Читать книгу В погоне за солнцем - Наталья Ахмадуллина - Страница 11

– Порча. Дурной глаз. Зависть. Вероломная дружба. Предательство…

Порчей на человека считается осознанное причинение зла конкретному лицу, – говорит миловидная девушка с экрана телевизора. – Сглаз – это неосознанное воздействие на энергетику другого человека. Принципиальное отличие сглаза от порч, проклятий, приворотов и прочих магических воздействия именно в неосознанности.

– Вы хотите сказать, что одному человеку достаточно ненавидеть другого для того, чтобы причинить ему вред? – уточняет телеведущий.

– Именно так, и вне зависимости от того, осознанно ваше зло или нет, это всегда очень мощное воздействие, которое нарушает энергетику объекта. Злоба – это физическая величина. Если вы злитесь, злоба просто так не исчезнет. Она перейдет к другому человеку или уничтожит вас.

– А что конкретно угрожает человеку, скажем – мне, если кто-либо затаил на меня зло?

– Все зависит от того, насколько силен ваш враг – ненавидящий человек, от которого исходит негативное воздействие. А результаты могут быть самыми разными, – девушка разводит руками, – начиная с мелких неприятностей на работе, до неожиданной, неподдающейся лечению, болезни, зачастую со смертельным исходом…

– Мам, как ты это смотришь? – Агата допивает кофе и поглядывает на часы.

– Какая разница, что смотреть, – Анна зевает, помешивая ложкой чай. – Каждый имеет право говорить то, что считает нужным.

– Но не каждый обязан слушать и смотреть бредятину, – Агата поднимается из-за стола, подходит к раковине и в темпе моет за собой посуду. – Такие передачи убивают психику и вводят в депрессию. Насмотришься, потом сидишь угрюмая.

– Почему «угрюмая»? Обычное безмятежное состояние. Мышцы лица расслаблены, потому что я не контролирую их. Вот со стороны и кажется, что я угрюмая. Но мне не грустно. Человек не может постоянно находиться в эмоциональном возбуждении, не согласна?

– Как подобные вещи могут показывать по телевизору? – Агата осуждающе прищелкивает языком, глядя на экран. – Они отдают себе отчет в том, что кто-то может поверить в этот бред? Ты меня извини, но… – Агата берет пульт и переключает канал.

– Какой у тебя экзамен сегодня? – спрашивает Анна.

– Натюрморт, – Агата удивлена маминым вопросом. – Завтра – композиция на заданную тему, а потом вывесят списки. Если наберу пятьдесят баллов, буду допущена к экзаменам по общеобразовательным предметам.

– Ну, это для тебя сущий пустяк.

– Очень на это надеюсь. Будешь меня ругать?

– Ругать?

– Это примета такая: нужно ругать человека, чтобы тот хорошо сдал экзамен.

– В порчу не веришь, а в приметы, выходит, веришь? – ухмыляется Анна.

– Это все влияние Регинки, – Агата улыбается. – Она настолько суеверна, кому хочешь голову заморочит: поплевать через плечо, присесть на дорожку, и черных котов обходить чуть ли ни за километр.

– Беги уже, художница. Опоздаешь!

– Да, действительно. Разболтались мы что-то.

– Ни пуха ни пера.

– К черту! – бросает Агата на ходу, успев подумать с какой-то затаенной радостью: «Почему мы не можем всегда так общаться, мам? Ну почему???»

Всю дорогу в институт Агата не перестает улыбаться. С этой улыбкой она выходила из дома, и видела, что мама провожала ее с таким же выражением лица. «Как хорошо…» – думает Агата, а тепло, неожиданно подаренное мамой, наполняет ее на уровне подсознания, залечивает раны, как чудодейственная мазь. Кажется, все, наконец, налаживается, настоящее счастье совсем близко!

Агата бодро входит в аудиторию института, здоровается с членами комиссии, занимает место у мольберта.

Внимательно рассмотрев вазу с фруктами, на фоне различных тканей, она решает начать с самого темного оттенка. Работа продвигается хорошо, но Агате никак не удается передать ножку вазы, находящуюся в густой тени. Тогда она применяет хитрость, которую переняла когда-то у Вильчука – предельно точно пишет окружающее, чтобы уже на верно найденном фоне безошибочно ударить в цель, отыскав тот самый единственный нужный тон. Для Агаты это вызов, своего рода игра. Девушка сама не замечает с каким азартом включается в поиски на палитре и вот – уже пишет заветную ножку вазы! Но внезапно что-то меняется. Аура нежности, только что окружающая Агату, разлетается вдребезги, словно кто-то с силой ударил по ней. Агата чувствует резкую боль в висках и быстро отстраняется от холста, как от огня. Ей больно смотреть на свою работу: «Опять?!» Она не сомневалась, что приступ, заставший ее вчера на экзамене, был единственным и последним. Теперь же, секунда за секундой, с ужасом осознает, что приступ не просто возобновляется, но и набирает обороты: спустя несколько минут Агата уже и глаз не может открыть. Девушка продолжает работать, сначала сильно сощурившись, затем закрывает глаза, позволяя себе отдых на несколько минут и, открывая глаза, возобновляет работу. Но вскоре ей и это не удается: сбоку, где в виске пульсирует невыносимая боль, начинает мерцать что-то яркое; кажется, что в глаз вставили острый штырь и медленно его поворачивают… Агата кладет кисть. Работать невозможно. «Что со мной?! Почему???!» Ей кажется, что у нее вот-вот взорвется голова. Сквозь муть в глазах она видит обеспокоенное, незнакомое лицо; шевелятся губы; ее о чем-то спрашивают, хлопая по щеке, но она не слышит ни слова, ни звука. Далекий потолок над головой медленно поворачивается, и все исчезает…

Ее везут на машине… Кажется, воет сирена?.. Рядом (Боже, какое счастье!) оказывается Дима… Он держит Агату за руку, поглаживая пальцами ее лицо, и шепчет, что все будет хорошо. Агата пытается ответить ему, но снова и снова проваливается в зловещую темноту.