Читать книгу Следователь и Корнеев. Повести и рассказы - Николай Николаев - Страница 13

Уже в следственном управлении вынес постановление о заключении Бекетова под стражу. Не верилось, что преступление раскрыто. Точно так же не верит порой в свою удачу рыбак, дёрнувший удочку с взметнувшейся в небо рыбкой. Она трепещет и сверкает на солнце серебром чешуи, парит рядом со стрекозами и, кажется, готова устремиться вместе с юркими стрижами в небо. Только не на берег, только не в рыбацкий садок! Следственный опыт подсказывал мне, что впереди ещё предстоит тяжёлая, кропотливая проверка всевозможных оправдательных версий Бекетова. Для того чтобы найденная улика заиграла, требовалось сделать очень много. Предстояла нудная процессуальная работа. Необходимо идентифицировать дипломат и провести его опознание; деньги также надо будет связать с конкретным фактом их выдачи определённому лицу. А пока что я назначил криминалистическую экспертизу для выявления отпечатков пальцев на дипломате.

Многим нравится азартно ловить рыбу. Но никому – чистить её от осклизлой неподатливой чешуи, вспарывать живот и потрошить живую и вёрткую, отчаянно выскальзывающую из рук. Маловероятно, что Бекетов полезет на раскалённую сковородку правосудия добровольно, без усилий с моей стороны. Достаточно тупо сказать следователю: «Я не знаю, откуда в моей комнате дипломат. Кто-то подбросил», – и мне уже давить на него будет нечем. Правда, есть ещё оперативники с их специфическими методами выколачивания признания. Это самый простой и лёгкий способ раскрытия убийства. Опер Федосеев, ещё тот плут, оправдываясь, говорил: «Если инструкция для лётчиков написана на крови, то Уголовно-процессуальный кодекс составлен романтиками и мечтателями. Как его не нарушить?» В какой-то мере он прав. Законодатель продолжает видеть в убийце человека, даже если тот перестал быть таковым. Тем не менее методы оперативников мне не подходили. И не только потому, что я боялся сесть в тюрьму вместе с милиционерами. Мне было известно, что как легко подозреваемый пишет в кабинете оперативника явку с повинной, так же легко он от неё в дальнейшем отказывается. При этом первоначальное его признание вкупе с имеющейся пусть и не стопроцентной уликой очень часто становится залогом обвинительного приговора. И нередко – ошибочного приговора.

Валентина принесла из Орджоникидзевского РУВД список родственников погибшего таджика. Но я даже не взглянул в него. Список так и лежал сиротливо на краю стола, где его оставили. Было уже не до него. Послал по следу Бекетова оперативников. Распорядился также установить и доставить на допрос людей из его окружения. Только я отдавал одно распоряжение, как тут же, по другому телефонному номеру, торопил экспертов. Расследование принимало уже обычную рутинную и в какой-то мере канцелярскую форму. Валентине, чтобы она сильно не расхолаживалась, пришлось поручить подготовить опознание найденного у Бекетова дипломата. Ей также предстояло найти понятых и подобрать парочку схожих чемоданчиков для демонстрации свидетелям. К исходу дня я провёл это опознание. И Корнеева Светлана, и водитель Калабошкин подтвердили принадлежность чемоданчика погибшему Корнееву. Таким образом, следствие располагало одной из важнейших улик – дипломатом с деньгами. Теперь следовало найти огнестрельное оружие, из которого были произведены два выстрела в Корнеева. Во всяком случае, уже можно было утверждать, что один из причастных к убийству фигурантов (если соучастники вообще имелись в этом деле) установлен. Это Бекетов – друг пострадавшего. Как я и предполагал, убийца оказался из ближайшего окружения жертвы. Теперь всё зависело от оперативности и умелости сотрудников милиции и от того, насколько быстро они произведут его задержание. Боже упаси сейчас дать слабину и позволить убийце ускользнуть куда-нибудь в глухомань. Ориентировки в отношении Бекетова были направлены в аэропорты, автостанции и железнодорожные вокзалы Екатеринбурга и Челябинска. Однако задержали его совсем неожиданно и не там, где ожидалось. Беглый киллер попался с сумкой, набитой полторашками пива, недалеко от дома своей подруги, там же на Вторчермете. Бекетов как завёлся, видимо, ещё при задержании, так и продолжал шуметь уже у меня в кабинете. Радостные от удачно выполненного задания, оперативники были с Бекетовым необычно вежливы и корректны. Непривычно улыбчивые, как японские дипломаты на официальном приёме, они сдали мне Бекетова и быстро ушли.

– А парочку хороших отрезвляющих тумаков?! – возмущался Корнеев, провожая оперативников. – Кто даст Бекетову хороших отрезвляющих тумаков? Пиво они пошли пить!

Разговаривать с Бекетовым было бесполезно. Он совершенно меня не видел. Своим пьяным взглядом он гонял Корнеева по кабинету из угла в угол и кричал:

– Дипломат? Какой такой дипломат? Подбросили! Черти! Мать вашу! – Он махал руками и вертел головой по сторонам, как рассерженный павиан. Пришлось мне вызвать конвой и отправить Бекетова в следственный изолятор. Работать сейчас с ним было бесполезно. Кроме чертей, похоже, он никого не видел.

Заключение криминалистической экспертизы меня удивило. Отпечатки пальцев на дипломате принадлежали другому лицу. Пьяница Бекетов спрятал дипломат с деньгами под своей кроватью, но предварительно стёр с него отпечатки своих пальцев и дал подержать его постороннему человеку – так, что ли, получается? Странно, ничего не скажешь. На моей памяти бывали случаи, конечно, когда прибывшие на место происшествия генералы заляпывали своими шаловливыми ручками орудие убийства и другие важные улики. Но в этом случае я сразу исключил такую возможность. Теперь остаётся только предположить, что дипломат Бекетову действительно подбросили. Хотя если бы хитроумный убийца решил подкинуть чемодан, то почему он не сделал такую простую вещь – не избавился от своих отпечатков пальцев? Да ещё и деньги, два миллиона. Из-за купюр убить человека и затем их выбросить, только чтобы ловчее замести следы? Достаточно оставить пустой дипломат.

Новая встреча с задержанным мне ничего не дала. На этот раз он, наоборот, был очень немногословен. Только устало отрицал свою причастность к убийству. Я распорядился, чтобы принесли одну из полторашек пива, изъятых при задержании, и один стакан. Бекетов широко улыбнулся при виде хмурого милиционера с пластиковой бутылкой. Тот нёс пиво, как от себя отрывал.

– А чего стакан-то один? – удивился подозреваемый. – Тащи второй!

– Ну-ну! – урезонил я Бекетова. – Ты пей своё пиво, нас угощать не надо!

– Вот это я понимаю, гражданин следователь! По-человечески! – радовался он, распечатывая бутыль и торопливо заполняя стакан тёплым, пенистым напитком.

– Ох, и скользкая эта рыба, Бекетов! – сказал Корнеев, сопровождая взглядом стакан.

Нет, не может человек так ловко притворяться! Не мог он меня перехитрить! Похоже, думал я, он ведёт себя вполне искренне и естественно. Уж больно глупо как-то получается. По-серьёзному, значит, замочил бизнесмена, а затем бросил деньги под кровать и пирует где-то с синявками и дешёвым пивом?

– А почему бы и нет, господин следователь? – крутился рядом со мной Корнеев. – Разве это не вы говорили, что в жизни всё идёт рядом, рука об руку? И глупость, и мудрость. И святая простота, и изощрённое лукавство… Колите, колите его, пока он тёпленький! Не дайте ему выскользнуть! Ох, чувствую по его тухлому взгляду – это ещё та рыба!

– Ну что? Я так понял, дело раскрыто? – Брагин жестом пригласил меня присесть, продолжая набирать номер на массивном, стилизованном под старину телефонном аппарате. Не дозвонившись, он положил трубку и уставился в угол, словно видел сидевшего там своего предшественника, горемыку Вадима Потапова. Нет, конечно, Вадима он не видел, хотя тот смотрел на Брагина в упор. Это просто манера у начальника была такая, не смотреть собеседнику в глаза. Я уже догадывался, начальнику не очень комфортно было со мной в одном отделе. Подозреваю, что из его памяти не выветрились те щелчки по носу, которые я давал ему, когда он ходил у меня в стажёрах.

– Сейчас начнёт, – предупредил меня из своего угла Вадим. – Будет склонять тебя на фальсификацию.

– Иван Иванович, когда статистическую карточку на раскрытие убийства выставишь? Ты что, обвинение Бекетову ещё не предъявил? Чего тянем-то? Я уже шефу доложил, что дело раскрыто…

– Лизоблюд! – не выдержал Вадим, вскочив со стула. – Мало того что на моём месте оказался случайно, он ещё подчиненных подбивает на должностное преступление! Как дал бы ему в нос сейчас!

В бешенстве Вадим скинул на пол пепельницу из под локтя Брагина.

– Чёрт! – выругался Брагин и стал, пыхтя, собирать окурки с пола. – В общем, так, Иван Иванович. Предъявляй обвинение Бекетову, выставляй карточку на раскрытие. – Он поднял на меня раскрасневшееся лицо и добавил: – Иначе неприятности будут у нас обоих.

Валентина куда-то исчезла, а разыскать её не доходили руки. Сейчас я в основном работал с оперативниками Федосеевым и Полушкиным.

Федосеев был уже стар для оперативника, но хитёр как чёрт! Он перебрал все службы в милиции. Начинал с участкового, затем поработал следователем, розыскником, потом сидел в дежурной части. И вот, дослужившись до подполковника, дорабатывал до пенсии оперативным уполномоченным. Управлять им было совершенно невозможно. В группе моего сопровождения на обыск к Бекетову он появился, скорее всего, из любопытства. В дежурке сидеть ему было скучно. Теперь, когда убийство обещало перейти в разряд раскрытых, он проявлял завидную активность. Буквально не покидал мой кабинет, ожидая дальнейших указаний. Второй оперативник, Полушкин, – ещё совсем молодой, но не менее хитрый, чем старый Федосеев. Ко мне он напросился, чтобы избежать более трудоёмкого задания этапировать двух опасных преступников из Сургута. И вот они сидели, комфортно устроившись в следственном кабинете, курили свои дешёвые сигареты и пили мой дорогой кофе, ожидая дальнейших указаний. К себе в отдел они уходить не хотели. Подобрались два хитреца!

– А может, прессануть его, Иваныч? – поинтересовался Полушкин, отхлёбывая из чашки горячий ароматный напиток. Он оседлал стул верхом, так, чтобы можно было удобно облокотиться на спинку стула, удерживая в одной руке чашку, а в другой дымящуюся сигарету. При этом он делал вид, что не замечает, как пепел с его сигареты сыплется прямо на свежевыкрашенный пол. Ему было лень искать пепельницу.

Федосеев закатил глаза к потолку, качая укоризненно головой, как бы говоря: «Ну что с такого взять!» Он отлично знал, что маленький, пухленький, женоподобный Полушкин никогда не участвовал в подобных незаконных и опасных мероприятиях, проводимых иногда по отношению к особо наглым и строптивым подозреваемым.

– Надо вот что, – сказал я, раздражённо тасуя материалы уголовного дела. – Надо очень тщательно, чтобы не пропустить никого, опросить всех жильцов в доме, где проживает Бекетов. И если кто из них что-то может сказать о чужих визитёрах, появлявшихся в доме в последнее время, – сразу их тащите на допрос ко мне.

Я замолчал, углубившись в изучение материалов дела. Мне казалось, оперативники после этого должны бегом бежать на Вторчермет и выполнять моё поручение.

– И я бы вот что ещё сделал, Иваныч, – сказал Полушкин, наполняя, наверное, уже четвёртую или пятую чашку кофе, – надавил бы на Бекетова, а не состоял ли он в преступной связи с Корнеевой? В смысле, не был ли он её любовником?

Почувствовав моё недовольство, они поставили чашки на стол и ушли. Ну как с такими бездельниками быстро раскроешь дело? Да ещё когда тупой начальник давит тебе на мозг.