Читать книгу Следователь и Корнеев. Повести и рассказы - Николай Николаев - Страница 2

Мне не привыкать общаться с мёртвыми. День и ночь они в моей голове. Одни уходят, приходят другие. Специфика профессии, так сказать. Взять, к примеру, патологоанатомов. Того же Забелина. Ну кто скажет, что он нормальный человек? Обедает там же, где мертвеца только что выпотрошил. Сынишку малолетнего тихонько приобщает к своему ремеслу. Как ни зайду к ним – мальчишка возле отца и трупов. Чудак? Да. Больной? Может быть. Но с работой справляется. А очередь из претендентов на его должность в морге что-то не толпится. Вот и я. Не афиширую свои странности, хотя уже порядком устал притворяться нормальным человеком. В самом деле, мне что, взять и брякнуть начальнику напрямик с порога: дайте мне отпуск, устал – мертвяки приходят ко мне днём и ночью? Скажу и живо перекочую из следственного кабинета в палату психиатрической лечебницы.

Вот и сейчас напротив моего стола, там, где обычно сидят свидетели и подозреваемые, разместился убитый Корнеев. Ишь как расселся! Сидит и смотрит на меня. Выжидательно так смотрит. Испытующе.

Бросив на стол новое дело, я разочарованно опустился в кресло. Несколько куцых протоколов, два рапорта – и прощай отпуск! Спасибо Брагину. Знал бы я, что стажёр когда-нибудь обойдёт меня и станет начальником, то уговорил бы его идти после стажировки в адвокаты, нотариусы, конкурсные управляющие или ещё куда подальше. Только не в следственное управление. Сейчас бы мне жилось куда как спокойнее. Пионерское моё прошлое, будь оно неладно, не позволило переступить совесть и каверзно оборвать на взлёте карьеру будущего начальника…

Ни о каком энтузиазме погружаться на несколько месяцев в новое расследование не могло быть и речи. Ведь только что сдал завершенное дело. И действительно выдохся. Но это убийство, сказал Брагин, на особом контроле у прокурора области. Хочешь не хочешь, а придётся впрягаться. Иначе начальник быстрёхонько выживет куда-нибудь: сначала в отдел кадров перебирать бумажки, а затем и в жалобный отдел принимать кляузы от граждан. С него станется. Даром что мне в своё время пришлось натаскивать, учить его азам следствия, давать, так сказать, путёвку в жизнь…

Вздохнув, я взял в руки тонкую папку уголовного дела.

Убийства и кровь здесь, на промышленном Урале, с девяностых годов стали обычным делом. Особенности передела собственности. Делёжка заводов, рынков, торговых точек, финансов… Обезумевшие люди забыли моральные установки, которые им вбивали в головы все семьдесят четыре года существования советской власти. Мало того – отбросили в сторону даже самые обычные человеческие ценности. Принялись убивать друг друга за пакет акций, за долю в уставном капитале, за квадратные метры жилья, за дозу наркотика. Это тебе не ажиотаж в эпоху зрелого социализма со строительством Байкало-Амурской магистрали, когда молодёжь бросала студенческие аудитории ради таёжной романтики. Теперь люди строят не мифическое будущее для непонятных потомков, а конкретное собственное благополучие. Ну, может быть, ещё для своих детей. Особо дерзкие умудряются позаботиться о благополучии внуков и правнуков…

– Вот так вот обходятся с нами, предпринимателями, в это смутное время, дорогуша! – подал наконец голос Корнеев. – Это просто ловушка какая-то: рынок! инициатива! А потом, значит, пуля в тёмном закоулке?

– Кинул кого-то! – раздражённо оборвал я его. Фамильярности не терплю даже от мёртвых.

– Может, и потеснил одного-другого, да, Иван Иванович. Что ж вы хотите-то? Ведь это бизнес! Это время такое, чтоб его… Работал бы сейчас тихо-мирно где-нибудь на Уралмаше. Получал премии за перевыполнение плана. Но сами видите, что творится. Ничего не попишешь, капитализм! Вот и пришлось впрягаться. Да, может, и толкнул кого. Так что теперь? Пулю ловить за это?

Постоянное присутствие жертвы я воспринимаю довольно спокойно. Привык. Мало того, оно, это присутствие, даже помогает мне в расследовании. Предполагаю, что в будущем следователь получит возможность обращаться в своём поиске не только к следам физическим: кровь, потожировые выделения, запах и так далее, – но и к нематериальным. Думаю, есть что-то в спиритических сеансах, в которых медиумы обращаются с вопросами к духу умершего человека. Что-то есть. Правда, мертвяки ничего нового мне не сообщают, а всего лишь помогают разобраться с уже ранее добытой информацией.

Что поделать, не медиум я, а всего лишь рядовой следователь.

Надо сказать, свой первый следственный опыт я приобрёл ещё в детстве, когда учился в классе седьмом. Уж лучше бы его не было, этого опыта!

Тем летом в озере Бездонном, расположенном в южноуральской степи, в окрестностях родного посёлка, утонул мой пятилетний брат. И вправду озеро было таким – бездонным. Это установленный факт. Никто не смог определить его глубину. Разлом, говорят, там какой-то в земной коре. В озере Бездонном во время освоения целины ушёл под лёд трактор с трактористами Банщиковым и Садыковым, тянувшими кунг для первых жителей посёлка первопроходцев. Бедолаг так и не нашли. Фамилии молодых комсомольцев, так неудачно отправившихся по молодёжным путёвкам добывать новый хлеб для Родины, дали двум улицам в поселении. Сам посёлок назвали Комсомольским, а на трактор махнули рукой.

В озере сгинули также несколько коров, а вместе с ними и пастух Волосников. Ответственный был мужчина, радел за вверенное ему имущество. Кто-то жертвовал своей жизнью, спасая от пожара хлебное поле и колхозный трактор, Волосников – спасал совхозных коров. В проклятом озере бесследно исчез Павлов со своим мотоциклом. И вот – мой братишка, когда отец не углядел за ним, увлёкшись рыбалкой. Батя ещё несколько месяцев после смерти брата выкатывал из гаража мотоцикл и привозил меня на озеро. Мы шли по берегу и всматривались в густые, высокие камыши, надеясь найти брата. Но где там!

Приезжал я на озеро и один, уже самостоятельно, после самоубийства отца. С его смертью прибавилось забот. Когда мать посылала меня мыться в баню, я садился в предбаннике на тот самый диван, на котором папаша разнёс себе голову выстрелом из дробовика. Перед тем как зайти в жаркую парную, я снова и снова выискивал глазами, остались ли где-то ещё брызги крови? Как мать ни старалась, как ни отскабливала диван, ни забеливала стены и ни закрашивала пол – мне всегда удавалось найти хотя бы маленькую капельку отцовской крови: где-то на тыльной стороне ножки дивана или вешалки либо же рядом с потёками свежей краски между половицами. Не знаю, чего тут было больше в этой моей привычке – нездоровой дотошности или откровенного невроза? Наверное, и того и другого хватало. Для меня это было пыткой, ходить в баню, где отец застрелился. Но я ничего не говорил матери. Каждый раз, воссоздавая картину случившегося, оживлял отца в его последние мгновения и чувствовал, что тем самым вырываю у Бездонного озера очередную жертву. «Что же ты наделал, батя?» – говорил я отцу. Но что он мог мне ответить? Только вздыхал, опустив низко голову. Это был мой первый следственный опыт. Я крепко тогда усвоил: следы остаются всегда.

Когда стрелки часов показали ровно десять, пришла вдова Корнеева. Сначала раздался негромкий стук в дверь.

– Входите!

Молчание. Пришлось повторить приглашение уже громче. И вот вошла она. Бросив на неё взгляд, невольно вздрогнул. Я знал эту женщину! Определённо знал! Похоже, и она меня узнала. Быстро встал из-за стола и предложил ей стул. Принял плащ, который она держала в руках, и, возбуждённый этой встречей, вернулся за стол. Женщина, как мне показалось, также была взволнована. С минуту я рассеяно улыбался, перекладывая на столе бумаги. Ну и встреча! Однако лихорадочно вспоминал её и не мог вспомнить. Я вопросительно посмотрел на женщину. Она улыбалась, уводила взгляд куда-то в сторону, отдавая мне инициативу узнавания. Лет тридцать пять, от силы – сорок, чуть выше среднего роста, светлые волосы, обвязанные чёрной траурной косынкой, чётко очерченный рот, заострённый подбородок и умный взгляд. Красивая женщина, ничего не скажешь. Но даже в её улыбке чувствовалась какая-то горчинка. Что ж… вдова.

Вопросы я задавал рассеянно, то и дело возвращался к выяснению одних и тех же фактов. Часто переспрашивал. И всё пытался вспомнить, когда же судьба сводила вместе меня и эту женщину? Ну ладно, подумал я затем, не будем торопить события, сейчас откроется, где это мы с ней встречались.

– Поясните, куда направлялся ваш муж?

– Он хотел купить товар в Челябинске. Какой – не знаю. Меня в эти тонкости не посвящал. Павел рассказывал, что всё было готово для сделки. Рассчитывал выехать из Екатеринбурга рано утром, в шесть часов. Вышел из дома за пять минут до назначенного времени с чёрным пластмассовым дипломатом, в котором находились деньги…

Волнение женщины улеглось. Не исключено, что оно было вызвано самим фактом явки к следователю. Ничего в ней не говорило о возможном знакомстве со мной. Речь её текла монотонно, иногда она останавливала взгляд на фотографиях, висевших на стене.

– …до машины дойти не успел. Как только покинул подъезд, сразу же раздались выстрелы. Два хлопка, не меньше. А потом я услышала топот – кто-то убегал. И крик Павла. Он просил вызвать «скорую помощь».

Женщина рассказывала, но во всём её облике, сосредоточенном взгляде угадывалась работа мысли. Она вспоминала. Как мне показалось, вспоминала что-то, не относящееся к предмету разговора. Я отметил, что об убийстве мужа она говорила как о чём-то обыденном. Как будто это случалось с ней каждое утро. Раз за разом у неё убивали мужа, которого приходилось заново хоронить и с такой же монотонной неизбежностью идти, как на работу, в прокуратуру и давать показания. Но я понимал: такое равнодушие Корнеевой могло быть реакцией на глубокое эмоциональное потрясение.

– Он успел сказать что-нибудь перед смертью? Кто стрелял?

Женщина помолчала мгновение и отрицательно покачала головой. Я задал следующий вопрос:

– Кто мог знать, что ваш муж в это утро должен был выйти из дома с большой суммой денег?

Похоже, женщина не один уже раз задавала себе этот вопрос. Она была растеряна. Знали-то ведь только самые близкие люди.

– Кто мог знать? Сергей, водитель. Алексей, его коллега. Люди с товаром в Челябинске, ждавшие его. Ну, я…

Она рассеянно коснулась пальцами своего подбородка, словно неожиданно вспомнила что-то, а я вдруг узнал до боли знакомый этот жест. Бог ты мой! Ну конечно, Светлана! Задав рассеянно ещё с десяток вопросов, я выяснил, что погибший был очень скромным предпринимателем, о деятельности которого знал только узкий круг людей. Вот среди них и придётся искать преступника. Зачастую первыми подозреваемыми становятся родственники и друзья убитого. Ничего удивительного, что и в этом случае придётся выяснять, а не Светлана ли совершила это убийство. Поэтому я сделал вид, что не узнал её.

– Уж не влюбились ли вы в мою вдову? – ляпнул Корнеев, всё это время не покидавший угла моего кабинета и внимательно следивший за ходом допроса.

Боже упаси! А впрочем… нет, не влюбился. Я любил её давно.