Читать книгу Предназначение. фантастический роман - Николай Михайлович Лапшин - Страница 9

Василий добрел до полуразрушенного барака, вошел в него. Выбрал угол, где не капало и бросил спальник на нары. Лег. Доски жалобно затрещали, но выдержали.

«Добротно зэки строили» – машинально подумал он и закрыл глаза.

Хотелось забыть кошмар последнего месяца. В голову упрямо лезла мысль:

«Что же мы наделали! Как жить дальше?»

На Василия навалился не сон, а непонятное оцепенение. Душа его вышла из тела и смотрела на него со стороны. На сержанта Василия Чернышева, сверхсрочника элитной части Внутренних Войск, двадцати лет от роду, рожденного нормальными, богобоязненными родителями, тружениками глухой лесной деревни, бывшего всего три раза в областном центре и не знавшего растлевающего влияния большого города. Как он смог положить стольких людей? Когда поверил в силу золота? Он сам потянулся к этой непреодолимой силе, дающей человеку легкую жизнь, ученые и воинские звания, заставляющую окружающих людей заискивать и покоряться обладателям богатств.

Душа увидела сгущающиеся вокруг тела тени, вырисовывающиеся из мрака теней лица людей. Прорезалось лицо уголовника убитого Чернышевым в одной из погонь. Вот со свернутой шеей подбирается еще один зек. Голова его лежит на плече и смотрит куда-то влево, но руки тянутся к горлу тела Василия. Дальше были видны толпы зэков с лицами искаженными страхом и ненавистью, а за ними клубились плохо различимые силуэты людей. Они больше походили на хлопья тумана. Двое убитых Василием в стычке зэков хищно тянули руки к его горлу, разинув рты в немом крике:

«За что ты убил нас?»

Клубящаяся толпа вторила им:

«За что нас? За что нас?»

Душа Василия рванулась к телу, пытаясь защитить его, но невидимая сила не давала ей сделать это. Вдруг из клубящейся толпы раздалась автоматная очередь, усиленная эхом пустого помещения. Она подбросила тело Василия, душа рванулась и слилась с телом. Василий очнулся от кошмара. Глаза заливал липкий пот. Сердце рвалось из груди. Первой его мыслью была:

«Накрыли гады!»

Василий встал на ноги, его трясло мелкой дрожью.

«Замерз» – подспудно подумал он.

Сгреб спальник, затолкал его под нары. Бесшумно отошел к стене, к пролому. Не слышно было двигателей ни вертолета, ни тягачей, ни людского говора. Постоял минут пятнадцать и уже собравшись выйти из барака, как услышал звон колокольчика. Внимательно осмотревшись, Василий увидел метрах в стопятидесяти, оленьи упряжки и тундровика, сидевшего на нарте.

«Кого черт принес? Оперативники на оленьих упряжках не ездят, тем более в погоню!» – подумал он.

До входа в шахтный двор было метров пятьдесят. Присев на корточки, Василий наблюдал за тундровиком, изредка посматривая в сторону входа в шахтный двор. Прошло полчаса. Из шахтного двора вышли двое в одежде тундровиков, но европейского обличья. Они двинулись к бараку. Василий машинально дослал патрон в патронник пистолета и спрятался за ряд двухярусных нар. Незнакомцы вошли в барак и сели на ближайшие от входа нары. Закурив, начали разговор:

«Вот сука, прапор, чуть не завалил нас!» – сказал незнакомец хриплым голосом.

«Хорошо, что Горох зашел в тыл, не растерялся и дал прапору по тыкве, иначе были бы мы сейчас покойниками. Силен прапор, одно слово спецназовец. Он и без оружия, один порвет, таких как мы, четверых, как щенят» – ответил второй. Василию показался знакомым этот голос.

«Митрофанович, что будем делать с прапором?» – спросил хрипатый.

«Кончать его и сучку Аньку. Вишь закатилась куда б…..а. Медовый месяц справляет в тундре, курва. Нужно только попытать, как и для чего они оказались здесь. Не дай бог, прознали про общак и приехали за ним – высказался Митрофанович и продолжил – найдем общак, там рыжья и камушек на многие миллионы. Закатимся на Юга, а там уж гульнем. Дело в другом, что делать с Горохом и проводником? Особенно с Горохом, масти он бакланьей, из беспредельщиков. Автомат он успел уцепить и теперь он нам опасный. Знаю его плохо, да и ты говорил, что он ссученный. А если ворам заложит нас, что мы кассу лагерную взяли, съедят тогда нас воры с говном.» – высказал свои сомнения вору Клыку, Митрофанович.

«Главное рыжье и брюлики найти, а там разберемся. Я пригляделся к замку, вроде цел. Если замок цел, значит и общаковская касса цела. Нас когда на этап по тревоге выгнали, не было времени хорошо спрятать общак. Приехал звездный вертухай со свитой. Один из конвойных, свой человек, сумел шепнуть на ухо, что временный лагпункт срочно, пешим этапом, отправляется в лагерь. Нести с собой общак я не решился. По указанию пахана, мы составили бумагу в двух экземплярах, в присутствии смотрящего лагпункта и вора в законе. Все ценности пересчитали и заложили в бочку, одну из тех, что были сложены в инструменталке. Нужно было отвлечь лягавых от сыска лагерного общака. Группе шпанюков приказали не выходить из шахты и оказать сопротивление охране. Бараки, территорию лагпункта, солдатня во главе с операми перерыли, но общака не нашли. Пояс с общаковой кассой мы спрятали в пустой бочке так, что его нельзя было обнаружить. Сделал это вор-карманник, которого мы прирезали и закопали под столом в инструменталке. Ссученным, подбросили слушок, что общак у зэков, отказывающихся выйти из шахты. Через сутки прибыли солдаты на тягачах, не люди, а звери. Командир прибывших спустился в шахту, вел переговоры с забаррикадировавшимися зэками и получил отказ в виде пули. Озверевшие от водки и смерти своего командира солдаты взяли штурмом шахту, потеряв при этом двух человек. Труппы зэков вывезли из шахты и утопили в ближайшем озере.

После этого зэки задушили для отстраски двух стукачей и получили в ответ приказ начальника лагпункта, который отдал весь спецконтингент в руки озверевших солдат, которые оказались штрафниками из внутренних войск. Они обелялись перед начальством кровью зэков. Штольню обыскали, но воровской кассы не нашли. Стукачи показали, что я казначей. Били меня всеми известными способами, но с опаской. Душили колючей проволокой, с тех пор и хриплю. Ворам тоже досталось. В компании с трупами меня доставили в лагерь, один вор по дороге замерз. Битье в лагпункте, по сравнению с пытками в лагере, было просто шалостью неразумных мальчишек. Меня подлечили, дали оклематься и снова били. Мучили голодом, светом, жарой, холодом и опять били до потери сознания. Потом лечили и все повторялось. Когда дошли до третьего круга, решил повеситься, не стало моей мочи жить. Находился я в то время в тюремной больничке. В общем попал между молотом и наковальней. С одной стороны кум, с другой лагерный пахан со своей кодлой. Он меня и вытянул из петли. Черт меня дернул сказать пахану, что ксиву о схроне воровской кассы я составил в двух листах. Один вложил в пояс, второй, через преданного мне вора, передал пахану. Как ушел этап с лагпункта, так его больше никто и не видел. Зэки в нем было более тыщи. То ли пустили всех под лед, то ли поморозили в тундре. Солдат раскидали, наверное, по другим частям. В общем была бы мне хана, да выручила смерть Сталина и последующая за ней амнистия. Ларионыч, пахан лагерный, гнида, после того как его шестерки вытянули меня из петли, пришел ко мне в лазарет и сказал:

«Клык, если ты расколешься, или еще раз полезешь в петлю, то все твои кореша и родители на воле умрут. Их удавят, как собак бродячих. Пахан ткнул меня, вора в законе, кулаком в зубы, зловеще улыбнулся и ушел со своей шоблой. Тогда то я понял, кто главная сука в лагере – Клык замолчал, достал из кармана пачку сигарет, закурил, сплюнул, с отвращением посмотрел на сигарету и швырнул ее в сторону. Пошарив в кармане, он достал маленькую фляжку, отпил из неё и предложил Митрофановичу – Помяни корешей моих, что полегли здесь, ради чего я до сих пор не знаю!» – добавил Клык.

«Алмазы, вроде бы, здесь нашли геологи» – ответил вору Митрофанович.

Рука Василия, державшая пистолет, от долгого напряжения занемела. Он медленно опустил пистолет на землю. Расслабился. В этот момент он почувствовал у себя за спиной движение.

Тундровик, сидевший на нартах, неслышно подошел к нему сзади и занес над ним топорик на длинной рукояти. Василий круговым движения ноги сбил тундровика с ног, перекатился к пистолету и пристрелил тундровика успевшего встать. Пуля попала ему в глаз, оторвала от головы убитого добрую часть, отшвырнула неудачливого тундровика в сторону. Рука Василия, автоматически, как на учебных стрельбах в осложненных условиях, выбрала цель. Выстрел, второй, Клык и Митрофанович упали. Убиты ли они, или притворились и залегли, Василий не знал. Повременив несколько минут, он двинулся к входу шахтного двора. На доли секунды он выстрелил раньше, чем выбежавший на звук выстрелов Горох, который, падая на землю, успел выпустить рожок, салютуя сам себе. Погорячился Горох и за это получил пулю. Посеял его Василий в землю.

Подождав несколько минут, Василий рывком достиг входа в шахтный двор и закатился за маленький бугорок справа от входа. Тягуче тянулось время. Казалось, прошла вечность после столкновения с Горохом.

«Будь, что будет!» – решил Василий и встал. Унял дрожь в коленях и подошел к тягачу.

Григорий лежал связанный веревкой поверх спальника. Василий вытащил тряпку из рта Гришки, который выдохнув воздух из легких, сказал просящее:

«Братуха, вытащи меня из спальника. Они, суки, мне руки и ноги связали, а затем в спальник засунули и еще раз связали».

Освободив Григория, Васька коротко рассказал о своих приключениях и о том, что Митрофанович и урки мертвы. Гришка, пощупав шишку на голове, произнес: «Убью гада!»

«Он уже готов» – успокоил друга Васька.

Григорий рассказал Василию, как он попался и почему не стрелял на поражение:

«Понимаешь, Вася, я думал, что сон приснился мне и стреляю во сне, а потом, бум-звон в голове. Очухался уже связанным. Тут уж понял, что происходящее со мной явь. Голос Митрофановича узнал, но, думаю, он меня не разглядел».

«Хрен с два не узнал! Ещё как узнал! Приговор тебе и Аннушке вынес. Порешить он вас решил, сам слышал!» – взорвался Василий.

Со всеми предосторожностями друзья выползли из шахтного двора, сходящимися и расходящимися перебежками добрались до барака. Залегли. В барак ворвались, Клык пошевелился, вяло поднял руку с пистолетом, но выстрелить не успел. Дырка во лбу, и он откинулся, Митрофанович не шевелился. Зашли с двух сторон, навалились на него разом, перевернули. В руке у него был зажат пистолет ТТ, палец на спусковом крючке. Василий вырвал пистолет. Митрофанович слабо пошевелился. После нескольких пощечин, у него задрожали веки и он открыл глаза в которых стоял ужас смерти. Митрофанович, собрав силы, прошептал:

«А это ты сержантик! Как же я не додумался, что Гришка не мог быть один!»

Лицо Митрофановича передернула гримаса боли.

«Куда пуля попала?» – спросил прапорщик.

«В живот» – простонал Митрофанович.

«Сержант, принеси аптечку» – приказал Бурлаков.

Воспользовавшись противошоковым, обезболивающим, шприц тюбиком, Григорий сделал укол Митрофановичу. Через некоторое время раненный почувствовал себя лучше. Из глаз ушла боль, взгляд стал осмысленным.

«Как вы, салаги, узнали о воровском общаке?» – спросил Митрофанович. Григорий, неизвестно для чего, передернул затвор пистолета, неотстрелянный патрон выбросило на землю.

«Вопросы задаю я, а ты мразь, отвечаешь! Ты понял меня, старая падаль?» – прокричал в он в лицо Митрофановичу. Из сбивчивого рассказа Митрофановича друзья поняли, что он еще работая опером в лагерях, слышал легенду о большой воровской кассе. Она могла быть спрятанной в брошенном лагпункте, зэки которого рыли шахту, с целью поиска сырья для атомной промышленности. Вращаясь среди зэков, а потом и сам попав в лагерь в качестве зека, осужден он был за издевательства над зеками в период дележа власти между партийными группировками и очередным разгоном НКВД-МГБ. Митрофанович упорно искал людей причастных к тайне воровского общака. Это ему удалось. Он нашел Клыка, спившегося, обомжевшего, бывшего воровского кассира. После этого, Митрофанович организовал экспедицию в заброшенный лагпункт.

Так судьба свела в последний раз Митрофановича, Бурлакова и Чернышева. Судьба злодейка выбрала молодых и сильных. Старый проходимец Митрофанович проиграл все, деньги, жизнь.

«Ненавижу тебя прапорюга, ты умыкнул у меня бабу, украл у меня деньги и забираешь мою жизнь! Будьте вы прокляты!» – прохрипел умирающий.

Действие лекарства кончалось. Лицо Митрофановича приобретало мертвенный оттенок. Глаза мутнели, теряли ориентацию. Он вздрогнул, дернул несколько раз ногами, заскреб руками одежду на груди, будто хотел ее сорвать, с хрипом выдохнув воздух, затих. Умер сталинский опер, хрущевский зэк, отставной, реабилитированный полковник МВД и подлейший из всех живших на земле людей, Митрофанович.

«Отмаялся, старый греховодник!» – сказал Григорий закрывая Митрофановичу глаза. За чередой событий последних часов, они забыли об Анне.

«Гришь, а Анька где?» – спросил Васька.

Друзья осмотрели тягач, шахтный двор, но Анны нигде не было, пропал и ее спальник. Решили осмотреть шахту.

«Здорово этот гад приложился к моей головушке, до сих пор шум в ушах стоит» – пожаловался Григорий.

Шахта встретила людей холодом и затхлостью. Прошли метров двадцать, послышался шорох, свет фонаря вырвал из темноты спальник и в нем связанную, с кляпом во рту, Анну. Григорий освободил её. Женщина сквозь слезы и рыдания проговорила:

«Страху же я натерпелась мужики!».

Укладывались молча. Аннушка забилась в угол кабины и уснула, изредка постанывая во сне. Тягач выполз в дождь. Григорий увидел оленьи упряжки и подъехал к ним. Он выпрыгнул из кабины, подошел к пугливо всхрапывающим оленям, освободил их от упряжи. Хореем шугнул оленей, они отбежали метров на сорок и принялись щипать мох.

Вася, иди сюда, нужно нарты сжечь!» – позвал Гришка.

Они перетащили нарты в барак, бросили их на труппы бандитов, добавили деревянного хлама, обильно полили все керосином и подожгли.

«Хорошая будет метка» – сказал Григорий.

Олени бежали впереди тягача. Животные не боялись людей и техники. Из моросящей мглы показалось озеро, олени взяли влево. Григорий остановился, долго всматривался в карту, пытаясь представить путь в никуда.

«Что делать будем, братуха, куда двигаться?» – задал, скорее сам себе, вопрос Бурлаков.

Раздумья прапорщика прервал Василий:

«Ну что, командир, нашел путь-дорогу? Ты вспомни нашу последнюю командировку. Тогда гоняли полосатиков из Интинского лагеря. Их взяли в Адьзваоме оперативники другого ЧМО. Там сливаются две реки. Местные рассказывали, что в тех местах, есть бездонные озера, которые не замерзают и в лютые морозы. Там и потопим тягач!»

«Григорий, подумав, ответил:

«Решено сержант. Идем в сторону Адьзва – реки, а там, как бог на душу положит. Если погода не подведет и будет дождить еще хотя бы часиков двенадцать, то мы до бассейна реки Адьзвы доедем».

Проверили и отобрали снаряжение, нужное для похода пешим порядком. Поели, что подала Аннушка.

«Садись за рычаги, направление по компасу, юго-запад. Через пять километров проверяйся. Часа через четыре разбудишь меня» – отдал распоряжение Бурлаков. Он уступил Василию место водителя и устроившись поудобней, закрыл глаза. Ровный шум двигателя, мерное покачивание тягача, убаюкивали. Гришка провалился в сон, в далекое детство.