Читать книгу Предназначение. фантастический роман - Николай Михайлович Лапшин - Страница 17

Вещей у троицы не было. Шли налегке, ходьба давалась трудно, особенно Аннушке, сказывался малоподвижный образ жизни последнего месяца и нервное напряжение. Смеркалось. Надвигалась ночь, которая в условиях города была для беглецов не меньшим злом, чем полярный день в тундре, хотя ночи в этих широтах, летом были светлыми, но это были ночи, а ночью все добропорядочные граждане должны спать в своих кроватях.

«Васек, нужно прикинуть, что будем делать дальше» – сказал Григорий. Они зашли в недостроенный склад, Анна отошла справить нужду. Пистолеты решили оставить, лучше отбиваться и последнюю пулю пустить в себя. За то, что они совершили, их не оставят в живых даже до следствия. Из них вытянут все жилы, в прямом смысле этого слова, и выцедят по капле всю кровь, но узнают где золото, где вертолет МИ-24 с экипажем и зондеркомандой во главе с полковником Сарьяном. Пока друзья обсуждали планы на будущее, Аннушка привела старика лет шестидесяти. Он был навеселе и грубовато шутил:

«Слухаю что-то шебуршит в моих владениях, ну думаю опять собачья стая забежала. Вышел из сторожки, пошел на стройку, а тут молодица по нужде корячится – старик ехидненько захихикал и продолжил – ну думаю, будет с кем чаи ночью гонять! А она мне, старый ты хрен да меня вон там два мужика дожидаются. Вы уж извиняйте мужики, здеся находиться нельзя. Тут строят склады нефтяной экспедиции. В общем охраняемый объект и я сторожем при нем» – закончил речь словоохотливый дед.

«Дед, мы от плавкрана отстали, прилетели на спецрейсе из Усть-Усы. Шмотки, документы, все на плавкране. Вербованные мы, раньше на геологов работали, на речке Черной, да начальник прилипчивый у геологов. Как золотую жилу нашли, шариться стал, нашел у братана рыжье, забрал, а нас попер. Зиму пробосячили на Югах, потом сюда вернулись, завербовались на кран. В поселке загужевались с местными, вода ушла, а вместе с ней и плавкран. Сидим гадаем, куда на ночь деться, да еще маруха прицепилась к нам! Может разведешь нас, подскажешь куда податься, где ночь перекантоваться?» – спросил Гришка.

Дед задумчиво поскреб заросший щетиной подбородок, покхекал и произнес:

«До утра я вас, сидельцы, у себя в балке продержать могу, только какой мне навар мне от этого будет? У вас бродяг бабок нету, документов нету, люди вы, судя по говору, не нашенские – сомневался дед – однако сиделец, сидельца должен выручать. Айда мужики, до утра у меня перекантуетесь, а там видно будет» – решил дед.

Он привел беглецов к большому балку. Такие северяне называют, воркутинский.

На первой половине балка предназначенной под прорабскую, стоял стол со скамьями, питьевой бачек с кружкой на цепочке и печка-буржуйка, сделанная из толстой трубы. В углу топчан с постелью, над топчаном, на коврике висело старенькое двухствольное ружье и патронташ с патронами. Над изголовьем постели висел засиженный мухами, портрет И. В. Сталина. Обстановка комнаты напоминала эпоху сороковых годов. Гришке стало не по себе под строгим, чуть с усмешкой, взглядом вождя и отца всех племен и народов. Сторож уловил взгляд Григория и пояснил:

«Привык я к Гуталину. Он и сейчас меня сторожит, не дает споткнуться. Тридцать семь лет я перевоспитывался под его началом, да три года немцам глотки рвал с криком: за Сталина, за Родину. А сейчас, сидельцы, смотрю на нынешних Хозяев и думаю, Гуталина бы воскресить, он бы показал им, как Родину любить! Э ….да что говорить! Было да прошло! Заговорил я вас, давайте знакомитьсяч. Меня зовут Кирьяновичем, погоняло Шнурок. В авторитетах не ходил, но и сукой не был. От воровского закона отошел по возрасту, да и желания нет его поддерживать. Поздно я это понял, на седьмом десятке. А так я фартовый вор. Да ладно старое вспоминать» – закончил дед.

Григорий назвался сам и представил деду своих друзей.

«Вот и хорошо, вот и ладненько – потер ладони Кирьянович – одно меня смущает, вы говорили, что ксивы у вас есть, мне посмотреть бы их. Наскочат лягавые и полечу я за укрывательство. Они частенько гоняют по промзоне бичей и другую шелупень. Заскакивают иногда и ко мне» – ласково попросил Кирьянович.

Ознакомившись со справками выданными Григорию и его товарищам Усть-Усинским капитаном милиции, Кирьянович сказал, что они могут располагаться во второй половине и что там топчаны, матрацов и подушек у него нет, и что они как —нибудь переколотятся до утра, а там и кран свой найдут.

Беглецы вошли во вторую половину балка, выбрали топчаны, присели. Григорий раздал друзьям справки и сказал, что нужно называться именами указанными в справках. Васька взглянул на Григория и спросил:

«Рискнем?»

«Давай братишка, иначе без денег, далеко мы отсюда не уйдем!»

Оставив Аннушку, Григорий и Василий вошли к Кирьяновичу и сели за стол. Васька достал из нагрудного кармана штормовки узелок, развязал его и положил на стол. Кирьянович встал с топчана, подошел к столу и заинтересованно посмотрел на самородок:

«Рыжье? – коротко спросил он, и сам себе ответил – золотишко самородное, граммов двадцать будет. Недавно мытое».

От забитого и суетливого старичка не осталось и следа. Перед ними стоял старый волчара, глаза которого алчно горели.

«Думал вы мне фуфло гоните, что у геологов работали, но золотишкой я не балуюсь. Попадешься с ним, загремишь к хозяину „полосатиков“ до конца жизни – помолчав, добавил – с таким количеством и связываться грех!»

Гришка достал свой самородок и положил рядом с Васькиным.

«Кирьянович, здесь почти сто грамм, на плавкране у нас ещё припрятано сто семьдесят грамм. Если сбудешь вот эти два, то принесем и остальное. Бабки за золото делим на троих. Одна пайка тебе. С плавкрана нас попрут непременно, Анна стрелу сломала по пьяни. Денег расчетных нам не видать, а то ещё и дело заведут. Я с корешом строполями были в её смене, по нашему разгильдяйству она согнула стрелу. Жить нужно на что-то. Деньги нужны, вот так – Гришка чиркнул себя по горлу ладонью – выручи Кирьянович, век буду за тебя молиться. Если можешь, дай похавать, вторые сутки не жравши!» – закончил просительно свою речь Гришка.

«Вот что, мужики, приберите рыжье-то. Утро вечера мудренее. Завтра схожу к знакомому барыге, потолкую, может, что и получится. Денег не имею и желания приобрести золотишко, тоже. Похарчится я вам дам, гость, святое дело» – обнадежил беглецов Кирьянович.

Он открыл дверцу шкафа, достал из него буханку хлеба, в тряпицу завернутую колбасу. Выдвинул из-под тапчана эмалированную кастрюлю, извлек из неё кусок семги, дал стечь рассолу, положил на тарелку. Немного подумав, достал из-под тапчана четверть самогонки. На столе не было ножа и приятели молча уставились на Кирьяновича. Тот посмотрел на них недоуменно и спросил:

«Чо, братаны не едите?»

Василий ответил, что у них нет ножа.

«Тьфу, аказия какая, прости господи!» -проворчал Кирьянович, и нагнувшись, достал из-за голенища сапога финку. Нарезав хлеб, колбасу, семгу, проговорил:

«Зовите Анну, про неё за разговорами и забыли. Помрет с голодухи молодуха».

Причастились крепчайшим самогоном. У Васьки она вышибла слезу. Аннушка было поперхнулась, но справилась и допила рюмку.

«Закусывайте, сидельцы, чем бог послал – потчевал Кирьянович – а я чаек организую. Стол без чая, хоть на зоне, хоть в дворянском собрании, не стол. Тьфу!» – проворчал он, и даже сплюнул к порогу.

Григорий понимал, что творится в душе у старого каторжанина Шнурка, для любого вора золото это бог, которому он молится. Золото всегда выручит из беды, подмаслит«пахана» на зоне, откупит от прокурора, смягчит сердце «хозяина» и «кума». Гришка знал, что золота по зонам ходит больше, чем на воле. Оно лежит в основе общаков зон, с него и за него, начинается дорога в лагеря и тюрьмы. Кирьянович налил по второй. Забулькал электрочайник. Насытились, отвалились от стола, закурили хозяйскую «Приму».

«Что же решит старый ворюга?» – бились одинаковые мысли в головах Гришки и Васьки.

Аннушка прибралась на столе и ушла во вторую половину, оставив мужчин одних. Кирьянович достал из шкафа початую пачку сахара-рафинада. Пачку индийского чая он высыпал в чайник со словами, что любит чифирь с лагерных времен и добавил, что трудно в наше время достать хорошего чая, что барыги оборзели и дерут за него три шкуры и что благодарить их приходится за это, благодетелей. «Сучьи времена наступили, что в стране деется? Ничего нет, сады рубят, водку перевели, воруют все начальники без зазрения совести. Гуталина на них нужно!» – возмущался старый вор, севший, по видимому, на своего любимого конька. Выпивших по кружке крепкого чая, насытившихся гостей потянуло в сон.

«Перережет он нас как курят – лениво ворочалась мысль в мозгу у Гришки – дежурить будем по часу. Пырхнется, всажу в него пулю и опять в тундру» – засыпая, шептал Гришка Василию. Кирьянович зашел к гостям, бросил дремавшему Ваське пачку «Беломора» сказал, что сходит на соседний склад, там есть телефон и он хочет поговорить с о знакомым барыгой насчет рыжья.

«Часика через два вернусь» – сказал Кирьянович и вышел.

Васька растолкал Гришку, рассказал об уходе хозяина. Они зашли в комнату Кирьяновича и увидели, что ружья и патронташа на стене нет. Выкурили по папиросе. Гришка взял с топчана подушку и одеяло и отнес их Анне. Он предложил Василию пройтись и осмотреть окрестности, на что тот резонно возразил:

«А вдруг Шнурок на выходе из балка всадит в нас по жакану».

«Братишка, если бы Кирьянович хотел это сделать, он бы перестрелял нас в балке. Не будет он стрелять. Он или ментов наведет, или придет с подельниками, или с деньгами к утру, когда начнет светать. Покемарим на улице, сколько вытерпим, комары сейчас голодные. У Кирьяновича их нет, видимо чем-то травит» – раздумчиво проговорил Григорий.

Комары и прочая летучая гнусь, не дала им побыть на улице и часа. Друзья обошли стройку, вышли через пролом в заборе на грунтовую дорогу, но понять в какой стороне город не смогли. Василий предложил:

«Давай спулим Кирьяновичу и золото, которое якобы, находится на кране».

Бурлаков согласился, хотя понимал, что этот вариант не самый лучший.

«Если Шнурок приведет подельников они смогут отмазаться от них лишь вымышлено спрятанным на кране золотом. С другой стороны тянуть с продажей золота не стоит, лучше сбыть все сразу и уйти, получив деньги за все золото. Завладев золотом, Шнурок может попытаться отобрать у них деньги, тогда остается прорываться с боем» – прикидывал Григорий.

Потушили свет. Григорий снял свой пояс, извлек из него грамм сто пятьдесят, а может и двести, мелкого рудного золота.

«Черт с ним, в шахте его еще много» – успокоил себя Григорий.

Начало светать.

«Гриш – услышал он Васькин голос сквозь дрему – берем Аннушку, выходим из балка, её оставим в недостроенном складе, сами засядим возле балка. Если Кирьянович придет один, то войдем в балок с оружием в руках, его обезоружим, совершим сделку с ним и уйдем».

«Васек, не будем рыпаться, ментов Шнурок не приведет, кентов думаю тоже. Может где-нибудь оставит стрелка для подстраховки. Продадим золото и будем сидеть в балке до начала рабочего дня, часов до девяти. Дорога наезженная, по ней должны ходить машины. Днем Шнурок и его подельники не решатся на разбой. Ствол держи наготове, крутись как хочешь, но ты должен, в случае опасности, всадить в Шнурка пулю первым. Понял меня сержант? Первым! Намертво! А там, как получится. Хватит базарить, а то мы умом тронемся в догадках и предположениях» – пресек дебаты Григорий. Наглея достали четверть с самогонкой, выпили, закусили колбасой.

«Купит харчей на наше золото» – оправдывался за самовольство Гришка, ковыряясь спичкой в зубах.

На улице рассвело. Вместе со светом вынырнули далекие звуки работающих машин, ушли ночные страхи. Город просыпался. Дверь открылась, вошел Кирьянович, он был без ружья и патронташа. Устало присев к столу, сказал:

«Решил я ваше дело с рыжьем. Барыга дает вам по десять рублей за грамм и забирает все, что у вас есть. Мне доли не нужно, купец отдаст процент сам. Если готовы, приступим к делу. Долго вам гостить у меня нет резону. Часов в девять пойдут грузовики, вахтовки и прочий транспорт. Кто-нибудь подбросит вас до города».

Кирьянович достал из кармана небольшую коробочку, вынул из неё аптекарские весы и маленькие гирьки. Григорий вынул золото, завернутое в тряпицу, из кармана и молча подал его Кирьяновичу, который профессионально его взвесил, пересчитал гирьки и сказал, что золото весит триста грамм. Он аккуратно ссыпал золото в кожаный кисет. Сложил в футляр аптекарский безмен и гирьки, спрятал в карман. Затем достал пачку денег, в ней были купюры десяти и двадцатипятирублевого достоинства. Кирьянович отсчитал друзьям три тысячи рублей и сказал:

«Понимаю вашу настороженность ко мне. Я отсидел за золото тридцать семь лет, но „мокрушником“ никогда не был. Золото, как губка, впитывает в себя кровь и души людские. Кто с ним связался …. – Кирьянович махнул рукой и предложил – обмоем нашу сделку!»

Друзья прилегли на голые топчаны и уснули. Разбудил их стук в дверь, Кирьянович сказал им, что пора уходить. Григорий и Васька умылись из рукомойника, вытерлись рукавом. От радушия старого зэка не осталось и следа. Ружье и патронташ виселе на месте.

«Выйдем на улицу, дадим даме привести себя в порядок» – предложил хозяин.

Во дворе сели на скамейку. Закурили. Гришка спросил у Кирьяновича, купит ли он у них еще золото.

«Сколько?» – спросил выдержав паузу вор.

«Килограмм наверно будет» – неуверенно ответил Григорий.

Кирьянович пожевав губами, ответил, что купит, но не раньше чем дня через четыре, если разживется деньгами. Он предупредил продавцов, что цена за грамм буде не более восьми рублей.

«Кирьянович, а ксивы для нас не сможешь достать? Только настоящие, не ворованные» – спросил Гришка.

«Это будет стоить вам очень дорого – подумав ответил Кирьянович – и займет довольно много времени»

Василий, сидевший до сих пор молча, спросил:

«Сколько?»

«За три паспорта и два военных билета, примерно тринадцать, пятнадцать тысяч – таков был ответ Кирьяновича, который подумав немного, добавил – это не окончательная сумма. Подумайте, тогда и поговорим» – ответил им старый вор и ушел в обход объекта. Через час он подошел и сказал:

«Чтоб все было без сучка и задоринки, килограмм золота до и килограмм после, получения от меня документов. На оформление документов уйдет примерно месяц».

«Побыстрее нельзя?» – поинтересовался Василий.

«Нельзя, ибо документы будут настоящие и делаться будут ого-го где!» – Кирьянович ткнул пальцем в небо. Друзья ответили, что согласны на его условия и послезавтра принесут фотографии и аванс.