Читать книгу Сборник рассказов. В жанре имморт-фантастика - Наталья Сажина - Страница 15

Началось это с Агасфером две тысяч лет назад. Помнится, работал он в тот день дома, стул кожей обтягивал. Вокруг дети ползали. Жена обед готовила. Хорошо было на душе, ладно. Дети здоровые, обутые, одетые. В семье мир. Горевать не с чего. Иногда он отставлял работу, вставал размяться – то жену-красавицу поймает-поцелует, то детей по головам потреплет, – воды попьет, и снова за работу.

Тут с улицы, через открытое окно доносится, будто где-то вдалеке толпа кричит. Агасфер вышел. У него вместо крыльца только одна ступенька, дальше сразу дорога. Жарко, сухо на улице. И слышно, что сюда толпа идет. Соседи повыходили. Один говорит:

– Праздник же сегодня какой-то. Карнавал, наверное.

У Агасфера под стеной дерево росло, он в тени сел. Без задней мысли. Минутку передохнуть, соседей послушать, да дальше работать идти.

Другой сосед отвечает:

– Нет, уважаемый, не карнавал это. Дудочек не слышно.

Толпа приближалась. Вот выскочили из-за угла пара мальчишек. Солдаты строем вышли. Идут мимо, пыль подымают. Доспех скрипит, блестят медные наплечники, качаются в руках пики. Агасфер оробел. Встал, смотрит. Толпа из-за угла вывалила, шума еще прибавилось. Дальше опять солдаты, ведут бедолагу какого-то, обступили его кольцом, толпу к нему не пускают. А бедолага тащит на себе огромный из бруса крест. Ну точно, на казнь ведут. Казнь сегодня. Бедолага все под ноги смотрел, а как поравнялся с Агасфером, так вскинулся, зыркнул злобно и что-то проворковал на своем непонятном языке. Агасфер даже переспросил:

– Что?

И вдруг чувствует, грустно ему делается, что не понял он идущего на казнь. Будто холодной водой его как бочку наполняют. А бедолага ушел. И толпа ушла. И соседи разошлись. Стоит на улице под домом один Агасфер. Жена вышла. Позвала – он не слышит, тогда взяла за руку и увела в дом.

Вот так это и началось. С тех пор стало на Агасфера накатывать. Лежит ночью, сна нет, а мысли лезут, будто родные любимые люди покидают его. И так холодно, так грустно ему делается, что слезы сами катятся. И днем все ходит и смотрит на всех грустно. Жена его успокаивала, как могла. Дети к нему жались, в глаза заглядывали снизу вверх. Не помогало.

Дальше хуже. Через пяток лет заметил Агасфер, что не стареет он. Жена стареет, дети растут, а он как был молодой, так и остается. Такое проклятие наложил на него бедолага с крестом.

Много раз он сходил с ума. Орал белугой, водку пил до чертиков. Сталь его не резала, дубина костей не ломала, вода в грудь не лилась. Ни зарезаться, ни повеситься, ни утопиться. В солдаты его звали, говорили, что хороший из него солдат получится. Да не мог Агасфер людей убивать. Все ведь люди.

Молился он богине старости, просил, чтоб та взяла его. Рисовал на полу пентаграммы, зажигал свечи, вставал в круг. Старость отвечала, что она бы с радостью, но не может – мешает что-то.

Звал Агасфер духов. Чертил другие пентаграммы, другие свечи зажигал, заклинания читал.

– Очень больно, – жаловался он. – Больно видеть, как люди вокруг мучаются и умирают от старости. За что мне?

Голос из пентаграммы отвечал:

– Это дар. Иди.

– Куда?

– Иди против старости. Тебя выбрали. Ты первый.

– Да как идти? Что делать? Научите!

– Сам давай думай.

– А тот мужик с крестом? Он мне снится!

– Посланник старости. Гони.

– Так ведь он мне дар оставил.

– Нет, он забрать хотел.

Так начал Агасфер искать способ победить старость – эликсир молодости. Две тысячи лет искал.

Уже и магией никто давно не занимается. Наука кругом. А люди не изменились – все так же смотрят на старость, как на родную. Стокгольмский синдром. Старость их в могилу складывает, а они ее любят. Поклоняются богине старости, находят в ней прелесть, разумность и нужность. Смерть от старости почетна и законна. Трудно в таких условиях изобретать эликсир. Помощников нету. Все один, да один.

Работает Агасфер в научном институте. А в этих институтах принято по вечерам собираться и коллективно чай пить.

Вот сидят ученые, чай пьют и разговаривают о какой-то эпидемии. Агасфер слушал-слушал, выбрал момент и спросил:

– Вы уже второй день эту эпидемию обсуждаете. Чем она так интересна?

Ученые посмотрели на него как будто он им без разрешения в лицо плюнул.

– Так ведь сорок миллионов погибло, дорогой Вы наш человек. Это видите ли на минуточку трагедия.

– Спасибо, понятно, – сказал Агасфер. – Кстати, о трагедиях. Обратите внимание, ни для кого не трагедия, что старость унесла гораздо больше. По-моему, это тоже интересно – огромное количество мертвых, больше чем в любой эпидемии или войне, но никто не делает никакой трагедии из этой старости.

Ученые переглянулись и заржали в голос. Агасферу стало больно. Кому он эликсир изобретает? Этим, что ли, жеребцам?!

– Да, – сказал он с вызовом. – Ни для кого не трагедия. Всем очень смешно.

Ученые иронично посмотрели на Агасфера и перестали обращать на него внимание. Они продолжили свой разговор про страшную эпидемию, при которой люди умирали с кровавым поносом, и которая скорее всего вызвана была не чумой, а вирусом Эбола, ибо чума не может с такой большой скоростью распространяться, у нее переносчики, видите ли, крысы и блохи.

Агасфер хорошо помнил ту эпидемию. Он видел, как тогда умирали люди – ничего особенно страшного. Без особых мучений. Обезвоживание, жар, бред, смерть. Разве это трагедия?! Вот когда тебя старость доведет, что ты просишь о смерти, что ты ждешь ее, что говоришь: «Скорее бы Бог прибрал меня, устал я так мучиться», и когда ты умираешь в конце концов – вот это трагедия.

Но как им, этим ученым, это все объяснить?! Да и пусть, что они бездушны, пусть им никого не жаль – ученые никогда не обращают внимания на душу, их этим не проймешь. Но беда в том, что никак им не объяснить, что они непоследовательны – ученому всегда обидно узнать о себе, что он непоследователен, что он нелогичен – а ведь старение превосходит эпидемию и по количеству унесенных жизней, и по силе страданий. Нет оснований считать эпидемию более злом, чем старение – такая безосновательная оценка «степени трагичности разных вариантов смерти» имеет все признаки непоследовательности. Но никто из ученых не согласится, что тут они непоследовательны. Культ богини старости помешает им. «Старость вычеркиваем из рассмотрения».

Агасфер уже зарекался ворошить этот культ. Жизнь много раз доказывала, что не надо людей звать против богини старости. Не пойдут против богини.

Самолет изобрести было легче – не было бога, запрещающего летать. Полет естественен. Птицы же летают. Но суть культа богини старости в вере, будто вечная молодость, неотения – это извращение, противное естеству жизни. Никогда не зови людей против богини. Зови в бок, в сторону – за облегчение страданий стариков, за регенерацию кожи или отдельных органов, за здоровую старость, – но не зови против.

Агасфер не станет никого вообще звать, ни против богини, ни в сторону. Теперь ему не нужны помощники. Ему нужно немного времени.

Прошло две тысячи лет и скоро Агасфер ударит богиню старости. Общая неотвратимая трагедия превратится в личный драматический выбор – стареть или не стареть. Вот тогда эти жеребчики из культа богини старости запоют новую песню. Сами. И не надо будет никого убеждать.

===