Читать книгу Охотовед - Николай Евгеньевич Близнец - Страница 16

Киров опять удивил и поразил Алексея. Во-первых, градусник напротив вокзала показывал -43^оС. Такой температуры Леша никогда не видел и, тем более, не ощущал. На удивление дышалось легко. Мороз, сухой и безветренный, покалывал щеки, непривычно склеивал ресницы. Второе, что удивило Алексея, это валенки. Их носили все: и молодые, и старые, и женщины, и мужчины. Без калош! Это было поистине чудо. У него на родине валенки носят только в деревнях, и то – старушки, деды, а еще часто их носят рыбаки зимнего подледного лова. Но чтобы в городе в валенках! Третье – обилие снега. Тротуары от улиц ограждал «забор» из снега, в котором были прорублены, прокопаны туннели на пешеходные переходы и остановки. На таких тротуарах непривычно тихо: не слышно даже гула машин.

Добравшись до института, пока еще пустого и торжественно тихого, Леша нашел себя в списках зачисленных на заочное отделение и, несмотря на имеющийся вызов, вздохнул облегченно. Оставив чемодан в вестибюле, пошел по проспекту в общежитие. Прошел через вахту без проблем – общага уже проснулась. На третьем этаже жили только мужчины, а в связи с этим туалеты были задымлены сигаретным дымом, по коридорам сновали сонные студенты, среди которых Леша так и не встретил ни одного знакомого лица. Разочарованный, вернулся в институт, где дождался начала рабочего дня и, отметив в деканате вызов, получил направление в общежитие, но уже не в городское на проспекте, в котором они жили летом, а в другое, которое находилось где-то за городом или на его окраине. Улыбаясь вятскому говору, узнал, как доехать до этой общаги. О такси речь даже не шла – жалко денег. Оказалось, автобус ехал как раз туда, куда с первого взгляда почему-то и тянулась душа. Если с высоты Октябрьского проспекта глянуть туда, куда смотрит Сергей Миронович Костриков15, то там, где-то далеко за городом, тянется и манит к себе синяя полоса леса. Еще летом Леше так хотелось попасть в этот лес. Ему виделась тайга, следы лосей, медведей, черные тени глухарей. Но автобус его до тайги, увы, не довез. Проехав остановку со смешным названием «Дурни», он, по подсказке пассажиров, ничего не видя сквозь заиндевевшие окна, вышел и оказался в лабиринте снежных переходов. Быстро сориентировавшись, он нашел «свое» общежитие – двухэтажный деревянный дом, оштукатуренный изнутри и снаружи глиной по дранке. Внутри, первое что бросилось в глаза – широкая деревянная, под старину, скрипучая лестница на второй этаж и явный запах туалета. Леша решил сначала обойти первый этаж: деревянные скрипучие полы, зеленые стены, коричневые двери с поломанными замками, комната с малым столом бильярда и с подшипниковыми шарами, величиной с перепелиное яйцо. Дошел до источника запаха: умывальник с желтыми от ржавчины эмалированными раковинами, а дальше – зеленые двери кабинок. Поднявшись на второй этаж, обнаружил Ленинскую комнату с телевизором, который смотрели несколько человек.

– Эй, парень, че ищешь-то? – окликнули его из ленкомнаты.

– Здравствуйте, мне бы комнату снять.

– Комнату? Ты че, заочник? А че так рано приехал-то? Праздник-то сегодня, а ты.

– Да я издалека. Вот, из института направление.

– А, так ты на охотфак? Заочник? Проходи, че! Знакомиться будем. Мы тоже заочники охотфака. Ты на первый курс, поди, зачислен-то? А мы уже заканчиваем. Вот, «хвосты» сдавали, да и остались. Я Игорь, это Автондил, он грузин. А это Юра из Переславля-Залесского. А ты?

– Я Леха Фомин. Из Белоруссии.

– А! Помню! Это вас «поперли» летом за драку? Все путем – наш человек, – Юра, здоровенный краснощекий парняга, похлопал Лешу по плечу, – пошли, я тебя коменданту покажу.

Комендант, молодая девушка с усталыми грустными глазами и таким же именем – Клава, окинула Лешу пристальным взглядом. В сером, с поясом, теплом пальто, в сурковой рыжеватой шапке, из-под которой выбивались русые, слегка рыжеватые кудри, открытым простым взглядом серых, с синевой глаз, Леша не произвел на комендантшу Клаву никакого впечатления. Повесив на батарею пеленку, она вздохнула, достала из стола книгу и записала Лешины данные.

– Та-а-ак. Вино не пить! Девок не водить! Драк не затевать! В комнате не курить. В туалете не сорить. Порядок соблюдать. Белье не портить. Посуду не бить. За кухней следить. Стирать в умывальнике. В бильярдной не материться. После одиннадцати вечера общежитие закрывается на замок. Все понятно? За нарушение – выселение. Понятно? Че молчишь?

– Понятно, чего уж. А комнату мне на втором этаже можно?

– Комнату?! – рассмеялась Клава, – пойдем, дам тебе комнату, – она взяла связку ключей, прошла по коридору и открыла дверь. – Входи, Леша Фомин. Вон – твоя комната. На всю сессию.

Леша вошел и перестал дышать: десяток пружинных кроватей без белья, грязный стол, окно, замерзшее почти полностью, без штор, лампочка под потолком, немытая лет сто. Потертый и обшарпанный деревянный пол. В трещинах и дырах, выкрашенные ядовито-зеленой краской только до половины, а дальше побеленные известью стены.

– Вот, Леша, – это твоя комната. Студенты приедут, как положено, после Нового года. Так что размещайся и приходи за бельем и посудой, – Клава положила отстегнутый от связки ключ с биркой, на которой выгравирован номер «11».

Юра, Автондил и Игорь помогли найти ведро, тряпку и швабру, и почти до обеда Алексей мыл полы, подоконник, стол, стулья, лампочку. Видя старания нового поселенца, Клава выдала ему кроме положенного стакана и тарелки еще и кастрюльку, чайник, сковородку и дополнительное одеяло. Сходив в недалеко расположенный магазинчик, Леша купил чая, хлеба и… белорусской солянки. Разложив на столе принесенную еду, задумался – Новый год же! А в чемодане лежит заветная фляжка с домашним самогоном, настоянном на чаге, сало, которое мама заботливо и щедро посыпала тмином и чесноком. Отрезав солидный кусок, он занес его комендантше, которая охнула и, засуетившись и пряча глаза, стала благодарить. Сам, смутившись, Леша ушел в свои «апартаменты». Время – на два часа вперед домашнего. Здесь уже совсем скоро Новый год.

Пришли пацаны, уже изрядно поддавшие, чуть ли не силой утащили Лешу к себе. Войдя в прокуренную комнату, Леша с удивлением обнаружил там Федю-Якута.

– Однако здравствуй, булбаш Лоша! – Якут сквозь тонкие щелочки ресниц блеснул черными глазами, – говорил я, что твоя будет заочником? Будешь наливать! Много-много знаю, много-много наливать надо. Неси свой железный бутылка. Хороший бутылка у тебя в чемодане!

Опять Якут все знает! Леша удивленно уставился на Федю:

– Здоров, Якут! Ты опять шаманишь? Откуда про фляжку знаешь?

– Федя все знает. На – стакан. Наливай.

– Садись за стол, Леша, не слушай этого сохатого.

– А почему «сохатого»?

– Не «СОхатого», а «САхатого». Потому что, я не лось, а Саха-якут, однако.

Ребята достали из-за форточки сумку, из которой извлекли огромный почерневший кусок сырого мерзлого мяса – лосиный окорок, кое-де даже с волосками лосиной шерсти.

– Леша, ты кем работаешь?

– Егерем в военном хозяйстве.

– Охотишься давно?

– С детства. Давно, – Леша быстро отвечал на сыпавшиеся вопросы, следя за действиями за столом.

Игорь порезал черный хлеб, открыл две банки солянки, горчицу, посыпал на кусок газеты соль:

– Строганину любишь?

– Строганину? Не знаю.

– Ты не ел еще строганину?

– А что это? Мясо? Мороженое?

– Вот оно! Лосятина! Так, мужики, – Автондил поднял наполовину наполненный водкой граненый «малиновский» стакан, – предлагаю проводить старый год и выпить за знакомство, и за братство народов, и…

– Авто, – Игорь перебил грузина, – я уверен, что у тебя припасено миллион тостов! Давай, а то мясо нагреется!

Леша удивился последнему предположению, протянул руку со стаканом, чокнулся по очереди и залпом выпил. Игорь, тем временем, остро отточенным охотничьим ножом строгал замороженное мясо тонкими, завивающимися красно-белыми стружками. Парни, хватая пальцами эти «стружки» и обмакивая в соль или в горчиц, тут же отправляли их в рот, вприкуску с хлебом. Чтобы не быть «белой вороной», Леша забросил кусочек мерзлого мяса с солью себе в рот. После водки мясо обожгло нёбо. Леша, не чувствуя вкуса, стал жевать. Сладко-соленый непривычный вкус. Холод. Мясо, кажется, растет во рту. Кое-как прожевав кусочек, который скорее сам растворился, нежели пережевался, он проглотил свою порцию, словно что-то нехорошее. Прислушался к ощущениям… А что? Вкусно! С братом они с детства втихаря от родителей пробовали жареное на палочке на костре мясо ворон, сорок, мелких птиц и разных рыб. Вот и в Казахстане он «научил» не только родню, но и их соседей готовить сурчатину, тешеную с картошкой. Вкусив ощущения, Леша снова потянулся за «стружкой» замороженного мяса. Теперь оно уже не казалось таким холодным и обжигающим, а привкус уже ласкал язык и нёбо. К тому же, по телу разлилось тепло от выпитой водки. Проводив старый год, Леша сходил к себе в комнату и принес на общий стол яблок, сала, домашней колбасы, привезенных из дома. К столу присоединились еще несколько человек, как узнал позже Леша – тоже охотоведы, задержавшиеся из-за несданных зачетов или экзаменов. Все они заочники. Все давно работают в охотничьих хозяйствах, зверосовхозах охотниками-промысловиками, егерями, охотоведами. Для Леши – непочатый край романтики, море вопросов и ответов, столько же уважения к сильным, уравновешенным, спокойным даже во хмелю сибирякам, Коми, уральцам. Ведь биологов-охотоведов в Кирове готовили для всех регионов необъятного СССР. За новогоднюю ночь Леша наслушался рассказов и о медведях, и о тиграх, и о котиках-тюленях, и о приливах-отливах, и о горных лавинах, и о солончаках Приаралья. Не ленясь, студенты-заочники уходили в свои комнаты и приносили фотографии, слайды, шапки. Почему шапки? Потому что это была настоящая выставка трофеев: росомашьи, беличьи, собольи, рысьи, лисьи и даже волчья, тяжеленая, были продемонстрированы счастливому бульбашу. Среди ночи заглянула комендантша Клава, поздравила, выпила со всеми сто граммов водки, закусила салом и, предупредив, чтобы не шумели, ушла. Парни тут же рассказали, что у Клавы маленький ребенок, а живет она здесь одна. И, несмотря на то, что в сессию два этажа занимают одни мужчины, да какие мужчины – охотоведы, она никого к себе не подпускает. Под утро пьяный Леша добрался до своей кровати, разделся и тут же уснул. Журчащая вода в трубе отопления у изголовья напомнила журчание ручья у Криницы в Бобовках. И под эти воспоминания Алексей и уснул, счастливый и хмельной от новой неизведанной жизни студента-заочника. Не просто студента, а студента биолога-охотоведа!