Читать книгу Взгляд из-подо льда - Наталия Михайловна Коротаева - Страница 9

Глава 4
Джон. 2000 год.

Оглавление

Джон Рихтер был сиротой из приюта города Дрезден, не знавшим своих погибших родителей. Детский дом распахнул перед ним двери, когда ему было три года. Став сиротой в столь юном возрасте, остаёшься сиротой уже на всю жизнь, – считал Джон. Тебя могут усыновить, приютить родственники, но той внутренней полноты тебе уже не вернуть.

В пятилетнем возрасте он часто лежал в своей кроватке с продавленном матрасом и представлял, что за ним придут новые родители, что его полюбят, в таком возрасте ему ещё этого хотелось. А позже мысли заводили его к тому, что он не хочет, чтобы за ним кто-то приходил. Он принял эту свою судьбу и собирался жить ею. И это было не от хладнокровия, он не был таким, наоборот, он рос слишком добрым мальчиком, его часто обижали, придумывали клички, чаще всего связанные с его худощавым телосложением и большим ростом, а иногда из-за очков, которые он начал носить в одиннадцать лет. Но в его сердце никогда не таились ни злость, ни обида. Он не жаловался на судьбу. Нет, такого не было. И даже воспитателям на своих обидчиков он тоже не доносил.

Но в отношении себя он был достаточно порицательным. Поводов для критики находилось достаточно. Это была и внешность, и походка, да буквально всё. Начиная с того, что он априори считал себя отличающимся человеком от тех других, вне детского дома. Он считал себя странным, принижал себя, взращивая внутри неуверенность. Возможно, и обиды он терпел, потому что считал, что должен терпеть. Его неуверенность не давала ему даже посещать кружки по плаванью, борьбе вместе со своими одноклассниками. Плавать он боялся, ему казалось, что существу, предназначенному дышать, вредно и почти невыносимо задерживать дыхание и погружаться полностью под воду, да и к чему это всё, ведь он и не представлял, что люди могут получать удовольствия от занятий плаваньем, насчёт борьбы всё было ещё более категорично. Он считал, что его и так часто бьют, поэтому куда уж чаще получать тумаки.

У него не было друзей, из-за замкнутости он не обзавёлся ими. Замкнутость приобрелась в сознательном возрасте благодаря жизни в приюте, когда он видел, как открытые и добрые ребята подвергались издевательствам со стороны обозлённых, не знающих, что они творят, сирот. Джон тогда решил, что останется человеком, не уподобится мерзостям, которые окружали его, но сохранит это только для жизни «за пределами» приюта. И вообще, вся его жизнь, как он считал, должна начаться только после совершеннолетия, когда он уйдёт из приюта. Джон отлично учился в приюте, его особенно привлекала математика. Он видел в числах особую магию и любил решать самые сложные задачи.

Жизнь в приюте отличалась от жизни в семьях. В семьях есть родители, которые только и ждут успехов своих детей, ждут, чтобы за них порадоваться, похвалить и показать, как они гордятся и любят их. В приюте же всё наоборот, за отличия в учёбе или поведении другие дети злятся, кидаются на тебя, превращают всеми силами это в твой недостаток, а воспитатели и подавно не обращают даже внимания на таких. Им просто не хватает на это времени. Они заняты тем, чтобы следить за негодяями, разнимать драчунов и вымещать злость и усталость на тех же детях. Поэтому, будучи отличником, Джон не привлекал внимания преподавателей, а больше походил на невидимку.

В четырнадцать его перевели в приют при старшей школе. К тому времени его замкнутость достигла апогея и воспринималась людьми как высокомерие. Джона часто замечали с книгой в руках, и не только с немецкой литературой, а также он увлекался зарубежной, русской. Стивен Хоккинг, Франц Кафка, из русской классики – Булгаков, Гоголь. Он прочитывал по три книги в неделю, да он читал бы и больше, если бы мог легко находить переведённые книги. Но с этим были проблемы. Если же книга была ему слишком интересной, он брался за перевод самостоятельно. Обладая усидчивостью и сосредоточенностью, он мог часами сидеть и заглядывать то в книгу, то в словарь, из-за чего казался окружающим чокнутым. Ведь в шестнадцать дети увлекаются совершенно другими вещами, хотя никто не высказывал ему этого во всеуслышание. Но однажды, проснувшись утром, Джон обнаружил в своей кровати дохлую ворону со свёрнутой шеей и выкрашенную белой краской. А потом неделю он слышал вслед: «Белая ворона!», но своим спокойствием он быстро потушил желание сверстников сделать из него изгоя.

То, что над ним не издевались, потому что попросту не считали это забавным для себя, не прибавляло Джону количества друзей к его и так абсолютному нулю. Его отличала от многих эрудированность, хорошая память, хорошие манеры, потому он не то чтобы был скучным другим, а более непонятным. Недалёким ребятам из-за собственного незнания было непонятно, что он говорит. Из-за отсутствия воспитания – почему он манерничает. У Джона отсутствовало желание поиздеваться над найденными во дворе насекомыми, отрывая им крылышки или закапывая в землю жужжащую в зажатой ладони пойманную муху, как это делали все остальные. Он не включался в те игры, которые были интересны остальным, и с самого детства не занял среди сверстников ни одну из социальных ролей, занимаемых детьми в процессе игры, и воспринимался ими как пустое место. Одиночество нарастало, но он старался об этом не думать. И представлял, что, когда будет поступать в университет, уедет из приюта в собственный настоящий дом – квартиру, которую получит от государства как ребёнок-сирота. Он этого ждал, приют со своими волчьими законами и отсутствием прав Джону смертельно надоел. Он был уверен, что начнётся его настоящая жизнь, повстречаются другие люди на жизненном пути, он заведёт семью и уже никогда не вспомнит о том, что был когда-то детдомовцем…

***

Взгляд из-подо льда

Подняться наверх