Читать книгу Следователь и Корнеев. Повести и рассказы - Николай Николаев - Страница 9

Валентина оперативно выполнила моё поручение. Возможно, не обеспечив привод Бекетова, того самого, которого я нашёл на Вторчермете мертвецки пьяным, она чувствовала себя виноватой. Как бы там ни было, с новым заданием справилась поразительно быстро. Я ещё не оторвал взгляда от протокола на столе, но уже чувствовал, как Валентина улыбается. Плюхнулась на стул, прямо-таки развязный опер, а не хрупкая молодая женщина. Опять в джинсах, словно на дворе не весна, а промозглый ноябрь. Закурила. Я тут же встал и поспешно открыл форточку. Признаюсь, с некоторых пор не выношу табачного дыма. Валентина проводила меня взглядом, продолжая радостно улыбаться. Торопить её не хотелось. Пусть, пусть женщина почувствует в полной мере свою значимость в этом следственном процессе. В какой-то момент я уже совсем было поверил, что в моём кабинете не милая женщина, а грубоватый мужчина. А, ну да! Это же Корнеев вечно толчётся где-то между книжным шкафом и дверями. Делает вид, что изучает кодексы, а на самом деле внимательно, очень внимательно слушает, что это тут про него рассказывают. Пока не раскрою убийство – не отстанет!

– Так вот, Иван Иванович! Ровно год назад Корнеев гостил у своей сестры на Уралмаше, отмечал 8 Марта. Вышел на лестничную площадку покурить и слышит: какая-то возня на нижнем этаже. Спускается и застаёт там своего малолетнего племянника. Какой-то молодой таджик раздевал парнишку прямо на ступеньках. Корнеев потом говорил – таджик увязался за мальчишкой, когда тот возвращался с улицы. Вот Корнеев и убил, как он считал, педофила. Просто забил насмерть!

Валентина смотрела на меня, предполагая увидеть реакцию возмущения. «Ну, и мерзкая же ты личность, Корнеев!» – подумал я. Мне показалось, что Корнеев, изучавший в это время корешки кодексов, выстроившихся за стеклянной дверкой книжного шкафа, тут же исчез, испарился. Так-то лучше! Для меня всё больше становилось очевидным, что я имею дело не с корыстным преступлением, когда жертву, в нашем случае Корнеева, выследили и убили, преследуя только одну цель – завладение деньгами. Обстоятельства личной жизни погибшего наводят на мысль, что мотивы убийства здесь могут быть не корыстными.

– Ногами и кулаками забил, – продолжала рассказывать Валентина. – Погибший таджик работал дворником в местном ЖЭУ. В прокуратуре, разумеется, возбудили уголовное дело. Но тут началась шумиха. Телевидение, газеты – одним словом, общественность – забили тревогу, дескать, не дают людям защитить своих детей от маньяков!

Похоже на правду, подумал я. Валентина, воодушевленная моим вниманием, продолжала:

– Но опера из Орджоникидзевского отдела уверены, что здесь было убийство. Про обиженного ребёнка Корнеев просто-напросто наплёл, чтобы вывернуться, уйти от ответственности. Понятно, он это сделал из ненависти к выходцам из Средней Азии. Негласно работа в отношении Корнеева, конечно, продолжилась. Но, думаю, не только операми. Видно, родственники этого молодого таджика тоже искали Корнеева – отомстить за своего!

Я смотрел на радостно возбужденную Валентину и думал, осмысливал оперативную информацию. Таджики – народ тихий и мирный. Всерьёз поверить в эту новую версию Валентины можно только с отчаяния, когда по делу совсем ничего нет. Но проверять надо. Я уже давно убедился на своих первых следственных ошибках: самое, казалось бы, нелепое предположение может превратиться со временем в единственно верное объяснение случившегося. Валентина по-свойски, не дождавшись, когда я сам догадаюсь это сделать, включила кофейник и стала разгуливать по кабинету. Она продолжала развивать свою мысль:

– Я уже попросила наших коллег из Орджоникидзевского отдела помочь нам. Сегодня же они подготовят список проживающих в Екатеринбурге родственников и друзей убитого таджика.

– А где само дело? – поинтересовался я, чувствуя, что придётся серьёзно отрабатывать это предположение. Каждая отработанная версия, если даже она впоследствии окажется ложной, повышает шансы на вероятность другой.

– В архиве областного управления на Ленина,15.

Я отправил Валентину в Орджоникидзевский отдел за обещанным списком родственников несчастного таджика, а сам решил прогуляться до архива. Мне давно известно правило: не делай того, что может за тебя сделать другой человек; тем не менее я решил пройтись и по дороге подумать над новой версией. Тем более она как-то странно перекликается с одним из моих ранних предположений о связи убийства самого Корнеева с его националистическими взглядами.

По запросу уголовное дело мне выдали в архиве без проволочек. Вернувшись к себе, принялся его изучать. Оно было возбуждено по факту убийства Джумангулова Айрата, двадцати двух лет от роду, уроженца города Салам-Айлик в далёком Таджикистане. Читая многочисленные показания Корнеева, данные им сначала в роли свидетеля, потом подозреваемого и даже, на более поздней стадии, – в роли обвиняемого, я постепенно увидел за протоколами человека: своевольного, решительного, где-то даже капризного. То, что у него мозги были набекрень – сквозило в протоколах довольно явственно.

«Были у вас неприязненные отношения с потерпевшим?» – спрашивала его следователь Демидова. «А с чего это у меня с ним должны быть какие-то отношения? Это пусть они стараются устанавливать с нами отношения, коли понаехали тут, заполонили Русь!..»

Складывалось впечатление: пьяный Корнеев жестоко избил молодого таджика, который, видимо, убирал в подъезде мусор. Избил просто так. Как говорится у юристов – из хулиганских побуждений. Либо – из национальной ненависти. Во всяком случае, здесь со стороны Корнеева усматривается умышленное причинение вреда здоровью, повлекшее смерть человека. Это как минимум. Следователь Демидова дело, конечно, прекратить поспешила…