Читать книгу В погоне за солнцем - Наталья Ахмадуллина - Страница 10

Нелли чувствует себя неловко. Она уже и сама не рада, что завела этот бессмысленный разговор:

– С этими бамбуковыми салфетками можно не использовать моющего средства, – говорит она Анне, пока та передает ей очередную тарелку.

– Да? – вроде бы удивляется Анна.

– Говорю тебе! – Нелли начинает вытирать тарелку краем полотенца. – Один раз проводишь такой салфеточкой, и жир отмывается, ну просто, как по волшебству!

– Чего только не придумают, чтобы выуживать у людей побольше денег…

– Ну, зачем так пессимистично? Попробуй. Поделишься потом впечатлениями.

Пока Нелли объясняет где и как купить чудо-салфетки, Анна, споласкивая тарелку, участливо кивает головой, а сама думает: «Мне бы твои заботы… Благостная. Сытая. Всегда довольная… Да какие тут, к черту, салфетки?!»

«Она так изменилась, – в свою очередь думает Нелли, искоса поглядывая на подругу. – Мы ведь ровесницы, а выглядит она почти старухой. Была такой обаятельной, лучезарной красавицей. Куда все это подевалось?»

«Думаешь, мне нравится играть эту роль? Так издеваться над собой? – Анна чутко угадывает мысли подруги. – Если бы ты только знала, что разыгрывать из себя сварливую старуху, прятаться за броней цинизма – мой единственный способ сохранить остатки рассудка. Но я не собираюсь обсуждать это с тобой, Нелли…»

– Самое надежное средство для мытья посуды по старинке – хозяйственное мыло, – говорит Анна. – Согласна?

– Еще пищевая сода, – подхватывает Нелли, со стыдом думая: «Будто нам поговорить больше не о чем…»

У Нелли Сафроновой и Анны Авериной, которые дружат еще со времен студенчества, никогда не было секретов друг от друга. Но уже несколько лет, с тех пор как в семье Анны случилось несчастье, обе женщины старательно избегают разговоров «по душам» и не откровенничают друг с другом как раньше. Все их теперешние разговоры (если они вообще возникают) касаются хозяйства, кулинарии, иногда здоровья, а чаще превратностей погоды – «разговоры дураков», как называет их сама Нелли.

«И это не моя вина, Анюта, – мысленно оправдывает себя Нелли, бросая жалостливые взгляды на подругу. – Ты сама отказалась от меня, как, впрочем, и от всего остального в своей жизни. Я всегда была хорошей, верной подругой и всегда была готова тебе помочь, но ты по собственной воле создала пропасть между нами. До тебя ведь не достучаться. Ты как в коконе!»

– Давай, братан, еще хватанем! – неожиданно выкрикивает мужской голос, хотя до этого из комнаты доносились лишь приглушенные голоса гостей. Анна, даже не пытаясь скрыть отвращения к собственному мужу, обреченно вздыхает:

– Попросила его вчера по-хорошему: «Не пей». Ведь знал, что придут люди. Так хотелось, чтобы в кои-то веки выглядел по-человечески. Нет. Накидался, одну за другой…

– Ты извини, что Илья не пришел, – Нелли делает виноватое лицо. – У него сейчас такой аврал на работе, поэтому мы с Регишей пришли вдвоем, так сказать – неполным составом.

– Все нормально, Нелли, ты что? Спасибо тебе за все. Я понимаю, что Илья не приходит к нам из-за Мишки.

– Да ну что ты!

– Ладно-ладно… Человек, у которого все интересы сводятся к распитию очередной бутылки… Кому захочется с таким общаться?

– Слушай, Анюта, может как-нибудь встретимся? – вкрадчиво спрашивает Нелли. – Как раньше, в старые добрые времена, безо всякого повода. Посидим, поболтаем, песни наши попоем, винца выпьем, а?

Анна печально улыбается, но не успевает ответить – слышится хлопок входной двери.

– А вот и Агата, – вздыхает Анна. – Можно, наконец, садиться.

– Привет, Агатенок! – Нелли обнимает девушку, когда та заходит на кухню. – Бедная. Какой измученный вид!

– Экзамен сдавала.

– Да, мама сказала. Успешно?

– Да вроде.

– Ох, Регишка тоже вся в экзаменах. Конца и края нет вашей учебе. Даже мы – родители устали. Правда, Анют?

– Мой руки, и за стол, – говорит Анна, снимая передник. – Все собрались. Только тебя ждали.

– Мам, у нас есть что-нибудь от головной боли? – Агата поочередно открывает все ящики.

– Не знаю. Посмотри в аптечке.

– Анюта, возьми-ка эту большую тарелку с пирогами и неси ее в комнату, – говорит Нелли. – Агатенок! Ну что ты там копаешься? Быстренько пей свою таблетку, и за стол!

– Раскомандовалась… – чуть слышно бормочет Анна, направляясь к гостям.

В небольшой тесной комнатке, выполняющей функцию гостиной, за длинным столом находится столько народа, что совершенно негде повернуться. В углу комнаты Агата замечает Регину.

– Садись со мной! – подзывает Регина, впритык придвигаясь к соседке слева, освобождая, таким образом, место для Агаты.

– Слава Богу, что ты здесь, – говорит Агата с трудом втискиваясь между Региной и какой-то старушкой.

– Ты что с собой сделала, Аверина?! – заметив короткие волосы Агаты, Регина до невозможности округляет глаза. – Зачем?!

– Ох, не доставай…

Устроившись за столом, Агата оглядывает присутствующих, наполняющих рюмки и лязгающих вилками по тарелкам. Последние полтора часа, проведенные в общественном транспорте, Агата только и мечтала о том, как доберется до дома, повалится на свой старый диванчик, который представлялся ей лучшим местом на свете и долго не увидит ни одного лица, не услышит ни единого звука. «Угу. Не тут-то было… Ладно, посижу полчасика для приличия и потихоньку смоюсь…»

– И это называется «поминки», – раздражительно шепчет она, чуть наклонившись к Регине. – Какой смысл тратить столько сил и времени, если уже после второй рюмки эти люди и не вспомнят, ради чего пришли?

– Да ладно тебе. Поминки – дело святое.

– Вспоминать и скорбить об умершем можно, при желании, по пятьдесят раз в день. Не вижу смысла в этих застольях.

– Зато посмотри, как ожила твоя мама, – кивает Регина в сторону Анны. – Давно не видела ее такой… энергичной.

– Да уж. Второго июля мама всегда становится вот такой. Будто этот день – единственное, что имеет в жизни смысл. Представляешь, за все десять лет она ни разу не перенесла событие ни на день раньше, ни на день позже. Принципиально!

– Одуреть…

– И всегда приглашает всех, кого только можно: родственников, друзей, соседей, даже бывших приятелей Вадима. Не поминки, а свадьба.

– Ну, а что в этом плохого, по сути?

– Да я и половины этих приглашенных не знаю и сомневаюсь, что Вадим для них важен. К тому же, для отца – это очередной повод напиться…

Михаил опрокидывает рюмку водки и шумно закусывает. Агата с досадой останавливает на нем взгляд.

У Михаила Аверина довольно приятная внешность: правильный профиль, красивая улыбка, голубые, немного суровые (как у всех военных) глаза. Но только увидеть это в нем, с каждым днем, становится все сложнее. Агата, как бы себя не настраивала, не может воспринимать отца таким, каким он был когда-то. Она видит вывернутые губы; расползшийся, похожий на картофелину, нос; мутный и пустой взгляд. Рубашка так и липнет к исхудалому телу, а мокрые волосы Михаил то и дело нервно убирает со лба.

– Открой форточку, – просит он заплетающимся языком, глядя на жену. – Душно!

– Я это окно не трогаю, ты же знаешь, – спокойно отвечает Анна.

– Да не валяй дурака! Совсем баба чокнулась, – усмехается Михаил, снова наполняя рюмку. – Окно мы, видите ли, не трогаем – боимся мертвых потревожить. А живые пусть задыхаются, так?

Анна бросает на мужа презрительный взгляд, но ничего не отвечает.

Агата тоже не прочь впустить в комнату немного свежего воздуха, но знает – ее мать скорее даст себя убить, чем подпустит кого-то к «памятному» окну. Все важные в их семье события всегда отмечались в этой непроветриваемой, тесной и убогой комнате. Агата вспоминает, как с самого детства она глядела по сторонам и мечтала: гости в ее фантазиях сидели за красивым столом, украшенным серебряными приборами. Высокие бокалы пенились разноцветными винами. В камине горел огонь, сверкала люстра…

– Нелли Васильевна, что-то давно вас не видела, – говорит старушка, сидящая справа от Агаты. Каждый раз, когда старушка двигается или говорит, от нее исходит резкий кислый запах и Агату начинает мутить. – Забыли вы нас совсем. А раньше с Анютой были «не разлей вода».

– Ой, что правда, то правда, Серафима Лаврентьевна, – улыбчиво отзывается Нелли. – Всю жизнь мы с Анютой вместе. И учились, и девочек воспитывали. Девчонки у нас даже болели одновременно то ветрянкой, то желтухой… Господи, всю жизнь все вместе!

– И все по-разному… – вполголоса добавляет Анна.

– Ну, как же это по-разному, Анюта?

– Да вот так, очень просто. Обязанности у нас с тобой разные.

Своей улыбкой Нелли дает понять, что не согласна с подругой:

– Я думаю, что женщинам свойственно возлагать на себя слишком много обязанностей, и при этом забывать о самой главной своей обязанности – быть счастливой.

– Ой, как вы хорошо сказали, Нелли Васильевна, – соглашается старушка. – Вот правильно!

Анна болезненно усмехается. Она готова как обычно промолчать, но:

– А если невозможно стать счастливой?

Агата поднимает глаза на мать, та продолжает:

– Если живешь с нелюбимым мужем-алкоголиком, терпишь его только ради того, чтобы у ребенка был какой-никакой отец? Как тут стать счастливой? Есть у тебя варианты?

– Ну… – Нелли слегка теряется. – Ты слишком все омрачаешь, Анюта.

– Разве?

Михаил бросает на жену желчный взгляд и опрокидывает рюмку, даже не закусив:

– Ради ребенка она живет… Вырос давно твой ребенок! Можешь не мучиться, скатертью дорога… Агатушка, – Михаил вдруг меняется в лице, посмотрев на дочь. – Вон какая красавица выросла. Доченька. Ну, посмотри на отца-то, Агата!

– Из-за этой красавицы все мальчишки в школе передрались, – радуясь смене разговора, замечает Нелли.

– Мам, ну хватит об этом, – встревает Регина.

– Агатенок, ты почему ничего не кушаешь? Блины, пирожок рыбный?

– Не хочу, Нелли, спасибо.

– Что ты бледненькая такая, Агатонька? – старушка хватает ее за руку. – И вид такой усталый.

Агата вежливо улыбается, пытаясь вспомнить: кем ей приходится эта старушка? «Вроде тетка с папиной стороны, или?..»

Агата мало помнит из своего детства и уже давно перестала удивляться тому, что порой не может узнать старых знакомых или родственников. Она помнит, например, что Вадим, несмотря на большую разницу в возрасте, был для нее не просто старшим братом, а самым главным и близким человеком из всей семьи, но при этом совершенно не помнит как Вадима не стало на свете. То есть, Агата знает, конечно, что второго июля девяносто восьмого года, в возрасте двадцати трех лет, ее старший брат Вадим неожиданно для всех выбросился из окна вот этой самой комнаты, но не помнит ни единой подробности того дня, и уж тем более не имеет ни малейшего представления о том, что могло подтолкнуть Вадима к такому поступку.

Загадочная смерть грузом потянула за собой целую цепь событий, разбивших жизнь всей семьи. Словно злой рок повис над семейством Авериных: Михаил, никогда не злоупотребляющий алкоголем, ударился в пьянство; Анна, будучи не в состоянии оправиться после смерти горячо любимого сына (ни для кого не было секретом, что к Вадиму она была привязана гораздо больше, чем к Агате) ушла из школы, где преподавала много лет. Денег стало катастрофически не хватать. У Михаила долго не ладилось с работой, а после он и вовсе лишился заработка. Анна стала единственным кормильцем в семье, устроилась кассиром в продуктовом магазине недалеко от дома и однажды заявила Агате: «Если бы не ты, мне не пришлось бы так унижаться, устраиваться в этот паршивый магазин. Я просто наложила бы на себя руки или спокойно отправилась в психушку, где и должен находиться человек в моем состоянии. Я подниму тебя на ноги. Выращу. Выучу тебя. Но знай, чего мне это стоит. Помни, что ты значишь для меня…» Слова врезались в память Агате на всю жизнь, но она до сих продолжает убеждать себя в том, что мама, какой бы странной она ни казалась, любит ее, а не просто выполняет свой долг – кормит и одевает. У Агаты в запасе множество светлых воспоминаний, правда они словно перечеркнуты холодными взглядами и равнодушием матери. Вот и сейчас, все за столом обсуждают какой Агата выросла умницей и красавицей, все, кроме Анны, которой словно нет до этого дела. Женщина уткнулась в тарелку своим привычным, равнодушным взглядом (ведь даже ест она без удовольствия, словно еда лишена вкуса) и молчит.

«Ты – не Вадим, – говорит холодный взгляд Анны, – не мой ненаглядный мальчик, и ради тебя я способна лишь на такую жертву – быть живым трупом».

От духоты и головной боли у Агаты все плывет перед глазами. Вместо поминального застолья ей представляется собственная свадьба: благородные и изысканные Лазаревы рядом с ее раскрасневшимся, пьяным отцом и матерью, которая, забившись в самый дальний угол, нетерпеливо дожидается, когда все закончится и можно будет сбежать.

Агата тоже не отказалась бы сейчас сбежать из-за стола, и вдруг на ее счастье появляется повод – раздается звонок в дверь. Она тут же подскакивает и, с твердым намерением больше за стол не возвращаться, идет в прихожую, чтобы открыть.

На пороге стоит незнакомая светловолосая женщина лет тридцати с цветами в руках. Дорогое платье-футляр, босоножки на высоком каблуке…

– Вам кого?

– Здравствуй, Агата.

– Здравствуйте…

– Ты выросла с тех пор, как мы виделись.

– Мы разве знакомы?

– Да. Я хорошо знала твоего брата, – незнакомка говорит с легким акцентом. Агате даже кажется, что она припоминает ее:

– Может войдете?

– Нет, не нужно беспокоиться. Я зашла на минутку и буду признательна, если ты передашь цветы Анне Сергеевне, – незнакомка протягивает букет и вдруг застывает, ошеломленно уставившись на что-то поверх головы Агаты. Та даже оглядывается, не понимая, что происходит:

– Что-то не так?

– Т-ты постригла волосы… – чуть слышно шепчет женщина. – Зачем?..

Агата пожимает плечами:

– Почему, собственно, вас это волнует?

Незнакомка находится в ступоре пару секунд, затем, словно очнувшись, быстро направляется вниз по лестнице. Агата в полном недоумении закрывает дверь.

– От кого цветы? – спрашивает Анна, выходя из комнаты.

– Понятия не имею… – Агата идет на кухню, чтобы выглянуть из окна. Машина, к которой поспешными шагами направляется незнакомка, стоит во дворе, возле подъезда.

– На кого ты там смотришь? – спрашивает Анна, заходя следом.

– Мам, иди скорей сюда. Знаешь эту женщину?

Анна подходит и выглядывает из окна:

– Ну-ка…

– Это она принесла букет, – Агата кивает на цветы. – Сказала: это тебе. Упомянула Вадима. Она кто?

– Невеста Вадички, – Анна печально вглядывается в блондинку.

– Да ладно!

– Марина… Давно я ее не видела. Что ж она меня не позвала и ушла так быстро?

– Да она вообще какая-то странная. И почему я впервые слышу о ней?

– Просто не помнишь. Маленькая ты еще была.

– Не такая уж и маленькая, мам. Мне было семь, когда погиб Вадим. Кроме того, эта Марина, похоже, неплохо меня знает. Отметила, что я выросла, а потом так покосилась на мои волосы… – в отдаленных уголках памяти Агаты мельтешат мутные картинки: «Марина. Марина. Что-то очень знакомое и даже ее легкий акцент… Стоп…» Агата застывает, случайно переведя взгляд на мужчину, сидящего на водительском месте, и не верит своим глазам:

– А это еще кто?

Анна пожимает плечами:

– Может, ее муж? Хотя, мне казалось, что Мариночка никогда не сможет забыть Вадима. Как же они любили друг друга… Ладно. Пойду цветы в вазу поставлю.

– Потрясающе… – Агата провожает взглядом отъезжающую машину. – «Человек без возраста» и бывшая невеста моего брата приезжают к нам вместе???

Размышляя о том, что произошло, Агата направляется в свою комнату, где застает Регину. Та прихорашивается перед зеркалом:

– От матери влетело?

– За что? – рассеянно уточняет Агата, перекладывая подушки с дивана.

– За твою дурацкую стрижку! С детства волосы отращивала. Была коса до пояса, а стало что?

– Мама и не заметит этих перемен… – Агата ложится, прикрывает глаза, и кладет на них ладони, которые очень кстати оказываются холодными.

– И потом, кто перед самым экзаменом стрижется? – продолжает Регина. – Додумалась!

– А что здесь такого?

– Как это «что»? Остригаешь волосы – лишаешься внутренних сил и энергии, балда! – Регина любуется своим отражением, поворачиваясь то в профиль, то в фас. – Ну, как все прошло в институте?

– Прекрасно все прошло в институте, несмотря на то, что я – балда, – Агата залезает под плед и зябко кутается в него. – Только… голова разболелась страшно. Думала, умру где-нибудь по дороге.

– Ну какой черт дернул тебя так постричься? – Регина не может успокоиться. – Это вообще не твой стиль!

– Не знала, что у меня есть свой стиль.

– В том-то и дело, что ты его пока не нашла и косишь под других, – Регина роется в сумочке и выкладывает на трельяж продолговатый тюбик:

– Вот. Спрей-фиксатор тебе для волос. С такой стрижкой нужно постоянно делать укладку.

– Спасибо.

– И как ты это будешь делать, ума не приложу? Ты ведь совершенно не умеешь заниматься собой, Аверина. Макияж тебя, видите ли, раздражает; гардероб месяцами не обновляется…

– К твоему сведению, я была в парикмахерской первый раз в жизни.

– Вот-вот, и я о том… Дремучая!

– А гардероб обновлять… Да на какие шиши? Хотя, наверное, дело не в этом – просто не интересно.

– И ведь додумалась стричься, наверняка, в какой-нибудь задрипанной парикмахерской со вздутым линолеумом и криворукими мастерами. Могла бы попросить: Региш, так и так, мол. Отвела бы тебя к крутому стилисту, привели бы тебя в порядок по-человечески! Надеюсь, ты не оставила волосы в парикмахерской? – Регина вдруг настораживается.

– А что надо было сделать? Попросить их в пакетик завернуть?

– Ну конечно! Ты в курсе, что с этим не шутят? Вот потому, дорогуша, голова у тебя и болит. Да-да! Что-то не замечала, чтобы ты раньше жаловалась.

– Региш, ну хотя бы сегодня не надо этого, извини меня, бреда…

– Бреда? Приметы и суеверия – вовсе не бред! И, помнится, раньше ты думала иначе.

– Мало ли что было раньше.

– Но ведь это ты научила меня смотреть на вещи подобным образом – не глазами, а чувствами, а потом сама же и отреклась от своего видения.

– С возрастом все меняется, и видение жизни в том числе, – Агата растирает виски. – У меня был сумасшедший день, ты просто не представляешь. И завтра тоже экзамен… Почему же таблетка не действует?

– А кто там в дверь звонил? С кем ты разговаривала? По-моему, и так вся компания в сборе.

– Ты не поверишь, если скажу… Помнишь чудика, который ходил за мной повсюду?

– Только не говори, что это он звонил в дверь…

– Нет. Приходила бывшая невеста Вадима.

– Какая еще невеста?

– Это со слов моей мамы. Ее зовут Марина. Она принесла цветы, а потом вдруг уставилась на меня, испугалась чего-то и унеслась опрометью.

– Ничего себе. А ты?

– Я выглянула в окно – хотела получше ее разглядеть. Смотрю, а за рулем сидит тот самый чудик. Представляешь? Это он привозил к нам Марину.

Регина округляет глаза, демонстрируя полное недоумение:

– Как думаешь, почему он ходит за тобой столько лет?

– Да откуда я знаю.

– Погоди, не соображу что-то, – Регина снова поворачивается к зеркалу. – Выходит, тип, который преследует тебя, знаком с бывшей невестой твоего брата?

– Не знаю. Может знаком, а может он просто водитель такси. Может, то, что они были вместе – это элементарное совпадение?

– Довольно странное совпадение, – задумчиво произносит Регина, хлопая расческой по ладони. – Аверина, почему ты вечно попадаешь в какие-нибудь авантюры? Где ты их находишь?

– Задаю себе тот же вопрос целых семнадцать лет.

– Знаешь, я советую тебе рассказать обо всем Димке.

– Это еще зачем?

– Он – твой парень. Должен же он принять какие-то меры.

– Ну уж нет. Только Димку не хватало в это впутывать. Я запомнила номер машины, мне этого вполне достаточно.

– Достаточно для чего? Тогда уж доведи дело до конца: сообщи данные в полицию, пусть пробьют адрес чудика и проверят его. Может, он маньяк со стажем.

– И что я им скажу?

– Скажешь: так, мол, и так; тебя преследует какой-то псих; появляется в тех местах, где ты бываешь; ходит повсюду; маячит под окнами дома и так далее. Что ему нужно от тебя – непонятно. Пусть разбираются!

– Сомневаюсь, что нужно посвящать в это полицию.

– Ты ненормальная, Аверина! За тобой маньяк какой-то по пятам ходит, а тебе и дела нет. Когда ты рассказывала о том, как столкнулась с ним в подъезде… Мама родная! Если б я столкнулась с таким в подъезде, то обделалась бы и умерла со страха еще до того, как он со мной заговорил! Кстати, он ничего тогда не сказал?

– Нет. Он тут же убежал, сломя голову. Сама посуди: если бы он хотел причинить вред, разве сбежал бы? Что-то мне подсказывает, что он безобиден, просто… наблюдает за мной.

– Аж мороз по коже… Наблюдает он. На кой черт, спрашивается?!

– Наверное, есть причины, просто мы их не знаем.

– Такие причины могут быть только у психопатов!

– А мне кажется, что все это не так просто. И многолетнее преследование этого человека имеет причины и как-то связано…

– С чем?

– Не важно. Одно могу сказать точно – я не должна впутывать в это дело посторонних. Должна сама во всем разобраться.

– Сама, сама… Снова завела свою пластинку. Дитя ты безмозглое, Агата. Дадут по башке, изнасилуют! Доиграешься!

– Перестань…

– А вот эта твоя скрытность вперемешку с гордыней когда-нибудь выйдет тебе боком! Помяни мое слово. Да что я тебя уговариваю? Возьму и сама расскажу все Димке!

Агата собирается предупредить Регину, чтобы та не вздумала вмешиваться, но чувствует новый виток головной боли, а вместе с ним и тошноту и понимает, что не в состоянии сегодня спорить с подругой.

– Ты странная, Аверина, и проблемы у тебя тоже странные.

– Скажи лучше «эксцентричная», как выразилась вчера Вероника Аркадьевна Лазарева.

– Точно! – вскрикивает Регина и плюхается на диван так, что Агата едва с него не сваливается. – Я и забыла совсем про твой званый ужин! Заморочила мне голову своими маньяками, – она с упреком шлепает Агату по ноге. – Ну? Рассказывай! Как все прошло у Лазаревых?

– Да никак.

– В смысле?

– Паршиво все прошло. Но можешь меня поздравить: смысл выражения «попасть в змеиную яму» мне теперь известен.

– Да ладно…

– Им только оставалось плакат у входа повесить: «Желаем всего наилучшего, и надеемся больше никогда тебя не увидеть».

– Ну, в таком случае, эти Лазаревы просто идиоты! Вы с Димкой – идеальная пара. Он – красавчик, ты – тоже красотка! Даже такая дурацкая стрижка и то тебя не портит! Да и не в этом дело. Знаешь, что моя мама говорит? Что никогда еще не видела романа красивее, чем у вас. Она прямо-таки фанатка вашей пары. Только и слышу от нее: «Агата и Дима то, Агата и Дима се…» Хоть бы раз, ну, хоть бы разочек так сказала обо мне и Темке!.. Чем ты так не угодила этим Лазаревым, не пойму?

– Не угодила? Регинка, не смеши, это ведь Лазаревы!

– И что?

– Как это «что»? Мало того, что они в своем сыне души не чают, так он еще их единственный наследник. Димку растили как принца, и тут – я. Здравствуйте. Разумеется, на меня смотрят как на насекомое, особенно Вероника.

– Да. Наслышана. Вероника – сущий инквизитор. А отец что? Неужели так же настроен?

– Да никак он не настроен. Даже не счел нужным взглянуть на меня. Сидел за столом так, будто я – вообще пустое место. Видимо, за решение подобных проблем у них отвечает Вероника.

– Это ты-то проблема?! – почти вскрикивает Регина.

– Не кричи так, прошу, голова разламывается… Мне ясно дали понять, что я в их доме – нежеланный гость. И Лазаревы пока еще не знакомы с моими родителями…

– Знаешь что? Ты эти свои комплексы выбрось из головы! Есть ты, и есть Димка, а все остальное…

– Ну конечно! – хмыкает Агата, не дав Регине договорить. – В какой-нибудь красивой сказочке – все так, но не в нашей с тобой реальности, – Агата отворачивается и вздыхает, вспомнив жеманное лицо Наташи, когда та просила Диму передать «привет» Веронике Аркадьевне. – Единственный наследник Лазаревых не может допустить промах, выбирая себе жену…

– Но ведь Димка твой так не думает, – лукаво замечает Регина. – Вы ведь собираетесь жить вместе – ждали только окончания школы. Мой Артемка и то обходит подобные темы стороной, а твой постоянно говорит о совместной жизни, о свадьбе, хотя за язык никто не тянет. Так что…

У Агаты вырывается истерический смешок, но она ничего больше не говорит.