Читать книгу Предназначение. фантастический роман - Николай Михайлович Лапшин - Страница 13

Место для лагеря нашли в десяти километрах от озера. Какая сила их вела и кто им благоволил, трудно сказать. После того, что они совершили за последние недели, сказать что помогал им Бог, можно только богохульствуя.Ручей вывел их к большой реке, по которой шли льдины и всякий хлам: кусты и мох, торфяники с подмытых берегов. На привале стояли уже третьи сутки. Ели, спали, отлеживались. Терзала неопределенность. Лагерь замаскировали со всех сторон и с воздуха. Иногда Василий уходил в тундру. Он ловил на себе взгляды Аннушки и Гришки и его брала злость от мысли:

«Влипли как кур во щти, а им любовь!»

Он брал ватник, отходил от лагеря метров на двести и лежал часами, бездумно уставясь в голубое небо. Вспоминал с чего начиналась сегодняшняя жизнь. Познав женщину, Василий тянулся к ней. В Светку он влюбился сразу и бесповоротно. Девице, не составляло особого труда увлечь парня. Увлеченная похотливым угаром, она, видевшая жизнь в разных её ракурсах, хотела вначале поиграть с Васькой, но привязалась к парню с кристально чистыми голубыми глазами, и такой же чистой, подобной родниковому ключу, душой, с грубыми неопытными ласками. Через некоторое время она влюбилась в Ваську до упомрачения, до физической боли. Светка уже не могла отделить его от себя. Об этом девушка, стыдливо опустив глаза, призналась Василию, чем ещё крепче привязала его к себе. Гришка подтрунивал:

«Тили-тили тесто, жених и невеста!»

Родная Армия повернулась к своим солдатам, лицом. Честно прослуживший год солдат, имел право на двухнедельный отпуск. Получил отпуск и сержант Чернышев. Домой он не поехал, а закатился в райцентр к Светке. Аннушка ушла на постой к бабе Нине, благо Митрофанович мотался где-то по своим темным делам. С деньгами у Васьки проблем не было. Старший брат Николай, живущий и служащий в Москве, присылал ежемесячно сто рублей, да еще разовые переводы от многочисленной родни, позволяли Василию жить безбедно. Гришка советовал Ваське съездить с невестой в Москву. Василий стеснялся объявить родным о женитьбе. У него все старшие братья не женаты. Сестры Светка и Анна учатся, одна на учительницу, другая на фельдшерицу. Старшая, Ольга, замужем, работает в леспромхозе. Михаил, из братьев самый старший, окончил лесной техникум и сразу попал в армию. Служил под Москвой, там же остался на сверхсрочную службу, нужно было учить Николая, окончившего одиннадцатилетку с золотой медалью.

По рассказам матери, после поступления Николая в геологоразведочный институт имени Губкина, Михаил пять лет содержал брата. После окончания института, Николай распределился в геологический трест в Западной Сибири, а Михаил уехал со своей частью в Афганистан, на войну, в пекло плена и позора.

Вернулся Михаил домой израненным, контуженным, замкнутым в себе человеком. Его не радовало ничего. Вскоре он устроился на работу в лесничество на самую дальнюю и глухую заимку лесником. Появлялся Михаил два раза в год, всегда в одно и тоже время. Входил в дом, кланялся молча на образ, крестился, здоровался с родными. Мать топила ему баню. Он мылся один, одевал праздничную форму лесника, пахнувшую травами и шел в церковь исповедовываться и принять святое причастие. Приходил из церкви, переоблачался в обыденное, ложился не раздеваясь, на лавку и молча лежал, глядя в потолок. Васька и другие дети побаивались Михаила, молчали и в душе осуждали старшего брата за его отчужденность и отрешенность. На следующий день Михаил ехал в контору лесничества получать причитающиеся ему припасы. Василий не помнил, чтобы Михаил привозил домой шкурки убитых зверей или дичь, как это делали другие лесники. Навьючив лошадей, он подходил к отцовскому дому, возле ворот которого его ждала многочисленная родня. Молча, троекратно с поклоном, крестился на дом, отдавал общий земной поклон отцу, матери, братьям и сестрам, родичам, нахлобучивал, по сезону, шапку или фуражку, извиняющее говорил:

«Прощайте!» – и уходил не оглядываясь.

Сколько помнит себя Василий, Михаил, вернувшийся после Афгана, выглядел всегда одинаково, словно время забыло его и текло мимо.

Василию, лежащему сейчас в тундре за сотни вёрст от родного дома, становилось понятно сколько нужно перенести человеку физических и душевных мук, чтобы превратиться из весельчака, балагура и жизнелюба, старшины Михаила Чернышева, в живой труп запрятавшегося в лесной глухомани лесника? Сколько горя нужно хлебнуть, чтобы уйти от самых дорогих людей, отгородиться от них лесной чащей и болотами, чтобы у человека не осталось даже слов для общения с себе подобными! Значит у Михаила остался один бог в душе, который поддерживает его на грешной Земле!

Вспомнились слова отца:

«Бог не дает человеку испытаний выше его сил! Терпи сынок!»

Василий все больше впадал в состояние полусна, полубытия. Душа его отрывается от земли. Он видит свое тело, лежащее в тундре на берегу безымянной речки. Зимовку у Ледовитого Океана. Тягач, в нем себя и Гришку. Они дружно гогочут и поют песню:

«И на Ледовитом Океане свой закончили поход!»

Начало похода Васька тоже вспомнил. В начале января, в бытовку зашел прапорщик Бурлаков и сказал:

«Братишка, дело есть» – Василий набросил бушлат на плечи и они вышли из казармы.

«Держи!» – Гришка протянул Ваське увольнительную.

«Приведи себя в порядок, и дуй ко мне в общагу, я заскочу в магазин и через полчаса буду дома» – отдал шутливое приказание Бурлаков.

«Слушаюсь, товарищ прапорщик! – в тон ему ответи сержант Чернышев – разрешите выполнять!»

«Выполняйте!» – ответил прапорщик. Видевшие этот спектакль театра миниатюр солдаты, группой стоявшие возле КПП, дружно заржали. Они то знали подлинные отношения сержанта и прапорщика.

Замполит группы, младший лейтенант Закорякин, называл их дружбу панибратством и неоднократно докладывал, правда тайно, командиру группы старшему лейтенанту Дерюку, об неуставных взаимоотношениях командира взвода прапорщика Бурлакова с командиром отделения сержантом Чернышевым. На доклады «шпака» Закорякина Дерюк отвечал односложно:

«Пош.. л он бл…. На х…!» – он съедал окончания слов и мало кто из подчиненных понимал старшего лейтенанта с первого раза. Вместо повторения слов, Дерюк тыкал подчиненного, вроде бы легонько куда-нибудь, отчего солдатик, а иногда сержант-срочник, долго потом переводил дух, потирая ушибленное место..

Офицеры и сверхсрочники, знали, что сержант Чернышев подал рапорт о зачислении его на сверхсрочную службу, ждет приказа и они уже приняли его в свои ряды. Парень свой, нигде не прокололся, а что пока в казарме большой беды в том нет, целее будет.

Василий прошел через КПП и направился в жилой городок. Он прибрался в комнате у Григория, вымыл от пыли тарелки и стаканы, застлал стол свежей газетой. В дверь постучала вахтерша и спросила:

«Может чего горяченького будете? У меня есть котлетки, пельмешки, капустка квашенная, грибочки соленые».

Васька ответил, что не знает, что нужно и определятся они после того, как Григорий придет из магазина. Прапорщик пришел злой. В военторге, по его словам, кроме комсы ржавой да продавщицы шалой, ничего не было.

Вахтерша, тетя Галя, принесла кастрюльку горячих котлеток, миску квашенной капустки и бутылочку Столичной, пожелав приятного аппетита, она ушла. Утолив первый голод, Гришка рассказал другу, что старший лейтенант Дерюк посылает их в командировку, вывезти с зимовки ценный груз. Прапорщик объяснил Чернышеву, что на зимовке зэки ловят в окрестных речках и озерах ценные породы рыб, ловушками и капканами добывают пушнину. Охрана отстреливает белых медведей и северных оленей.

Прикончив вывивку и закуску друзья вышли в бытовку. Покуривая в полной темноте, они

Продолжили разговор. Василий спросил:

«Так мы вдвоем едем?»

«Да что ты, Вася, как можно вдвоем? Роту спецназа и пару танков-снегоходов нам дадут в сопровождение!» – съязвил Григорий.

На следующий день Чернышеву присвоили очередное воинское звание «сержант». После развода он и прапорщик явились по вызову комбата в штаб. Полковник Сарьян, командир отдельного охранного батальона, принял их без проволочек. Они вошли в кабинет и увидели полноватого, седеющего мужчину южной породы. Легкий кавказский акцент делал его речь изысканной и привлекательной. Полковник предложил военнослужащим присесть. Расспросил о здоровье родителей, о вестях из дома, пишут ли им и пишут ли они, не нуждаются ли родители в чем-нибудь. Закончив с пожеланиями, наставлениями и напутствиями, полковник плавно перешел к главному. Голос его зазвучал набатно. Он говорил о долге и чести солдата, о необходимости стойко преодолевать трудности службы. Сделав паузу, полковник внимательно посмотрел на подчиненных и продолжил:

«Большие люди на верху, тоже люди. Хотят иметь немного рыбы северных деликатесов. Их жена хотят носить меховой шуб. Большие люди день и ночь не спят, болеют душой за нас, чтобы снабдить одеждой и едой! – он сделал паузу и закончил – делов -то, как комар накакал! Нужно съездить на побережье, забрать у промысловиков добытое ими и привезти сюда. Дело небольшое, но сделать его нужно без лишнего шума и слов. Сейчас развелось разных дэмократов, кричат-шумят о природе, как будто какая —то тонна семги или гольца,

или десяток белых шакалов или лис, разорит природу. Да их сдыхает больше, когда им кушать нэту!»

Далее, говоря оперативным языком, полковник не выходя из кабинета, завербовал двоих подчиненных в свою команду.

«Один деревенщина, другой неудачник-службист. Будут служить мне на совесть, да и подготовка у этих двоих лучшая в ЧМО. Хороших щурят я сегодня выловил» – самодовольно подумал полковник Сарьян.

Комбат назначил старшим прапорщика Бурлакова и приказал явиться за пакетом для сержанта Татаринова в день отбытия на зимовку.

«После того как вывезете весь груз, вы получите прибавку к окладу. Вам будет присвоено

внеочередное воинское звание, предоставлен месячный отпуск и выплачено денежное вознаграждение в размере пяти должностных окладов. Вы, товарищ сержант, с сегодняшнего дня зачислены на сверхсрочную службу. Довольны, сынки!?» – голос полковника помягчал и Василий заметил, что комбат исподтишка наблюдает за их реакцией.

«Служу Советскому Союзу!» -гаркнули парни в ответ.

Зимой геологи, буровики и все организации, ведущие работы в тундре, начинают интенсивно завозить необходимые материалы и оборудование на точки и в населенные пункты. Для этого прокладываются дороги, так называемые «зимники». По ним можно, сильно не утруждаясь, проехать почти в любую точку тундры. Друзья получили подготовленный, заправленный и готовый в путь тягач у зампотеха батальона майора Трепыхайло, похожего на украинского дядьку-хлебороба. Майор, пританцовывая на морозе, тихо матерился, пытаясь сделать оттиск печати на бирке ворот бокса. В дежурке транспортного парка немного отогревшись, майор вручил прапорщику Бурлакову приемо-передаточный акт:

«Владей чмошник. Зверь, а не машина, от сердца отрываю!» – сказал майор, для убедительности шмыгнув замерзшим носом.

Григорий с Василием, изучая карту своего маршрута, с удивлением обнаружили, что он обходит все зимники и им придется ехать целиной, руководствуясь компасом и звездным небом. На складе они получили теплую одежду, оружие, и многое другое имущество, необходимое в тундровом бездорожье.

Пакет комбат не дал, сделав вид, что о нем вообще не было речи.

Переделав все дела, прапорщик Бурлаков и сержант Чернышев выехали из расположения части в полярную ночь.