалами «Э.Д» по журналам Бебель не нашёл. И с именем и фамилией на «Д» тоже.

Добравшись домой, он купил три бутылки пива. Ночь обещала быть длинной. Франц принялся читать длинные личные дела пациентов больницы Шарите и выписывать основные выдержки.

«Эбер Хартман – мужчина, 38 лет. Диагноз – маниакально-депрессивный психоз, маниакальная фаза, требующая биполярного лечения. Родом из Шлезвин-Гольштейна. В больницу попал по обращению матери. Причина: «агрессивное поведение». В больнице пробыл четыре с половиной года. Выписался два года назад. Из записей врача: первое время очень скучал по маме, хотел домой. Агрессию проявляет при упоминании матери. За период лечения не обзавёлся друзьями. Не приспосабливался к коммунам. Сложно входил в диалоги и выходил из них. Мимика неподвижная. Речь то быстрая, то заторможённая. Утверждает, что иногда, когда куда-то идёт, может одновременно спать, видя при этом сны. После выписки местонахождение: Шлезвин-Гольштейна. Продолжает проживать с матерью».

«Эверт Леманн – мужчина, 18 лет. Диагноз – психическое расстройство, суицидальные наклонности. Родом из деревни Мерсбург. В больницу попал из-за подозрений в поджоге деревянной церкви, находящейся недалеко от Мерсбурга. Провёл в больнице полгода. Из-за попытки суицида переведён в закрытый госпиталь для душевнобольных людей. Из записей врача: «на месте поджога были найдены личные вещи Эверта, дома найдены спички для розжига камина и пустая бутылка с характерным запахом жидкости для розжига, вину в поджоге отрицает, свою агрессию объясняет придирчивостью окружающих».

На этом силы Бебеля кончились, и три бутылки пива тоже. По каждому больному были толстючие личные дела, и от чтения такого у Бебеля слипались глаза. Не раздеваясь, усталый, он плюхнулся на диван и заснул с оставшимся вопросом в голове – «Какое психическое заболевание есть у меня? Нужно спросить у дока».

Проснувшись рано утром от шума, раздающегося за стенкой у соседей, Бебель, не сказать, что был рад, но помнил о незаконченном деле. Он встал и почувствовал головную боль. Подойдя к столешнице на кухне, погрузил капсулу в кофе-машину, приоткрыл дверь на балкон и закурил. По квартире разносился приятный запах кофе. Докурив, Бебель направился в ванную – умыться. Выйдя из ванной, он ощущал прилив сил, а устойчивый запах кофе в квартире бодрил ещё больше. Взяв кружку свежеприготовленного горячего напитка, он снова уселся за рабочий стол. Перед ним лежало дело Эвана Кёнига.

«Эван Кёниг – мужчина, 20 лет. Диагноз – вялотекущий синдром от депрессии с элементами отсутствия интереса к жизни до шизофрении, с элементами агрессии, направленной на общество и никогда на себя. Родом из Кёльна. В больницу попал в десятилетнем возрасте по определению Югендамта. Сирота. Мать – жестоко убита, труп матери обнаружил ребёнок в их доме, отец – совершил вскоре самоубийство на глазах мальчика (?). Из записей врача: за время нахождения в больнице прошёл длительный и сложный путь течения множества расстройств, был активен, участвовал в жизни больницы, было замечено желание проявлять помощь персоналу. По окончании лечения избавился от абулии и признаков шизофрении, сохраняется бессонница, имеет место быть временами незатяжная депрессия. В полной мере обрёл личность и имеет сформированный характер, изобретателен, находчив, общительный. После выписки документы переданы в Югендамт».

«Эрик Шлоссер, мужчина, 26 лет. Диагноз – синдром зависимости от каннабиоидов. Хронический шизофреноподобный психоз, вызванный употреблением каннабиоидов. В больницу обратилась семья Эрика, когда тот признался им в своей наркотической зависимости. Проходил курс избавления от наркозависимости. Из записей врача: эмоциональная личность, жестикуляция неестественно активная, хорошо проявлял себя при работах в группах. Тщеславен. До поступления увлекался музыкой, утверждает, что был лидером музыкальной группы, имел большое количество фанаток. Адаптированный, работоспособный. После выписки местонахождение: живёт с семьёй в Берлине. Поддерживает реабилитацию, посещая группы один раз в две недели. Устроился работать в магазин продажи виниловых пластинок».

Закончив работать с личными делами, Бебель поехал в больницу, где прямиком направился в кабинет главного врача.

Увидев врача, ходившего по коридору больницы, Бебель понял: он приехал в не самое удобное время. Врач производил обход. Заметив Бебеля, доктор подошёл к нему сам.

– Вы принесли личные дела пациентов? – деловито задал вопрос он.

– Да, но мне нужно задать вам ещё несколько вопросов, – заявил Бебель.

Доктор явно был недоволен, ему не нравилось такое положение вещей, где он чувствовал себя марионеткой, но возразить наглому журналюге в данной ситуации не мог. Ставки были слишком высоки.

– Подождите меня у моего кабинета, через тридцать минут я закончу.

– Хорошо, но не задерживайтесь, у меня дела, – сказал Бебель в спину врача, уже идущего по своим делам. Чем вызвал то, что врача передёрнуло.

Когда Бебель с доктором сидели уже в кабинете друг напротив друга, Бебель начал задавать доктору вопросы.

– Доктор, скажите, вы помните лично кого-нибудь из тех пациентов, чьи карты я взял у вас? – взяв блокнот и начав записывать, спросил он.

– Да, конечно, – вскинув брови, сказал доктор, – я был их лечащим врачом, – продолжал он. – Я помню на лицо всех четырёх пациентов, возможно, я не смог бы с ходу по памяти сказать, какое у кого было заболевание и как проходило лечение, но для этого есть личные дела, и я уверен, что я детально тогда смог бы уже давать комментарии, – было видно, что как доктор к своим пациентам он относится очень серьёзно.

– Хорошо, доктор. Вот, возьмите это, – Бебель протянул ему в руки карту Эбера Хартмана.

Доктор бегло просмотрел первую страницу личного дела.

– Да, я помню его. Они с матерью были созависимы. Я не сразу же понял это. Обычно созависимость проявляется активно двумя сторонами. И сложно представить, что созависимый человек смог бы отдать объект своей зависимости куда-то, где тот будет вдали от него. Но на совместных консультациях я это понял. Мать мучала ребёнка всё его детство своей гиперопекой, поэтому, став взрослым, он ужасно раздражался, а мать, в свою очередь, беспокоилась за его раздражительность, и ему опять начинало казаться, что она его опекает, и так появлялась агрессия, но и без неё в больнице он находиться не мог. Когда я понял, что они больны оба, я предложил женщине так же лечь в больницу и проходить лечение вместе с сыном, но её оскорбило это, и она забрала его по расписке, – проникновенно говорил доктор, с небольшим сожалением, что так и не смог помочь этой семье.

– Созависимость предполагает появление третьего человека, потребность одного из созависимых в ком-то другом? – заинтересовался Бебель.

– Бывает по-разному, но в данном случае это исключено. Мы пытались переключить внимание Эбера с матери на что-то другое, будь то люди, пытаясь приобщить его к сформировавшимся группам людей по интересам, или род занятий, проводя тесты на интересы и устраивая различные ситуации, где он бы мог себя проявить, но он полностью это игнорировал.

– Вы когда-нибудь видели Эбера Хартмана рядом с Адрианой? Как они разговаривают, куда-то идут вместе или проводят время друг с другом?

– Нет, никогда, – качая головой, ответил доктор. – Я даже не могу себе это представить, – дополнил он свой ответ.

– Хорошо, доктор, – поставив напротив фамилии Эбера в своём блокноте прочерк, продолжал Бебель. – Давайте теперь поговорим об Эверте Леманне, – протягивая дело Леманна доктору в руки, сказал Бебель.

– Про этого пациента я могу рассказать и без дела. Его имя и фамилия у меня оскоминой на языке. Меня замучили расспросами, когда с ним всё случилось, – действительно замученно ответил доктор.

– Вы про суицид? – ободряюще спросил Бебель.

– Если всё сведётся к Адриане Мерч, то давайте я сразу же скажу: Эверт Леменн – несформировавшийся подросток в теле восемнадцатилетнего мужчины. Он бы даже гипотетически не смог заинтересовать Адриану, если вы об этом. Тем более он был здесь всего полгода, этого времени не хватило ему просто на адаптацию, не то чтобы заводить друзей, затем его перевели.

– Хорошо, продолжим, док. Эван Кёниг, – протягивая очередное личное дело, сказал Бебель.

– Эван Кёниг, Эван Кёниг, – несколько раз произнёс доктор, будто бы пытался вспомнить и у него это не получалось. Он начал листать карту, просмотрел личные характеристики, затем диагнозы, прошёлся по листам с историей болезни и, пролистав больше четверти карты, воскликнул: – Вспомнил! Этот мальчик, почему мальчик, потому что он попал сюда в совсем юном возрасте, а пробыл очень долго, почти десять лет. То, что было с ним при поступлении, я могу сказать только со слов, записанных в карте другим врачом. Когда я заступил на пост главного врача, Эван уже достаточно подрос. Он избавился от всех недугов и был замечательным парнем, – врач хотел что-то добавить, но Бебель его перебил:

– Почему же он тогда так много провёл здесь времени?

– Потому что мальчик был полным сиротой. За ним никто не мог приехать. И его дело в Югендамт мы передали по его ходатайству, когда тот решил для себя, что готов покинуть эти стены.

Ответ доктора был исчерпывающим, но у Бебеля как будто в голове появилось очень много новых вопросов.

Доктор продолжал:

– У мальчика случилась большая трагедия в жизни, об этом тогда писали все газеты Германии, – с выдохом сожаления сказал он.

– Охарактеризуйте его как личность, – не отрываясь от блокнота и не поднимая глаз, попросил журналист.

– Эван был достаточно скрыт, хотя пытался таким не казаться, но это чувствовалось. Хлопот больнице он не приносил, наоборот, помогал, медсёстры его любили.

– Вы когда-нибудь видели их вместе с Адрианой? – уже обыденно спросил журналист.

– М-м-м… – задумался доктор, – да, мне кажется, я видел, как они разговаривают друг с другом, – медленно, с расстановкой, будто вспоминая, говорил доктор и в конце добавил: – Может, один или пару раз.

Бебель задал ещё вопрос:

– Как Эван покидал стены больницы? Его провожали, кто-нибудь прощался с ним?

– Вы знаете, нет. Обычно проводы происходят, когда кто-то из родственников приезжает забрать пациента и привозит какие-то угощения, а здесь он просто зашёл в мой кабинет в то время, которое у нас было обговорено, забрал кое-какие документы и ушёл. Ах да, – как будто вспомнив, добавил док, – я спросил его, попрощался ли он с кем-нибудь, ему так долго эти стены были домом. Он удивился и сказал: «У меня здесь никого нет». И ушёл, – закончил врач, взглянув на часы. – Давайте побыстрее закончим, времени уже немного, меня ждут пациенты, – обратился он к своему слушателю, – кто там у нас остался? – вопросительно посмотрел на Бебеля в ожидании, что тот протянет ему дело Эрика Шлоссера.

– Доктор, вы знаете, мы закончили, – удовлетворённо сообщил Бебель, вставая.

– Очень хорошо, – радостно произнёс врач.

Мужчины пожали друг другу руки, и Бебель удалился.