Читать книгу Всё сразу. Повести и рассказы - PaoloGilberto - Страница 13

Максим долго не мог уснуть в тот вечер и постоянно думал о Лёхе. «Что же с ним такое? На «белку» не похоже, слишком уж всё логично. И откуда же он знает и про Марину, про стихи, про музыку?» Максим заворочался в постели, Ира повернулась к нему недовольным, опухшим и помятым от сна лицо, фыркнула. Он нахмурился. «Ну ведь бред же, бред. Может, сглазили его?» Максим вспомнил, как деревенские бабки определяли сглаз у ребёнка: сжигали перед его лицом спички и бросали их в стакан со святой водой. Если спички стоя плавают, значит, сглаз! И умывали той водой. Что самое удивительное, ребёнок успокаивался. Максим усмехнулся: «Чудеса! Завтра зайду к Лёхе, окроплю и его, и дом. Там, наверное, ни одного угла не освящено. Хотя, как там мужик тот говорил: «Землица у Лёнечки во дворе намоленная?». Максим вдруг хихикнул, решив, что ничего страшного нет, и всё завтра уладится само собой.

И на следующий день во дворе у Лёхи сидели какие-то люди. Максим, как только вошёл за калитку, зашикал на них:

– Вы что тут делаете? В Бога надо верить, а не в алкаша вонючего!

– Батюшка, а Лёнечка Его, Божьим словом и лечит! Чирь у меня был вот такущий на шее! – сухонькая женщина в светлом пальто привстала со стульчика и показала Максиму кулак, – Так Лёнечка что-то пошептал, и он через три дня прошёл! Сейчас вот пришла за мужа просить, чтоб выпивал пореже!

– Любой фурункул отойдёт за три дня! – отмахнулся Максим, – Пойдите вон со двора, прошу вас!

Странные посетители, недовольно оборачиваясь, всё-таки вышли. Следом с крыльца сбежал молодой парень, прижимая рукой щеку. Максим схватил его за рукав.

– Ты зачем к нему ходил?

– В ухе стреляет, блин! – парень хлопнул себя по лицу и поморщился.

– И как же тебе Лёнечка помог? – ехидно спросил Максим.

– Ды как.. Плюнул мне в руку, сказал, растирать этим..

– А к врачу не пробовал ходить? – Максим растерянно потёр бороду.

– Да ну, страшно, блин, и дорого! – парень махнул рукой и выбежал со двора.

Максим осторожно вошёл внутрь. Лёха сидел на том же месте и улыбался ему. Не глядя, Лёха пошарил по скатерти, наткнулся на пакет с селёдкой, достал жирную рыбину. Начал есть прямо с головы, хрустнув костями, жадно заглотил половину, отдёрнул. Коричневая кишка шлёпнулась на подбородок. Лёха облизнулся.

– Передумал, Максим? Пойдём в алтарь?

Максим молча подошёл к столу, поставил банку со святой водой, открыл её. Обряд, конечно, следовало провести по канонам, но он думал, что тут достаточно будет и слегка побрызгать по сторонам. Так, скорее, для порядка. Максим забормотал «Во Имя Отца и Сына, И Святаго Духа…". Лёха с нескрываемым интересом следил за ним. Максим закончил молитву, налил воды на ладонь и щедро плеснул Лёхе в лицо. Тот даже не дрогнул, только провёл ладонью по щекам, брезгливо стряхнул с лица капли и рыбьи внутренности.

– Ты что такое сейчас сделал? – безразлично спросил Лёха.

Максим растерялся. Он не знал, на какой эффект рассчитывал, но ему казалось, что должно было произойти что-то хорошее.

– Окропил тебя… Святой водой, – пробормотал Максим.

– Спасибо, хоть не обоссал, – Лёха помрачнел, – А ты ведь сам эту воду святил?

– Да, – Максим опустил руки.

– Я сразу так и понял. Какой-то мелкий поп нынче пошёл, ты заметил, Максим? – доверительно подался вперёд Лёха, – Это как ты думаешь, допустим, залезет к тебе в церковь вор, грамотный, со знанием церковно-славянского, стащит все твои книжки, и потом по одной из них почитает над водой пару молитв. И что ты думаешь, станет она святой после этого, а?

– Я не знаю, – Максим сел на табурет перед Лёхой.

– Ты чему учился, а? Ты же поп без веры. Железяка тупая. Дешёвый ты поп, Максим, я же тебе уже говорил. Ну, раз ты не можешь качнуть весы в одну сторону, помоги мне качнуть их в другую. Проведи меня в алтарь.

Максим покачал головой. Неожиданно Лёха прыгнул на него, обхватил руками и жарким смрадом задышал в лицо.

– Ты пойми, Макс, я всё равно попаду в алтарь. Я не могу пройти сейчас, до тебя были попы посерьёзнее, место святое, за ограду я зайти не смогу, я из мальчишки пробовал её прогрызть… Но ты должен меня провести. Над тобой молитвы нужные читались. Просто возьми меня за руку и проведи. А если откажешь, то в ночь на Пасху, когда вы все выйдете из храма и пойдёте крестным ходом, вот тогда я и зайду. Алтарь открыт, церковь пустая, вы все во дворе. Это единственный момент, когда я смогу один. Но эффект будет немного не тот… Да ты проведёшь или нет?! – взревел Лёха, – Что тебе нужно тварь, что ты хочешь?! Хуже ведь нет, чем наобещать и клясться, а потом баб чужих в церкви разглядывать! А ты такой! Бесхребетный присосавшийся к церкви червь! Ты даже не знаешь, что тут делаешь, вот как вышло всё, так и вышло! Думаешь, промысел этого твоего?! – Лёха ткнул пальцем в потолок, – Промысел начальства, а? А ты видел его, видел того, на кого работаешь? – он уже совсем сорвался на визг, но вдруг, закатив глаза, мешком свалился на пол. Потрясённый Максим боялся пошевелиться. Он начал осторожно приподниматься на стуле, но тут Лёха медленно протянул к нему руку и коснулся креста на груди.

– Батюшка… Это я… Лёха… Батюшка, помоги, не оставляй, – пальцы дрожали мелко-мелко, оставляя жирные разводы на блестящем распятии, – Я не могу больше так. Я – не я. Всё слышу, что он говорит, но это не я. Почему ты ему не отвечаешь? Спаси меня, нас всех спаси. Отвечай ему, не сдавайся. Вот спросил он тебя – видел ли ты Господа? А я видел, батюшка, – Лёхина рука сжала руку Максима, – А ты разве нет? А я видел. Три раза. Когда не пил ещё. Один раз ехал осенью в троллейбусе. И слякоть такая, морось, грязь. И один я еду в троллейбусе ведь. И так тоскливо мне стало. И вдруг выезжаем мы из переулка на широкую улицу, а там тучи разошлись, и, как из ниоткуда, солнца столько! Троллейбус весь светится! И на светофоре рядом с нами машина остановилась, а у неё на заднем стекле наклейка: «Господь любит тебя!». Батюшка, я это чувство никогда ни с чем не спутаю, когда Бога видишь. Даже не видишь, а… А как будто вот он рядом с тобой и везде.

Максим ошарашено прошептал:

– А ещё что ты видел?

– А ещё… Светку, крестницу мою, когда мы крестили.. И пошли вкруг за батюшкой, который до тебя служил.. Идём, он что-то читает, я её на руках держу.. И поднимаю глаза – а иконы на стенах все сияют. И воздух стал густой-густой, и пахнет, и опять то чувство, когда Он – везде… Я заплакал даже! – Лёха всхлипнул, – А ты сам разве не видел? Посмотри летом, как будешь ехать по объездной, мимо поля подсолнухового, Он тоже там!

– Как – там?

– А так! Идёшь утром – поле зелёное-зелёное. Хоть подсолнухи уже распустились! А вечером – жёлтое!

– И что? – Максим уже ничего не понимал.

– А то, что подсолнухи-то, они ж за солнцем крутятся! Головой за ним! Трава, батюшка, трава безмозглая! И та всё знает и в промысле Божьем участвует, – Лёха снова всхлипнул и начал подниматься на дрожащие ноги, – Я молю тебя, батюшка, спаси меня, спаси нас всех, он тут такое думает… Он… Ы-ы-ы! Он… Игуанодон! – Лёха затрясся, подскочил и расхохотался, – Что тут, что тут такое? Потеря связи! Хьюстон, у нас проблема!

Максима начало лихорадить.

– Так не бывает, – прошептал он, – Невозможно это…

– Вай-фай, значит, возможно, телефон твой красивый на две сим-карты – тоже, а чтоб две противоположности в одном вонючем тельце – не бывает? Не лукавь, Максим, не надо! – Лёха смеялся от души.

– Кто ты, просто ответь – кто ты? – Максим смотрел в бегающие глаза Лёхи.

– У меня столько имён… Меня целый легион, ха-ха! Выбирай любое. Главное, до Пасхи давай закончим одно очень важное дело, которое тянется уже тысячи лет, – он уставился невидящим взглядом на Максима.

– Это бред какой-то. Легион? Что делать легиону в теле алкаша, а? У тебя «белка», самая настоящая!

– Я.. То есть, он не пьёт уже месяц, – Лёха вдруг заговорил монотонно и тихо, – А кто из нас больше достоин, чтобы в него пришёл Легион – не тебе решать. Он чище и святее тебя, поэтому я с ним. У него одна страсть: влить в себя чекушку и радоваться жизни. Зла он никому не желает, не прелюбодействует, не завидует, не ворует. Короче, всё по пунктам. У тебя же наоборот, дешёвый Максим, и я тебе серьёзно предлагаю – введи его в алтарь. Ох и заживём! Ох и…

У Лёхи подкосились ноги, он рухнул на пол и захрапел.