Читать книгу Следователь и Корнеев. Повести и рассказы - Николай Николаев - Страница 12

Озадачив Валентину поиском возможного любовника Корнеевой, я решил переключиться на отработку новой версии и допросить Берсенёва. Незадолго до убийства он укладывал ламинат в квартире Корнеевых. Почти месяц ламинатчик находился рядом с Корнеевым и мог получить информацию о готовящейся сделке и наличии у Корнеева крупной суммы денег. Поэтому вполне мог оказаться причастным к убийству. Наверное, как писателю, чтобы написать один хороший рассказ, надо написать десять неудачных, так и следователю – выход на нужный след предполагает плутание по десяти ложным. При этом ложный след имеет все признаки верного пути. Тут можно при желании увидеть всё: и преступника в честном человеке с его скрытым интересом, и хитрую, искусную маскировку, и попытки направить следствие по ложному пути. А если немного пережать в своём усердии, то можно получить и явку с повинной. Десять направлений, и по каждому – своя явка с повинной. И каждый раз, когда следователь ступает на этот новый след, сердце его в какой-то момент замирает – а вдруг это есть то самое настоящее! Тот самый единственно верный путь! Как у грибника, разрывающего кочку и уже видящего своим внутренним взглядом под ворохом прелой листвы крепкую грибную шляпку. Или как у азартного игрока, открывающего карту. Самое главное, надо ступить на этот путь и пройти его.

И раньше я уже пытался звонить Берсенёву по номеру сотового телефона, который дала Корнеева. Однако абонент постоянно оказывался недоступен. Наконец в строительной фирме удалось получить информацию о том, что мастер работает в Сысертском районе. Как заверил меня руководитель строительной фирмы, село Никольское всего лишь в часе езды от Екатеринбурга. На своей застоявшейся «Ладе» я до Никольского доехал за сорок минут с ветерком. Благо трасса была отличная. Когда оказался на месте, то почувствовал, что поездка хотя бы в одном своей цели достигла – я от быстрой езды немного воодушевился и, как говорится, воспрял духом, компенсируя некоторое тревожное состояние из-за весьма скромных достижений в расследовании.

Село мне понравилось. Раскинувшееся на старом Челябинском тракте, вдоль необыкновенно красивого озера, оно было населено, судя по всему, умелыми рыбаками. То у одного, то у другого дома можно было увидеть искусно вырезанного из фанеры окуня, леща, щуку. На любой вкус. Это означало, что у хозяев можно при желании разжиться рыбкой. Противоположный берег озера густо порос лесом, источавшим многочисленные чистые, профильтрованные лесным болотом ручейки, которые и питали это озеро. Лес поднимался в живописные синие горы. Здесь, ближе к югу, горы уже не казались дикими, как на севере области, где я был недавно в командировке. Там горы пугали непроходимыми болотами, полусгнившими березами и поваленными соснами. Тут же лес радовал, успокаивал сказочным видом, светлым отражением в озере, уместившим в себе и прозрачное весеннее небо, и голубые горы. Мой следственный опыт, однако, подсказывал, что нередко под светлой озёрной гладью на поверку оказывается губительная болотная ряска. Да я и не собирался здесь открывать купальный сезон. Мне надо было лишь ковырнуть одного человечка, скромного на вид труженика, который вполне может оказаться матёрым убийцей.

Берсенёва я нашёл быстро. Увидев меня, он не удивился, словно давно ждал следователя. Занятия своего плотник, однако, не бросил, продолжал подколачивать свежевыструганную доску.

– Ишь какой умелый и расторопный мастер! – насмешливо покачал головой Корнеев. На этот раз он не плёлся, как обычно, за мной, а чуть ли не оленем скакал впереди, словно ведомый предчувствием скорой развязки. – У меня так три недели ламинат стелил. Ровно неделю на одну комнату. С бесконечными перекурами да опозданиями. Всё вынюхивал чего-то, приглядывался. Думаю, он просто, господин следователь, боится смотреть вам в глаза. Вот и не отрывается от работы. Шуганите-ка его, допросите-ка с пристрастием! Чую, рыльце-то у него в пушку!

Однако я не спешил отрывать Берсенёва от работы. Задавая вопросы, внимательно следил за ним. Человек производил или ловко пытался произвести впечатление хорошего плотника. На моих глазах, отвечая на вопросы, он мимоходом установил на недавно выстроенной веранде красивые перила из жёлтой, как только что взбитое масло, липы. Аромат свежей древесины напомнил детство. Взгляд невольно остановился на валявшейся скрученной стружке. Волнующий, как хорошие женские духи, тонкий запах древесины пробудил вдруг во мне желание поднять с земли стружку и спрятать в кармане. Берсенёв перехватил мой взгляд и замолчал. Видать, ждал, поддамся ли я первому импульсу или же задушу свой душевный порыв.

– Вы заметили? – воскликнул обрадовано Корнеев. – Стоило вам спросить про деньги, как он тут же замолк, сбился. Тот ещё ловчила! А денежки-то как любит! Втридорога содрал с нас за свою халтуру!

Тем не менее плотник если и отрывался от работы, отвечая на очередной вопрос, то потом неизменно к ней возвращался.

– О деньгах я с Корнеевым не говорил, – пояснял Берсенёв. – Все денежные расчеты по работе производятся на фирме. У нас всегда так. А как по-другому? Я же не частник. Конфликтов между нами не было. К работе моей он претензий не имел. Да и какие они могли быть? Дело своё я знаю. Смотрела и принимала работу его супруга. А самого Корнеева я видел редко. Да можно сказать, и не видел. Так, один-два раза. Обратил внимание, приходил и уходил он всегда с шумом. Никогда не раздевался и не разувался. Так, прямо в башмаках, по новым полам топал из комнаты в комнату, рылся в мебели, вещах, ругался с женой и уходил. Меня не замечал. Слышал как-то, кричал он на жену: «И ещё на коттедж претендуешь!» А потом: «Голову тебе оторву – на раз. Вот лучше ты меня не зли!» В общем, та ещё семейка.

– Обычный приём, господин следователь! – Корнеев, словно он не призрак, а новомодный экстрасенс, стал делать руками какие-то пассы над головой Берсенёва. – Не верьте ему! Вы ещё увидите его подлинное лицо! Без этой маски работяги-простачка!

Да кому я верил в этой жизни? Кто хоть раз окажется в обманутых простаках, тот уж никому не доверяет. Спасибо Светлане за науку! Тем не менее в чём-то плотник снискал моё уважение. Наверное, тем, что он, как и следователь, работая со своим материалом, искал тот единственный результат, ради которого и строилась вся его деятельность. Только у него этот результат называется гармония, а у меня – справедливость. Пожалуй, так. Не меньше.

Я пригласил Берсенёва в стоящий неподалёку дом, оформил протокол допроса и вскоре поехал обратно. Выводы делать было рановато. Пока никто из проверяемых не дал повода работать с ним вплотную и интенсивно. Берсенёв не вызвал никакого подозрения. Честный, простой работяга. Так же и владелец автосалона Смольянов по большому счёту тоже оставался для меня вне подозрений. Хотя складывалось впечатление, что ему известно больше, чем было сказано. Так и не допрошенный Бекетов, другой товарищ пострадавшего Корнеева, показался мне конченым человеком, ни на что не способным. Но то, что он так ловко ушёл от общения со мной, всё-таки настораживало. Логичным и обоснованным было поведение челябинского компаньона Корнеева. Водитель Корнеева Калабошкин – хотя и скользкий тип, но какой-то уж явно ограниченный и тупой. Такой способен в своей машине придушить человека и неделю ездить с трупом на заднем сиденье. Но вряд ли его хватит на продуманное и дерзкое нападение. Месть со стороны родственников убитого Корнеевым таджика? В принципе, это возможно. Но пусть эту версию Валентина проверяет. Мне она кажется маловероятной. Всё-таки версия о семейных разборках предпочтительнее. Уж больно жёсткой женщиной Корнеева мне показалась. Вот уж никогда бы не подумал про Светлану! Да ещё, конечно, неохваченные связи самого Корнеева что-то могут дать…

Ну, ладно, хватит об этом. Ровное, с гладким асфальтом полотно дороги от Никольского до Челябинской трассы, лентой разворачивающееся в причудливых, но плавных изгибах, спусках и подъёмах на фоне живописного соснового леса, заставило меня увлечься быстрой ездой. И, уже не думая над деталями дела, я придавил педаль газа до пола, полностью отдаваясь ощущению скорости. И снова, в который уж раз, услышал отца:

– Не гони!

Я бросил взгляд на стрелку спидометра и, невольно вздрогнув, притормозил. Когда вдруг, совсем неожиданно, появился поворот на новую Челябинскую трассу, стало жалко, что снова придётся вливаться в общий поток.

Сегодня мне предстояло ещё одно следственное действие. Оперативники никак не могли доставить в следственное управление Бекетова. Дверь в его квартиру всегда была на замке. Складывалось впечатление, что в прошлый визит на Вторчермет увидеться с ним удалось случайно. На этот раз я решил приехать к Бекетову с понятыми, при необходимости вскрыть квартиру и произвести там обыск. Так всё и вышло. Бекетова дома не оказалось. Пришлось вызывать из ЖЭУ слесаря, который, пытаясь отжать ригель замка, стал возиться с дверью неожиданно долго. Кончилось тем, что один из оперативников с силой пнул дверь, выбив замок, и мы все прошли в квартиру. Я приступил к обыску, методично, от входа и по часовой стрелке. Понятые растерянно оглядывались – присаживаться здесь было негде, а чем дольше здесь находишься на ногах, тем больше было шансов попасть рукавом в кастрюлю с прокисшим супом или наступить на валявшиеся прямо на полу слякотные огрызки огурцов. По встревоженным лицам понятых было видно, что они опасаются, не извлечёт ли сейчас следователь из-под кровати покойника. Из-под кровати я, однако, извлёк не труп, хотя по сгустившемуся в квартире аромату гниения можно было допустить и такой вариант, а чёрный пластмассовый дипломат. Повеселевшие оперативники, поманив пальцем понятых, сгрудились вокруг меня. Два миллиона рублей насчитал я в дипломате! Два миллиона в ровных, аккуратно перевязанных бумажными лентами пачках.

– Оп-паньки… – произнёс вполголоса кто-то из милиционеров. Кажется, Федосеев, самый старый в Центральном райотделе оперативник.

Все присутствующие такому исходу следственного действия явно обрадовались и закурили вдруг разом, зашумели. Даже пожилые понятые качали головами и возбуждённо обменивались впечатлениями от находки. Дрожащими от волнения пальцами я снова стал пересчитывать деньги. Два миллиона. Это означало, что убийца Корнеева найден!