Читать книгу Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря - Страница 17

«…дет солнечно, без осадков. Ветер северный, один-три метра в секунду. А сейчас, специально для слушателей «FM Патриот», хит молодого поп-исполнителя, который всего за год успел взорвать все мыслимые и немыслимые чарты, став самой обсуждаемой фигурой в нашей великой стране! Фаоллс, со своим хитом «ты ставишь ЗА» …»

Четыре чёрных фургона с дребезжащими двигателями стояли друг за другом у закусочной. На каждом водительском месте сидел человек в чёрном обмундировании без опознавательного шеврона. Ладошка каждой левой руки мягко лежала на руле. Четыре указательных пальца (настроенные на одну волну) начали синхронно отбивать ритм песни.

Остальные восемь фигур в чёрном, что стояли у кассы, забирали двенадцать одинаковых заказов. В каждом небольшом пакете: бургер (плюс) кола. Каждый второй нёс пакет с внеплановым ужином своему водителю. Восемь тел неспешно рассосалось по двое. У каждого первого шевелились губы, напевая хит:

«…молодой и крепкий парень

ты – рубаха. Поднимай свою

пятую точку с кровати и давай

вместе танцевать н…»

Стройные хлопки разорвали вечернюю тишину. Фургоны неспешно двинулись змейкой в сторону района «пять квадратов». Воздух наполнял мешки лёгких приятной прохладой, а за стеклом мелькала историческая архитектура центра. Люди возвращались с работы домой, иногда образуя на пешеходных переходах небольшие кучки. Редкие молодые люди шли себе беззаботно бог весть куда, не заботясь ни о чём, кроме своих нежных чувств.

«…мы поднимем себя и близких,

создадим нерушимый союз. Всех свобод

нам на свете хватит, сплотить на веки

великую…»

На перекрёстке фургон, что ехал последним, свернул направо, остальные же держали рули прямо. Через два пролёта начинался квартал имени Морфенко. Местные ласково называли его «коробочка» из-за особенности ансамбля домов, которые образовывали собой замкнутую блочную систему. Да и сам квартал был не так, чтобы, больше по понятиям. Три фургона повернули в карман налево, юркнув по узкому проезду в мышеловку.

Несмотря на и так наступивший вечер, в квартале Морфенко было намного темнее, чем на основной улице. Немногочисленные фонари горели тускло, да и то не все. По периметру в некоторых окнах через занавески тускнели лампы накаливания. На лестничных площадках же можно было увидеть сигаретную дымку какого-нибудь дяди Васи или Толяна. Всех этих так называемых жильцов в шутку (хотя по факту самая, что ни есть правда) сравнивали с тараканами. Вот они: хитрые, полуголодные глазки смотрят из щелей, стараясь не попасться на глаза.

Каждый второй таракан здесь чем-то, да должен, но в основном долг характерен денежным эквивалентом. За последние годы экономика пошатнулась, сделав интересный кувырок. Досталось даже высшим ячейкам. Некоторым богатеям, что не смогли пересилить себя, отказавшись смазывать себе анальные отверстия особенной смазкой – пришлось несладко. Некоторые умудрились полностью разориться, а если уж и такие люди «удачно» падали лицом в грязь, то что говорить о других? Вот они, новый средний класс. Без образования, без хорошей пищи, без возможности приемлемого достатка. С такими долгами, что ещё их внуки будут выплачивать все эти процентные пени, вспоминая своего деда с бабкой ласковым словом на букву «х».

И вот, горстка таких людей живёт здесь, да в похожих кварталах, районах и городах. Они и внешне чем-то смахивают друг на друга. У нищеты одно лицо. Единственно ценное, что осталось у этих несчастных – жилплощадь. Вот и соседей не приходится выбирать. Тут так, семьи обширного свойства. Вот они все притаились, от голода их чувства обострены. Видят эти глазки три чёрных фургона. Умишки их задаются вопросом, что же эти фургоны забыли в такой дыре, да почему в такой непроглядной темноте фары не включают? Конфиденциальность, значит. Зреет что-то нехорошее, каждый думает на себя. Вспоминает свои косяки, сетуя о последних днях, что же он мог такого мог наворотить? Воображение дорисовывает правдоподобную картину. Раздувает из семя целую пальму, да. Ещё и с кокосами. Вот до каких подробностей. Дыхание сделалось тише. Охота начинается. Из динамиков слышится последний куплет:

«Твоя любимая мать – жена отца

на труд и на подвиг нас вдохновит.

И пусть славится отечество, пусть не рушится оно!

Святая любовь вождя и брата – самый большой оплот…»

В салонах резко замолкает радио. Три вестника беды с тихим мотором расплываются по периметру, останавливаясь рядом с ближайшими подъездами. Каждый набор скрытых земок лицезреет по две выскользнувшие тени. Дыхание замирает. В голове чувствуется пьянящий страх. Тихий молитвенный шепот начинает вспоминать строчки, которые могут спасти в такой страшной и непонятной ситуации. Некоторые рифмованные куплеты додумываются самостоятельно. В таком действе может скрываться огромный плюс. Всевышний спаситель может расщедриться, дав пару лишних баллов за оригинальность. Никому не хочется слушать любимую песню неделю подряд, а тем более столетиями.

Первая двойка сворачивает за смежные стены ближайшего корпуса. Парные тени идут спокойно, но уверенно. Вот самый скомканный отрезок дома, да ещё с обгоревшим фасадом. На лавке трётся призрак под покровом клубов дыма. Завидев две приближающиеся фигуры, призрак не рыпается. Всё также спокойно сидит около засранной урны. Это подросток. Его зад размещён на спинке убогой лавки, а ноги стоят на деревяшках, где должен быть его зад. Маленькие злые глазки сверлят две приближающиеся фигуры. Бежать поздно – это факт. Но где гарантия, что он их клиент?

– Мужики, если вы разыскиваете Сутулого с первого, то дома его точно нет, точняк, я вам говорю. Сегодня весь день караулил эту гниду. Он и мне… – Гриша не успевает договорить, как тьму разрывает огонёк электрического дребезжания.

Гриша успевает только охнуть, тут же обмякнув. Четыре руки спасают его от пробития затылка, берут под мышки, начиная волочить обмякшее тело к фургону. С ближайшего окна кто-то не выдерживает. Женский голос ойкает под звук радостной искры, очень явно слышится: «господи, что же это делается-то?» После, голос замолкает в надежде, что не накликал беду на свою личную важную персону. Тени не обращают на голос никакого внимания, исчезая с телом сопляка.

В это же время, соседний дуэт в чёрном одеянии бодро приближается к соседнему дому. Подъезд номер три. Ничем непримечательный, только сквозь ночную дымку просачивается еле узнаваемый цвет двери. Коричневый? Коммунальщики давно не опускались до такого дна.

Фигуры замирают, когда замечают выходящего из подъезда мужчину. В руках у него валандается туда-сюда мусорный пакет. Внешность любопытным не разглядеть, но вот эти замершие на месте фигуры что-то соображают. Тень с мусорным пакетом замирает при виде теней, затем резко и без лишних слов метнув в их сторону несчастный вонючий мешочек.

Тот прилетает точно в голову левому. Безшевронный успевает увернуться. Агрессивная тень бежит сломя голову в противоположную сторону. Один стартует вдогонку. Второй остаётся на месте и, судя по движению, что-то достаёт из кармана, какую-то фаллическую штучку. Раздаётся лёгкий звуковой флёр, напоминающий тот звук с детства, когда некий дурачок с задней парты плевался бумажными шариками посредством ручки и воздуха из своих лёгких.

Проходит мгновение. Убегающая тень резко обламывается, образуя на асфальте лёгкий рельеф сбитой ветки. Первая бежавшая тень уже спокойно шагает к бугорку. Тот, что прикладывался губами, догоняет первого трусцой, попутно оборачиваясь по сторонам, особенно внимательно изучая ближайшие окна. Лишних голов вроде как нет. Всё тихо. Они переговариваются. Тихий шепот ходит осторожно, со стороны может создаться чувство немой статики. По итогу тень покрупнее берёт обмякшее тело «ветки» себе на плечо, грузными шагами волоча к машине. Товарищ караулит подъезд. Судя по всему, их «тёмные делишки» ещё недоделаны. Так и есть. Вот силач возвращается, менее непринуждённо и шатко. Подустал, бедняга. В руках что-то блеснуло. Бравые молодцы заходят в подъезд, пропадая с поля зрения на долгих пять минут.

Выходят же они с ещё одним жмуриком. Второй поплотнее первого, да и роста меньшего. Получается уже какая-то пухлая ветка.

Призраки в окнах, где нет голов, охают и ахают. Чувствуется табачный дым. Второе тело удачно закидывается в тот же фургон, тёмные лошадки исчезают вместе с ним.

К третьей машине две оставшиеся тени волочат проститутку местного разлива. По какой-то причине её не стали вырубать. Слышен прокуренный испуганный голос, который под разными предлогами пытается то ли выторговать себе свободу, то ли запугать:

– Парни, ну в самом деле, что я вам такого сделала? Вы ведь не из полиции? А даже если и да, то может, договоримся? Хотите минет за полцены?.. Да у меня ребёнок дома голодный, как вы, суки, не поймёте?! Простите, простите. Давайте я дам бесплатно, только отпустите. Зачем вам понадобилась какая-то шлюха? Я требую немедленно отпустить меня, вы не имеете права! Простите, простите…

Этот кричащий комок биполярки, наконец, закидывают в машину. Последнее, что успевает крикнуть развратный рот: «Да в самом деле, я не давала согласия сниматься в программе обыск и свидание, тва!..» – дверь захлопывается. Весь двор облегченно выдыхает. Хоть одна хорошая новость. Весомая проблема изуродованных юдолью женщин решена: главная шаболда более не будет соблазнять их слабохарактерных мужей.

Снова раздаются синхронно-заведённые двигатели. На этот раз можно не прятаться, дело сделано. Включенные фары разрывают густо накуренную тьму. В это время очень быстро темнеет. Дюжина колёс змейкой выкатываются из норы.

Тем временем в соседнем квартале четвёртая машина забирает своего попутчика. Как удивительно, что через дорогу стоят уже более чистые солидные дома (хотя вопрос, конечно, спорный), да и вид местных жителей внушает больше спокойствия, нежели страх за собственную жизнь. Чем богаче человек, тем менее он походит на хищника. Фургон останавливается около местного магазинчика. Причём это, о боже, не разливуха мочи.

Четыре ноги в чёрных говнодавах направляются в сторону высотки. Новостройки – убежище приезжих, которые стекаются в мегаполис с необъятных уголков. Думается, здесь мало собственников, которые проживают в ульях. Всё под съём, да под старость лет. Одно другого не исключает.

По микрофону в ухо неизвестному что-то говорят. Ноги прибавляют шаг. Глаза профессионально прочёсывают всю плоскость пространства. Вот он: худой, гладко выбритый, глаза смотрят себе под ноги, явный сколиоз, ещё и очки с толстым стеклом.

Крепыши подкатывают к планктону мягко без агрессии, без применения физической силы. Их ноги делают плавную дугу, тем самым заходя с тыла, как бы вставая по обе стороны от жертвы, нежно просовывают так свои мускулистые руки под эти две безжизненные палки.

Невинные щенячьи глазки смотрят испуганно, голова мотается от одного к другому. Лево-право. Лево-право.

– П-п-простите… а-а, а что, собственно, происходит? – Голос щеночка дрожит так же, как и при первом подростковом соитии. Постаревший малыш искренне недоумевает.

– Алексей Константинович? – Вежливо спрашивает его правый.

– Вер. Гм… Верно. Да. Это я…

– Не бойтесь. Вы ничего плохого не сделали. Мы просто с вами поговорим. Немного покатаемся, уладим один вопрос, а затем доставим вас домой в целости и сохранности.

– Но! Куда? Простите…

– Здесь недалеко.

На этом разговор заканчивается. Алексей почти добровольно, под ручки, садится в фургон чёрного цвета. Дверь за ним захлопывается (ох уж эти щенячьи глазки, полные невинного ужаса!) Фургон неспешно выскальзывает на главную улицу, где присоединяется в строй к своим.

Воздух всё также отдаётся прекрасной прохладой. Настроение у ребят в чёрной форме без каких-либо опознавательных нашивок – просто чудесное. Всё гладко, как и планировалось. Не сговариваясь, во всех четырёх машинах снова включается радио, откуда начинает доноситься бессмертная классика:

«…ая луна стала нашей виной.

Все везде говорили

этой странной любовью,

которую так никому – ему не простили!»

Под звуки лирической песни, омерзительный подросток начал с омерзением приходить в себя и жалеть, что его не убили сразу. Алексей был погружен в свои мысли, при этом содрогаясь всем телом. Худой и пухлый лежали в отключке. Проститутка же посчитала песню пророческой. Она начала догадываться, в чём может состоять причина её «задержания», и если её догадка верна, то дело попахивало крайне скверно.

«…от он поднял меч и вымолвил:

честь моя, ох, моя честь…

Лишь она, лишь она – будь счастлив, брат…»

Ехал конвой недолго. «Минут двадцать» – посчитала про себя проститутка Дина. Ещё она думала о том, как всё же время относительно. Допустим, если взять отрезок в двадцать минут. Для скорострела – целая вечность. Для ребёнка, гуляющего во дворе – одна секунда. Для неё, Дины, двадцать минут, проведённые в этом чёртовом грузовичке, впустую потраченные двадцать минут. И, несмотря на всю серьёзность ситуации, она всё равно чувствовала больше гнева, нежели страха.

По сути, ничего ужасного ещё не случилось. Как она поняла, с ней просто хотят поговорить. Если бы хотели убить – убили на месте. Иначе нужно быть кончеными идиотами, чтобы везти какую-то сраную шлюху бог знает куда. При мысли о «сраной шлюхе», Дина поперхнулась. Оскорбила саму себя. Нет. Она не сраная шлюха. Вполне себе хорошая, добротная такая шлюшка. По крайней мере подмывается чаще многих фиф.

Один из её похитителей всю дорогу молчал. Только глаз не отводил от тела женщины. Её это не смущало, но немного напрягало в том плане, что случись что: трахаться не за деньги, а по прихоти с мудаком, не очень-то и хотелось.

С того момента, как машина куда-то приехала (Дина слышала, как водитель говорил по рации, а затем последовали звуки открывающихся ворот), прошло уже несколько минут, но дверь фургона никто не открывал, да и ничего не происходило. Она хотела уже открыть рот. Хотела сказать, что у неё не так много свободного времени, что ей нужно кормить своего выдуманного ребёнка, а ещё платить за придуманную ипотеку, да и вообще, у неё куча своих личных проблем, которые никто не будет решать за неё, но в этот момент в ухе её надзирателя зашуршало. Тело в чёрном зашевелилось. Его крепкие руки на широких плечах раздвинули тяжелую дверь фургона. Яркий свет ослепил Дину. В голове щёлкнуло. Рука сама дёрнулась к лицу.

Тяжёлые ботинки выпрыгивают в проём, а мягкий мужской голос обращается:

– Мисс, будьте добры пройти за мной. Я вас сопровожу в общую комнату для беседы.

– Беседы? Вы человека похитили, между прочим. Я вас боюсь! – Осмелела Дина, понимая, что как минимум никто не будет её резать на маленькие кусочки, которые потом расфасуют по мусорным мешкам. Она самостоятельно встала на ноги и, проигнорировав руку мужчины, вылезла наружу.

Проститутка оказалась в большом подвальном гараже, какие часто теперь делают в новостройках. Покрашенные в белый цвет стены, куча лампочек, а метрах в пятнадцати блестит металлическая широкая дверь.

Мужчина в чёрном жестом приглашает Дину пройти к двери лифта. Периферийным зрением женщина замечает ещё три фургона, припаркованные друг от друга на небольшой дистанции. От двух ближайших машин уже подтягивались «гости» мероприятия неизвестного свойства. Каждый с сопровождающей тенью.

У двери лифта Дина быстро прочесала глазами людей. Молодого она сразу узнала. Ненормальный чертёнок с её квартала. Память сразу сделала вброс о том дне, когда эта зелень захотела воспользоваться Диниными услугами, да так воспользовалась, что она снова почувствовала ужасный запах. Не стоит и говорить. Одним словом – поехавший. Зачем только эту гниль захватили с собой – неизвестно. Второй мужчина с унитазными стёклами на глазах показался женщине знакомым, но её мысли прервались сигналом лифта. Дверь распахнулась. Все шестеро удобно поместились в кабину. Гришу ещё слегка трясло, но он был на удивление довольный.

– Вот этот гондон в чёрном бабском тряпье обещал, что мне хорошо заплатят. – В воздух выпалил Гриша, смиряя своего провожатого грозным взглядом. Присутствующие непонимающе глянули на эту низкую, кислую физиономию подросткового хаоса.

Один из провожатых нажал на кнопку третьего этажа. Из гаража донёсся непонятный бубнёж, больше смахивающий на ссору. Дине показалось, что она расслышала слова: «я никуда с вами не пойду и Лёня тоже!», но разобрать было действительно тяжело, а всё из-за приветливой музыки. Ох уж эти дорогие и качественные лифты, где вместо обоссанной стены и засохшей спермы тебя встречают широкие зеркала, приятная фоновая музыка и качественное освещение, которое лучше в стократ, чем в собственной квартире. Так хорошо, что аж мерзко здесь находиться. Ну, может и не мерзко, но непривычно. Неужели за дверью уже стоит, ждёт королева, которая всех пригласит на чашечку чая с коровьей мочой из огромной сиськи, что походит на морскую мину? Сомнительно.

Ехать недолго. Все-таки технологии, да и третий этаж. Дверь открывается. Никакой королевы нет. Только тускло освещённое пространство. От его вида становится немного жутковато.

Коридор узковатый. По стенам натыкано куча дверей, но все они без табличек с именами, только номера. Да ещё так убого, боже. Так всё правильно здесь и сухо, что Дина понимает, да, это правительственная организация. Кто ещё будет тыкать так скучно кабинеты от единицы и дальше по возрастанию? Даже в государственных больницах числа поинтереснее. Первая, по крайней мере, должна вот обозначать этаж. То есть, в данном случае уже промах. Где тройка?

Три, четыре, пять… шесть, семь, восемь… Коридор достаточно узкий, аж давит на мозги. Вдвоём вширь идти проблематично. Очутившись словно в кишке, все идут змейкой, да так, что один блэкшмотошник ведёт всех, а последний в чёрном замыкает. Получается нарушенная последовательность пианинных клавиш.

Дина идёт третьей с конца, за ней садист Гриша. Она чувствует взгляд на своей заднице. Она думает, что если этот мелкий посмеет тронуть её, или хотя бы отпустить сальность, то она задушит его. Дина начинает злиться на этого веснушчатого карлика, но, как ни странно, тот ведёт себя спокойно и тихо.

На кабинете с номером десять змейка притормаживает. Тишина. Первопроходец вежливо стучит три раза и, не дожидаясь ответа, открывает дверь, жестом приглашая гостей зайти.

Первым на очереди стоял Лёша Гундяев. Его иллюминаторные рыбьи глаза встревожено изучали жест сотрудника, а затем, его освещенная от комнаты физиономия уставилась на Дину и Гришу. На лице читался неподдельный страх. Его худые руки дрожали, это было заметно невооруженным взглядом. На Гришу эта жалкая худая фигура смотрела с какой-то надеждой, но когда глаза Лёши сфокусировались на Дине, то его и так бледное лицо совсем стало прозрачным. Именно, он узнал женщину. Этот жалкий абориген сразу же отвернулся и, сделав глубокий вдох, исчез в свету открывшегося портала.

Лицо Дины, наоборот, теперь излучало широкую улыбку. Весёлого, разумеется, тут мало чего, но она признала голубчика, вспомнила его в тот недавний день, таких кадров тяжело забыть навсегда. Один сплошной анекдот. Теперь она ещё больше укрепилась в своих догадках, а недавние слова Гриши про то, что этому уроду дадут лаве – настроили женщину на позитивную волну. Вот как, оказывается, бывает. А если живительную бумагу дадут такому идиоту, то и ей, соответственно, перепадёт хороший кусок.

Эффектной походкой Дина проскальзывает мимо «придурка» в форме, успевая подмигнуть ему одним глазом, а вторым «пальнуть» на его ширинку (ну а что, немного флирта не помешает). Последним идёт Гриша. Перед самым входом он останавливается. Бросает хитрый взгляд на первого служащего, затем на второго и третьего, про которого уже все успели забыть (как хорошо он замаскировался у противоположной стены). Эта веснушчатая наглая рожа начинает издавать носо-ротовые звуки, словно дырка ванны засасывает последний глоток воды, только этот секундный звук на вечном повторе. Затем Гриша резко выхаркивает с причмоком огромный жмень слюней вперемешку с соплями, важно и гордо окидывает взглядом «гондонов в бабском тряпье».

– На первый раз предъяв не будет, пацаны, но ещё раз заявитесь на мой район… – Не успевает он договорить, как получает удар под дых от ближайшего дяди, а затем эти же сильные руки зашвыривают мудака в кабинет к остальным.

Дверь закрывается на ключ. Три фигуру в чёрном обмундировании неспешно идут в сторону лифта.

Кабинет номер десять. Светлый. Квадрат пять на пять. Приблизительно со среднюю студию, только без мебели, от чего кажется, что пространства здесь более чем. Из мебели только овальный стол посередине. Знаете, почти как в фильмах, где есть кадры из белого дома, только чуть поминиатюрнее, да с привкусом родины. Не очень новый, да и не во всех местах «подмытый».

Отдышавшись от неожиданного удара, разогнувшись и, наконец, встав на ноги, Гриша видит вполне приличную компанию взрослых тёть и дядь. «Приличная» для Гриши, значит, в замкнутом помещении находилось больше четырёх человек, чему он был явно не рад и слегка удивлён. Он насчитал шестерых. Парень сразу приметил, что хоть все уже уселись, «и даже эта грязная шлюха» – промелькнула у него оценочная мысль о Дине, которую он ну очень хорошо знал. Так вот, хоть присутствующие уже припарковали свои тазы на стулья, оставалось ещё четыре свободных места. Один для его величества – ясен красен, а остальные три? «Значит, ещё не все пришли» – смекнул он, похвалив себя за наблюдательность. Такой бандит уж точно не пропадёт.

Гриша облизнул губы. Ребят в чёрной форме здесь не было. Подросток сразу осмелел. Взгляд сделался хищным и надменным. Все присутствующие с вопросом смотрели на него (так ему показалось), он начал изучающе пыриться на каждого по отдельности.

Первым на глаза попался молодой парень, чуть старше его самого. Дрыщавый, взгляд отстранённый. Одет как президент на минималках. Гладко выбритый, руки держит под столом. Сразу рядом с ним, по левую руку, уселась какая-то тётка. Взгляд нагловатый, есть второй подбородок. Её маленькие пальчики наминают плечо «президентскому прыщу», при этом что-то тихо говоря. Рядом с «мамашей» (а вдруг она действительно мать?) сидит ещё один перхастый среднего возраста. Чёрт разберёт, щетина может добавлять, но судя по помятой роже, ему лет тридцать с копейкой. Такой же глистоватый по своей форме, как и маменькин сынок, только ниже ростом, да в придачу всё елозит на стуле. «Понятно всё, петух» – вслух произносит Гриша, обращаясь ни к кому. Рядом с «яйцебородым» села эта шлюшка. Фу, мерзкая дрянь. Подле неё крутит усы плешивый дед, да ещё с такой ровной и гордой осанкой, что въ.., а впрочем, нет. Обычная старая перхоть с лишним весом и таким видом, что уже скоро полетит, как ракета к звёздам.

Рядом пустым краем умостился человек-иллюминаторы, человек-палка копатель говна. Он настолько жалок, что боится элементарно поднять глаза. Вот кто мог стать хорошей партией человеку «я отсидел, меня е…»

Последним на глаза падает мужчина, сидевший рядом с «костюм-тройка» дурачком. Гриша сразу узнал его. Ну ещё бы! Можно смело сказать, что Гриша даже удивлён такой встрече. Мужчина, восседавший на стул, и безразлично, как сквозь стену глядевший на него, был не кто иной, как Андрей Соловьев. Как-никак – звезда центрального телевидения. Ведущий, красавчик, богатей, да и вообще, лучший мужчина во всей стране (после вождя, разумеется) по мнению маленьких девочек, да доброй сотни тысяч уставших домохозяек, которые смотрят его болтовню каждый вечер в надежде уйти от своей колхозной реальности.

Гриша проходит к свободному стулу, что стоит рядом с Соловьёвым. «От него хоть вонять не будет» – думает лучший малолетка на всём белом свете. Он усаживается на свободный стул, а затем очень наигранно обращается к Андрею:

– Мистер великолепный, здесь не занято?! Изволите, я присяду? – Громко чеканит Гриша, раскидывая по столу свои руки.

– А вы, молодой человек, я так понимаю, ослепли? Где же ваш поводырь, в таком случае? – Сухо и спокойно парирует мужчина, теряя к парню интерес. Его взгляд переключается на белую стену.

Сначала Гришин нос чует запах дорогих духов, а затем начинает различаться лёгкий флёр примеси говна с по́том.

– Блять! Кто обосрался?! – Начинает орать он, но не двигается с места. Есть вероятность, что именно он немного и приспустил, но лучшая защита – нападение.

– Да заткнись ты уже! – Не выдерживает Дина, – ты наверно и обосрался! Не прошло и трёх минут, а уже вывел меня из себя!

– Мнение шлюхи никто не спрашивал! Смотри, я сейчас откопаю пару бумажек и заставлю тебя сосать мой хер! – Григорий совсем взъерошился.

– Во-первых, мой рабочий день закончился. А во-вторых, я принимаю только натуралов. Ха-ха. Ты ведь не думаешь, что я тебя забыла? Или мне прилюдно напомнить, как ты… – Дина не успевает закончить, как мальца просто разрывает в клочья.

– А ну молчи, шлюха! Молчи! Я ведь убью тебя! – С пунцовым лицом орёт комок ненависти, приподнимаясь со своего места.

Андрей резко хватает зачинщика за руку, приказывая успокоиться. Ещё он добавляет, что сейчас не время для рукоприкладства. Ведущий спрашивает, знает ли Гриша для чего он здесь? «Чтобы получить лавэ, разумеется». На этой мысли засранец обмякает. Дина с лёгким испугом в глазах победно смотрит на врага. Во время перепалки доносился чей-то шепот «Боже», но идентифицировать личность говорившего уже не получится.

Парень, сидящий рядом с Диной, тихо шепчет:

– А ведь действительно, немного несёт…То ли гнильцой, то ли говном… Будто лёгкий аромат такой, знаете, как будто сквозь несколько слоёв ткани понемногу выходит. – Задумчиво говорит Федя. Всем прекрасно его слышно.

– Да что же вы всё заладили о гадком? Ну! В самом деле. – Возмущается окрещенная мамаша. В этот момент она перестаёт мять плечо. Её пухленькие, но в то же время симпатичные руки, деловито приземляются на край стола.

Гриша собирался перебить женщину, но около двери послышалось шевеление. Сначала донёсся звук, будто кошка лениво скребётся в лотке – это звук вставляемых ключей. Затем пошел такой «шух-шух» – это поворачивается замок. Сквозь появившуюся щёлку врывается мужской приятный голос:

– Поэтому господа, произошла какая-то путаница. Вы уж извините, что мои коллеги так радикально с вами обошлись, но вы не оставили им иного выбора, прошу вас. – Голос всё ещё в коридоре.

На «прошу вас» по очереди заходят двое мужчин. Видок у них оказался достаточно «славный», по издевательскому мнению Гриши. Что у высокого, что у низенького, лица были расписаны кровью и синяками. «Ниндзяки» хорошо так приложили ребята, профессионалы своего дела.

Тот, что повыше, читался явно моложе. Весь из себя гладковыбритый, с женским каре на голове в седину. Зайдя первым, он широко улыбнулся, произнеся: «Вечер в хату, дамы и господа». Второй, что пониже и попухлее, был старше, и имел глуповатые усы на старый манер. И хоть он явно был старше первого, волосы отливали идеальным каштаном. «Крашеный pidor» – отметил про себя Гриша.

Длинный (Миша) отрывисто глянул на подростка, и ухмыльнувшись, сел рядом. Подросток с невозможным отвращением смотрел на гостя, не веря своим глазам. Михаил вальяжно смахнул с лица волосы, открывая заострённый профиль, и специально обратился к парню:

– Тут не занято-о-о? – Протянул он на манер самых манерных gomikov, каких ещё поискать. – Спасибо, дорогуша!

Дина и ведущий прыснули слюной. Гриша, в свою очередь, так обалдел, так обалдел, к слову, что начал просто смотреть в одну точку, пытаясь что-то сообразить. Рядом, со спокойной миной, подсел второй и, видя, как его друг нарочно задел Гришу, спокойно обратился:

– Миша, вот зачем ты так? Не видишь, человеку неприятно. – Сказал он, переведя взгляд на подростка. – Молодой человек, вы извините моего друга, он слегка вне себя от радости, что этим прекрасным вечером его яйца не вздёрнут на плахе правосудия.

– Угу. – Промычал Гриша, только кулаки побелели от напряжения, но перебранки не последовало. Походу парень настроился на взрослую волну, решив сперва получить обещанное, а уже потом уладить личные вопросы. Да ещё эта сучка Дина, слишком много знает для шлюхи. Нужно будет с ней разобраться…

Наконец вошел закадровый голос. Он так элегантно захлопнул дверь, а после прокрутился на каблучке, что никто сразу и не увидел его лица. Только широкая спина красовалась в дорогом костюме королевского синего цвета с маленькими крапинками орнамента иностранного бренда. А ещё эти чёрные такие туфли классической формы на, скорее всего, ногах с идеальным маникюром, аж тошнит от того, насколько всё идеально. Снова раздался звук поворачивающегося ключа.

«Костюм» развернулся на сто восемьдесят градусов. Присутствующим открылось прекрасное лицо мужчины. Средний естественный загар (на родине так не получится подгореть), аккуратно выбритое лицо, большие глаза, пухленькие губы (ботокс?) А ещё вон мужественная челюсть, острая, что аж режет глаз. Очень ухоженные брови. Одним словом – мужчина модель.

Смотришь на такого, и невольно начинает вырабатываться слюна как при запахе съестного на пустой желудок. У Дины сразу намокли трусики, да засосало под ложечкой. Щёки «мамаши» раскраснелись, а Миша завороженно смотрел в район ширинки, прикидывая в уме, что там, да как?

Мужчина обвёл всех взглядом. Каждому он подарил свою дружелюбную улыбку. В руке у него нарисовалась толстая папка скоросшивателя, помеченная на обложке как: «Xdirect734».

– Приветствую собравшихся. Очень рад видеть, что все пришли на это небольшое, так сказать, собрание. Меня зовут Фёдор Абсманов, и я пред…

Его перебила Дина:

– Вы считаете нормальным называть кражу человека и перевозку в чёрном фургоне под угрозами словом «пришли»?

– Ах, что вы, разумеется, нет, но вы не оставили нам выбора. А впрочем, давайте лучше решим все вопросы по порядку и…

– Вы сразу скажите, сколько мне зелени отвалят?! – Встрял Гриша.

– Хм. Молодой человек, не переживайте. Учитывая, что вопрос государственной важности, никто вас не обидит в финансовом плане, можете быть покойны. Но всё же мне хотелось начать наш диалог не в такой хаотичной форме, а всё же выйти из пункта «А», затем дойдя в пункт «Б» со всеми вытекающими. Согласны? – Фёдор ещё раз улыбнулся своей потрясающей улыбкой, обведя каждого своим дружелюбным взглядом.

– А, а зачем вы дверь закрыли на ключ? Зачем вы нас заперли? – Нервно поинтересовался зашуганный, сидевший рядом с Диной.

– Не беспокойтесь. Дверь закрыта, потому что так прописано в нашем уставном кодексе. Если вдруг вам понадобится выйти в уборную или ещё по каким-либо причинам, вы беспрепятственно сможете это сделать. Ещё вопросы есть?

Гриша поднял руку.

– Кроме вопросов о сумме вознаграждения.

Гриша убрал руку.

– Отлично. Тогда предлагаю нам для начала познакомиться. – Фёдор занял последний свободный стул и, положив свою папку на стол, открыл первую страницу.