Читать книгу Предназначение. фантастический роман - Николай Михайлович Лапшин - Страница 21

Приехав в Москву, гражданин Страны Советов, напичканный пропагандой об избранности Москвы и москвичей, испытывает перед столицей трепетное волнение, желание быть чище душой. Пожив в Москве, человек начинает понимать, что Москва это большой базар, где стоит зазеваться и можешь лишиться кошелька, а то и жизни. Москва требует людей. Она поглощает их тысячами, расставляя за станки, усаживая за водительские сиденья, ставит за прилавки магазинов, всучивает им метлы дворников, накладывает на плечи милицейские погоны, да мало ли дел у Москвы? Она берет взятки, выносит приговоры, руководит страной, но главное её занятие, восхваление самой себя и самолюбование. Своих жителей она поделила на две касты, коренных и лимитчиков. Первым все блага, вторым, крошки со стола первых. Вчерашние деревенские, которые жили в рубленных избах и считали полезными тварями тараканов всех мастей и клопов, приобретали статус горожан после очередного решения властей расширить границы города. Не будучи подготовленными к городской жизни, имея зачастуя лишь начальное образование, они получали право на постоянную прописку и пропуск в рай. Москвичи считают, что вся Россия обязана им своей жизнью и благоденствием. Больной вождь, обманувшийся в питерском люмпенском пролетариате, переехал со своей гвардией в Первопрестольную, так как понимал, что в Северной Пальмире ему долго не продержаться, уж больно сильно близко к сердцу приняли тамошние босяки идею всеобщего Равенства, Братства, Свободы, то есть тех вещей, которых в природе не существует, а есть лишь в воспаленных мозгах его окружения. Вождь приказал выбить из Кремля конкурентов и въехал в него сам, то что его вселение в Кремль стоило жизни многим сотням русских мальчишек-юнкеров, вождя мало беспокоило, какое же воцарение на Руси обходилось без крови, чем он хуже других?.

Подыгрывая русским шовинистам и думая, что Первопрестольная, отодвинутая реформами Петра от имперской кормушки, с ликованием примет державную миссию быть столицей хоть и пощипанной, но все же Великой вселенской державы, Ульянов просчитался. Полурусская, полутатарская, полупромышленная, полукрестьянская Москва не ждала и не желала нового царя. Она привыкла жить вдали от политической суеты. Время от времени, горожане устраивали небольшие погромчики, чтобы элемент международных смутьянов чувствовал, где он живет и кто в городе хозяин. Москва жила вольно и хвасталась своей купеческой сущностью. Градоначальники «курдыбачили», студентики перепившись в ресторанных «Ярах» и других злачных местах, пописывали антимонархические листовки, поругивали на местных тусовках царские порядки. Не получив от родителей за участие в «революционной» деятельности денег на существование, студенты становились голодными, они еще некоторое время бунтовали по инерции и для «сохранения» лица, но попав в ссылку, смирялись навсегда, пополняя ряды добропорядочных, законопослушных подданных Его Императорского Величества.

Москва, возникшая, как торговое поселение, впитала в себя неистребимый дух стяжательства, она дышит этим отравленным воздухом и ныне. Являясь по сути союзом деревень со столицей Кремль, она и по сей день смотрит на всю остальную Россию, как на ясачную вотчину у которой можно забирать все. Кто бы не приезжал в Москву, ответить однозначно, что такое Москва не сможет. При всем блеске, при всей громадности и ангажированности самой себя, Москва не изжила из себя эгоистическое чувство удельного княжества. Она гребла и гребет под себя все и соответственно с этим, воспитала своих жителей. Иногородним россиянам в ней очень некомфортно. Языков в ней больше, чем в Вавилоне и чем экзотичней язык, тем более почетен. Вслушайтесь в исполнение песен звучащих по теле и радиоканалам. С эстрад столицы русского народа, вы услышите завывание американского негра, блатные одесские песни и другой космополитический мусор. Лицедеи заполонил российский юмор и в издевающейся саркастической форме выставляют все народы России, в первую очередь русский, идиотами, пьяницами, лодырями, забывая при этом, что народ над которым они смеются, создал государство которое их кормит и все материальные ценности, которыми они в первую очередь пользуются. Сидящий в зале россиянин смеется над самим собой, теряя чувство самоуважения. Смеется, когда ему принародно плюют в лицо, обзывают пьяницей и дураком. Вот в такую Москву привезла Петра и Ивана электричка, которая замедляя ход, подошла к перрону. Петр, очнувшись от терзающих его мыслей оглянулся. Иван дремал на соседнее лавке.

«Бедный парнишка, совсем пристал» – подумал с братской нежностью Петр и прокричал дурачась:

«Москва! Граждане, держите карманы, чтоб не остаться вам без капиталу!»

Иван очумело вскочил с лавки. Его недоумевающее, полупроснувшееся лицо рассмешило Петра и он, смеясь, сказал:

«Братишка, в столицу приехали. Вставай, труби горнист поход!»

«Опять нужно идти куда-то!» – с сожалением подумал Иван и решительно двинулся за Петром.