Читать книгу «Окаянные дни» Ивана Бунина - Олег Капчинский - Страница 14

28 мая 1919 года Иван Бунин сделал запись, вошедшую в «Окаянные дни»: «Домбровский арестован, ночью разоружали его части, и была стрельба». На другой день писатель отметил: «Комендантом Одессы вместо арестованного Домбровского назначен студент Мизикевич»[169].

Как же официальные власти объяснили такие кадровые перемены в одном из важнейших органов пролетарской диктатуры? 10 июня 1919 года в одесских «Известиях» появилось следующее извещение:

«Арест б. коменданта Домбровского.

По приказу председателя Всеукраинской Чрезвычайной комиссии исполком Одесского совета рабочих депутатов постановил арестовать бывшего коменданта города и порта Домбровского.

В связи с арестом б. коменданта темными контрреволюционными элементами были пущены провокационные слухи с целью натравить одну воинскую часть на другую. Под влиянием этой провокации началась под утро перестрелка, которая моментально была прекращена.

Части б. коменданта разоружены; арестован также помощник коменданта Шульга»[170].

Вслед за этим публиковался приказ РВС 3-й армии за подписью Худякова и Голубенко о назначении новым комендантом Мизикевича, в подчинение которого входят все отряды Домбровского. Тут же следовал приказ нового коменданта о том, что на эту должность он назначен совместным постановлением президиума исполкома и армейского Реввоенсовета, а его старшим помощником становится Санович, также утвержденный президиумом исполкома. Приказы же их предшественников Домбровского и Шульги с этого числа объявлялись недействительными. В заключение Мизикевич призывал всех одесситов к спокойствию и предупреждал, что «всякие контрреволюционные вспышки и бандитизм будут беспощадно подавляться силой оружия»[171].

Накануне ареста среди бойцов комендантского отряда началось брожение. Реввоенсоветом 3-й армии было решено немедленно разоружить их. Выполнение приказа было возложено на Сановича. На следующее утро к комендатуре были стянуты броневики и регулярные части. После окружения подъехавшие Мизикевич и член РВС Голубенко предложили сложить оружие. После «некоторых колебаний», по словам печати (на деле возникшей стрельбы), бойцы комендатуры начали складывать оружие[172]. Что из себя представляли устроители перестрелки? Политработник Одесского военного округа М. И. Кегелес вспоминал: «В связи с попыткой арестовать коменданта города Домбровского восстал отряд чеченцев, его приверженцев, не желавший признавать никого, кроме Домбровского. Коммунистам пришлось его обезоружить»[173]. Трудно сказать, служили ли в отряде Домбровского в большом количестве непосредственно уроженцы Чечни, хотя представители лиц «северокавказской» национальности наряду со многими выходцами из Закавказья – грузинами – там, скорее всего, были. Но ведь чеченцы вторыми после черкесов были символом наиболее необузданной, стихийно действующей части горцев, принимавших участие в Гражданской войне и у белых (в первую очередь остатки бывшей Дикой дивизии), и у красных, и, конечно, в националистических формированиях на Кавказе, зачастую воевавших против тех и других. Как бы то ни было, основную массу кавказцев отряда, как, впрочем, и вообще его бойцов, все же составляли грузины. Нужно отметить, что вскоре после ареста Домбровского пошли слухи о подготовке ими нового выступления, и Губчека пришлось командировать для переговоров инспектора Секретно-оперативного отдела Михаила Каменева[174]. По-видимому, тогда же в качестве компромисса было решено «кавказцев» частично влить вместе с комендантским особым отделом в окружной особый отдел, а частично передать в распоряжение губернской милиции.

Рассмотрим теперь обстоятельства, приведшие к аресту коменданта города и порта.

Будучи назначенным на должность на второй день после установления в Одессе большевистского режима, бывший начальник охраны штаба Южфронта и комендант Екатеринослава Виталий Маркович Домбровский сразу включился в выполнение специфических задач новой власти. Так, 7 апреля 1919 года президиум исполкома в лице председателя Филиппа Болкуна и секретаря Александра Фельдмана постановил наложить на одесскую буржуазию контрибуцию в размере пятисот миллионов рублей, которая должна была быть внесена не позднее 12 часов дня 12 апреля, причем к 12 часам 10 апреля должно было быть внесено 300 миллионов. Взыскание контрибуции было поручено коменданту Одессы Домбровскому. Сколько было внесено из этого «первоначального взноса» неизвестно, но по окончании указанного срока по распоряжению Домбровского начала действовать уже на постоянной основе комиссия по обложению имущих классов, о которой мы уже упоминали[175].

Как-то разнеслась весть, что в магазине на Дерибасовской, угол Преображенской, налетчики «отобрали» шелк на сумму около 2 миллионов рублей. Нашлись очевидцы того, что налетчиками были красноармейцы, занимавшие соседнюю гостиницу «Франция». Когда комитет торговых служащих вместе с работниками угрозыска обратились к коменданту Домбровскому с просьбой дать конвой для производства обыска в гостинице, он отказал. Прошло немного времени, и чины комендатуры одаривали своих близких шелковым материалом и распродавали его на нелегальном торгу[176].

Таким образом, не забывал Домбровский на посту и о своих личных интересах. В. Маргулиес писал о нраве руководства комендатуры следующее: «Реквизируется ряд больших домов. К управляющему домом или к комиссару дома является с ордером уполномоченное лицо и заявляет, что в течение 24 часов дом должен быть освобожден от всех жильцов… У ворот дома ставятся часовые, обыкновенно китайцы, которым надлежит следить за тем, чтобы ничто не выносилось… Достоверно и доподлинно известно, что ни один рабочий до сих пор ни в одной буржуазной квартире не поселился… Рабочие на предложение переселиться в реквизированный дом отвечают: „Что же мы будем переселяться – скоро придет новая власть, из дома нас выкинет, да еще и арестует“. Большевики этим нисколько не смущаются и находят для реквизированных домов другое применение. В… особняке на улице Гоголя… комендант города Домбровский „поселил двух своих приятельниц“ – известную опереточную артистку и ее подругу, не менее известную исполнительницу русских народных песен (в первом случае речь шла, возможно, об Изе Кремер, а во втором – несомненно, о Надежде Плевицкой. – O. K.). В особняке бывает очень весело… льется шампанское, гремит музыка. В реквизированном доме… на Преображенской ул. роскошную квартиру у хозяина дома занял очень юркий молодой человек, сотрудник Домбровского – тов. Фраткин (правильнее Фрадкин. – O. K.)…»[177].

Артист Игорь Владимирович Нежный, член труппы Городского театра, впоследствии вспоминал:

«В конце апреля 1919 года после очередного концерта в Городском театре к нам на сцену поднялись окружной военный комиссар Домбровский (на самом деле комендант. – O. K.), его заместитель Фрадкин (привезенный Домбровским из Екатеринослава, он был начальником следственной части, а ранее – особого отдела комендатуры. – O. K.), начальник политуправления (военного округа. – O. K.) Разумов и заведующий театрально-музыкальной секцией политуправления Викторов. Военные товарищи познакомились с нами, поблагодарили за работу, поинтересовались, как мы живем, в чем нуждаемся…»[178].

Немало страниц посвятил Домбровскому в своих мемуарах, озаглавленных «Записки старого чекиста», и бывший начальник Особого отдела 3-й Украинской армии Федор Фомин. Глава о нем под названием «Разоблаченный враг» появилась во втором издании его воспоминаний, вышедшем в 1964 году (первое вышло двумя годами раньше), а затем, в 1987 году, через 16 лет после смерти, была почти в неизменном виде перепечатана в одесском сборнике «А главное – верность», посвященном местным чекистам. Нужно отметить, что все изложенное Фоминым в мемуарах, во всяком случае касающееся событий Гражданской войны на Украине, условно можно разделить на две части: весьма сомнительное – к чему Фомин имел лишь весьма опосредованное отношение (например, неоднократно и поныне для некоторых авторов служащий достоверным источником рассказ о Япончике), и то, к чему непосредственно был причастен, как в случае с делом Домбровского. Однако и применительно ко второй части нельзя скидывать со счетов давность событий, а главное, работу литзаписчиков, отнюдь не всегда ставивших во главу угла максимальную историческую достоверность.

Интересно, что командарм Худяков установил, что Фомин и Домбровский должны были делать доклады в одно время – от 19 до 20 часов, правда, если первый – обязательные ежедневные, то второй – по мере надобности[179]. Первоначально Управление коменданта Одессы имело и свой особый отдел, независимый от отдела Фомина. Однако 22 апреля 1919 года при вступлении командарма Худякова в должность начальника гарнизона и подчинения ему коменданта отдел был расформирован с переданием дел о военнослужащих в военно-юридический отдел при губвоенкомате и в армейский трибунал, а дела о прочих лицах – в отдел юстиции местного губисполкома. За комендатурой было оставлено только следственное отделение[180].

Фомин вспоминал:

«Зазвонил телефон. Я сразу узнал голос Домбровского:

– Товарищ Фомин, вы слышали?! Убит Матьяш! Это ужасно!

– Убийцы схвачены? – спросил я.

– Нет, их упустили. Свидетели утверждают, что одеты они были по-кавказски. Это вздор!

– Как так вздор?

– Я не знаю, как там все происходило. Но тень падает на мой отряд, который никакого отношения не имеет к этому происшествию, – горячо говорил Домбровский»[181].

Гибель помощника коменданта Михаила Матьяша и расследование ее причин нашли отражение в «Окаянных днях» Ивана Бунина:

«26 мая.

„Союз пекарей извещает о трагической смерти стойкого борца за царство социализма пекаря Матьяша…“ Некрологи, статьи: „Ушел еще один… Не стало Матьяша… Стойкий, сильный, светлый… У гроба – знамена всех секций пекарей… Гроб утопает в цветах… День и ночь у гроба почетный караул…“

31 мая.

Статейка „Терновый венец“: „Поплыл по рабочим липкий и жестокий слух: „Матьяша убили!“. Гневно сжимались мозолистые руки и уже хрипло доносились крики: „Око за око! Мстить!“

Оказалось, однако, что Матьяш застрелился: „Не вынес кошмара обступившей его действительности… со всех сторон обступили его бандиты, воры, грабители, грязь, насилие… Следственная комиссия установила, что он осознал трудность работы среди бандитов, воров и мошенников…“ Оказалось, кроме того, „легкое опьянение“»[182].

7 июня одесский орган левых эсеров «Знамя борьбы» поместил некролог о Михаиле Ивановиче Матьяше. Революционную деятельность в рядах эсеров он начал в Одессе в 1905 году. Затем до 1909 года он состоял в военной организации партии во Владивостоке, после чего вернулся в Одессу и работал в профсоюзе пекарей. Летом 1918 года Матьяш бежал из германского плена и вошел в состав левоэсеровского комитета партии и нелегальный Совет рабочих депутатов, а после установления советской власти в апреле 1919 года стал членом Общегородского левоэсеровского комитета и губисполкома.

Как произошло убийство Матьяша? 6 июня Домбровский направил командующему 3-й Украинской армией рапорт, в котором описал обстоятельства этого происшествия:

«Дежурный по гарнизону тов. Лапин рапортом донес мне об обстоятельствах, при которых последовало самоубийство помощника моего тов. Матяша. Приехав с проверки караулов в 23 часа 5 июня в здание управления, тов. Лапин, услыхав выстрел, не обратил на это внимания и прошел в караульный отдел.

Здесь ему сообщили, что его требует к себе помощник коменданта тов. Матяш, и когда тов. Лапин поднялся вверх в кабинет коменданта, то застал следующую картину: тов. Матяш с раною в голове сидел на корточках у стола, и его поддерживал тов. Белов. По показанию присутствовавших там командира б-на особого назначения тов. Корниенко и его помощника тов. Авдеева, самоубийство тов. Матяша произошло при следующих обстоятельствах: тов. Матяш обозвал сотрудника уголовно-следственного отдела тов. Милана провокатором и сволочью, на что тов. Милан сказал ему, что он призывает его к партийному суду. Тогда тов. Матяш выхватил револьвер и, размахивая им во все стороны, стал кричать: „Я вас (нецензурная фраза) призываю к порядку“. Тов. Корниенко вновь предложил тов. Матяшу положить револьвер. Но Матяш, ударив револьвером по столу, направил его дулом к себе. При этом все остальные присутствующие разбежались и, не успев оглядеться, все услыхали выстрел. Коим тов. Матяш ранил себя в голову навылет. Смерть последовала моментально. На место происшествия прибыл народный следователь, которому были даны присутствовавшими лицами показания. Об изложенном доношу. Военкомендант Домбровский»[183].

Отметим, что Милан призывал Матяша (его фамилия правильнее писалась как Матьяш) не к большевистскому, а эсеровскому суду, поскольку оба состояли именно в этой партии.

Арест Домбровского, согласно воспоминаниям Фомина, произвел по распоряжению последнего замначальника особого отдела Аркадий Кушнарев, а сотрудники и бойцы этого органа разоружили отряд Домбровского[184]. Складывается впечатление что свою роль в разоблачении Домбровского, а особистов – в разоружении его отряда Фомин в мемуарах несколько преувеличил. Вероятно, арест действительно был произведен Кушнаревым, и несомненно то, что начальник контрразведки 3-й Украинской армии руководил следствием по делу бывшего коменданта Одессы: в местной печати в тот период проходило сообщение об утверждении Фоминым заключения по делу Домбровского, и одним из следователем по нему был особист Ахметов (по всей видимости, речь шла о Михаиле Константиновиче Ахметове (Гуровиче), члене партии с 1916 года, позднее некоторое время возглавлявшем Харьковскую ЧК). Но вот из имеющихся в нашем распоряжении материалов напрашивается вывод, что, в отличие от следственных действий, оперативная разработка Домбровского, приведшая к его разоблачению, велась не контрразведчиками, а штабными сотрудниками. Так, Игорь Шкляев пишет, что общегородской комитет КП(б)У 17 мая 1919 г. рекомендовал «назначить помощником коменданта г. Одессы т. Глебова-Дубровина, как коммуниста и вполне ответственного работника». Правда, он тут же добавляет, что он был чекистом, в качестве которого имел особое задание по наблюдению за действиями коменданта города и порта[185].

Однако из имеющихся в нашем распоряжении биографических данных Глебова-Дубровина из трех источников[186] видно, что во время операции по Домбровскому он действовал по линии не Одесской ЧК или особого отдела, а штаба 3-й Украинской армии (перед этим он еще успел побывать политработником Высшей военной инспекции Украины), то есть это была сугубо армейская операция. По ее окончании Глебов-Дубровин займется формированием карательного отряда особого назначения при Одесском уездном исполкоме, занимавшегося подавлением крестьянских восстаний. В чекистских органах он работал несколькими месяцами раньше, но отнюдь не в Одессе, а в Курске – в качестве инструктора ВЧК. В Одесской же ЧК Глебов-Дубровин действительно станет работать, но это будет позже – весной 1920 года. По возвращении из Москвы (где он находился на политической и военной работе) его сначала назначат на низовую должность разведчика, вскоре переведут в помощники уполномоченного по борьбе с контрреволюцией Секретно-оперативного отдела, а 24 мая того же года – и в уполномоченные. В последнем качестве Глебов-Дубровин станет вести разработку разведывательной организации Василия Шульгина «Азбука». Прослужит в Губчека он 2,5 года, затем еще полгода – в военной разведке Украины, а затем фактически вернется на свое первое, еще дореволюционное место работы – Черноморский флот, где в Одессе будет судовым механиком, штурманом и капитаном. В этом же городе в 1946 году он скончается, и прочитать мемуары Фомина ему уже не удастся.

Следствие по делу Домбровского специальной комиссией в составе начальника следчасти Особого отдела 3-й армии Ахметова, заведующего юротделом Одесской ЧК Окунева и представителя губисполкома Чарского велось неделю с момента ареста (который, что весьма любопытно, он отбывал в Одессе, у себя на дому), а еще спустя 3 дня подписанное всеми тремя следователями заключение было опубликовано в одесских газетах. Вот что в нем говорилось:

«Документальными данными, имеющимися в следственном производстве, гражданин Домбровский уличается:

1) В превышении власти, выразившемся в том, что он, состоя в должности коменданта города и порта, проводил в жизнь мероприятия, состоящие вне его компетенции как коменданта, причем каких-либо особых полномочий на указанные действия гражданин Домбровский не имел.

2) В бездействии власти, заключающемся в том, что он, Домбровский, предоставил своим сотрудникам широкую возможность самостоятельной деятельности и личного разрешения вопросов по делам комендатуры, не установив достаточно строгого контроля за этой работой, следствием чего явились самочинные производства реквизиций без достаточных к тому законных оснований. У комендантского отряда, служащие которого, не чувствуя над собой твердой воли и надлежащего руководства своего старшего товарища – начальника Домбровского, распустились до того, что их поступки зачастую принимали уголовно-преступный характер.

Обстановка личной жизни и поведения Домбровского характеризуют его как человека слабохарактерного, безвольного, чуждого интересам рабочих и крестьян, далекого от классового пролетарского движения (все вместе – черты характера, социальная ориентация! – O. K.), представителем которого он должен был являться на посту коменданта города.

Ввиду изложенного следственная комиссия, находя правильным постановление одесского исполкома об устранении Домбровского от должности коменданта города, со своей стороны полагает, что гр. Домбровский кроме удаления от службы подлежит еще преданию суду.

В то же время комиссия считает своим делом отметить, что преступления, учиненные Домбровским, совершены без всяких корыстных целей в городе, где провокация и контрреволюция свили себе прочное гнездо, а потому во многих случаях действия Домбровского могут найти себе оправдание в условиях момента (интересно, в каких именно случаях. – O. K.). Посему комиссия полагает, что при наложении на гражданина Домбровского наказания ему должно быть оказано возможное снисхождение.

Основанием для настоящего заключения послужил материал, добытый следственной комиссией на месте в г. Одессе. При объективном рассмотрении его следственная комиссия усмотрела, что со стороны многих руководящих органов г. Одессы замечается пристрастное отношение к настоящему делу и личности обвиняемого Домбровского, и потому, в целях вынесения справедливого и объективного решения по настоящему делу, комиссия полагает все производство с материалами и обвиняемым гр. Домбровским препроводить в г. Киев на распоряжение центральной власти Украинской советской социалистической республики.

Настоящее заключение следственная комиссия постановила препроводить на окончательное обсуждение и заключение начальнику особого отдела 3-й У. С. Кр. армии т. Фомину»[187].

Что же касается арестованных сотрудников Домбровского – Фрадкина и Шульги, – следственная комиссия постановила производство по делу Фрадкина приостановить до получения результатов ревизии, принятую в отношении Фрадкина меру пресечения (личное задержание) изменить, заменив ее на подписку о невыезде, а Шульгу за отсутствием состава преступления от наказания и задержания освободить вообще.