Читать книгу Дикая Донна - Паула Хен - Страница 20
О любви, боли, возрождении
Смертный грех
ОглавлениеМоя душа расцветала, подобно тому, как сакура расцветает каждый год; струилась нежным цветом до того момента, пока я не встретила вас. Готовая вывернуть душу наизнанку, я ломала пальцами хрупкие ветви, и тот мелодичный треск был подобно грешной мелодии из самой преисподней. Цветы осыпались, блекли в ваших жестких руках. Я не хотела вас не ненавидеть за то, что я больше ничего не могла контролировать. Я купалась в ваших словах. Столько [жестких, пугающих] слов, вылетающих изо рта, подобно плевкам, заставляющим дрожать. Знаете, я всё время дрожу, даже в те нелегкие моменты молчания вы давите на меня. Вы ничтожество в облике совершенства, которое изуродовало меня. Потому что вы пустой, холодный, вы из тех, кого за спиной именуют великой бедой. Вся ваша сущность вопит о грехе – черном, неистовом, почти осязаемом грехе.
Вы – дьявол, и, уверена,
Что и целуетесь вы, как дьявол.
Оставляя без души.
Мёртвые звёзды
Это просто секс.
Ты сжимаешь волосы и кусаешь мое ухо, поддевая зубами серебряную штангу. Они стучат об нее, создавая неприятный звук, и я стараюсь утопить его в стоне, пока ты терзаешь руками мое тело, будто ненавидишь меня, мешая это удручающее чувство с тоннами отвращения. Руки горячие, прикосновения холодные, безучастные, словно тоска по прежним нам затмевает возбуждение. Глухая тоска, пульсирующая в груди там, где должно быть сердце. Волосы в твоих пальцах собраны в хвост, ты подтягиваешь меня ближе. Я ощущаю твое дыхание и впервые мое сердце в твоих руках кажется тебе чем-то инородным и мешающим. Тебе очень хочется от него избавиться, пока я дышу под тобой чаще. Это ее оргазм, не его приближение. Это не вершина наслаждения, на которую меня, как безумную, подкидывала твоя любовь. И это больше не занятие любовью, которой мы занимались всегда, растворяясь друг в друге. Я не уверена сейчас, любишь ли ты меня вовсе – что-то по-прежнему теплится в груди, будто маленький уголек догорает, оставляя ожоги первой степени, которые легко залечить аптечным пантенолом за сто двадцать рублей. Будто он старается из последних сил, но ты гасишь его своими ладонями, словно защищая от ветра.
Это просто секс.
Мне хочется верить в это, но до дрожи страшно представить, что я просто одна из. Одна из тех, которых ты можешь любить, с которыми можешь быть, спать с ними, не представляя моего лица. И я делаю вид, что все хорошо. Я обязана его делать, потому что обещала своей гордости и тебе – тоже. Обещала больше не говорить, не думать, не чувствовать. Но я делаю все из этого по накатанной, по кругу, подобно пограничнику, причиняющему себе боль тупым углом ножниц. Тех самых, которыми мы вырезали пригласительные на свадьбу, решив, что сделаем ее простой и особенной. Без пафоса и прочей изысканной мишуры. Наверное, я вру самой себе. Ты всегда любил все изысканное, сложное, дерзкое и блядское. От женщин до поздравительных. Поэтому я не всегда была уверена в том, что своей изломанной простотой смогу задержать тебя в своей жизни насовсем. Я ненавидела себя за то, что с тобой вся эта блядская сучья натура сошла на нет, что любовь вытащила из меня совершенно другого человека. Обнаженного и уязвимого.
Это просто секс.
Ты целуешь мои щеки, скулы, я сильнее впиваюсь ногтями в твою обнаженную спину под черной футболкой, стараясь снять ее, но ты не позволяешь, заводя мои руки, сцепленные твоими пальцами, над моей головой. Ты так боишься соприкоснуться со мной кожей, будто эти касания могут оставить на теле свежие порезы. Ты остаешься в одежде. Прячешь свои мысли и чувства под слоем ненужной ткани, скрываешь от меня свои помыслы и желания, когда я обнажена. Наизнанку вывернута твоей любовью, с раскрытыми ребрами, по которым позволяю водить тебе пальцами.
Это просто секс.
Ты входишь в меня, все еще практически сухую, одним точным толчком. Я вспарываю твою кожу ногтями, кусаю за плечо, стараясь не расплакаться под тобой в моменте, вспоминая, как мы однажды встречали рассвет, сидя на Патриарших, и как моя голова касалась твоих колен, пока ты водил по моей щеке указательным пальцем. Я чувствую кровь. На своих губах. Пальцами, которые продолжают терзать твою спину. Я чувствую тебя в себе и мне кажется, что я превращаюсь в нескончаемое кровавое море. Вся я – это наброски на белых стенах твоей квартиры кровью. С твоих губ срывается стон и тонет в моих искусанных губах. Ты двигаешься во мне грубо и резко, как я и просила. И я продолжаю просить быть во мне еще глубже, еще резче, еще болезненнее, будто это способно вытеснить другую боль. Ту, что бурлит кипятком в моей груди, обжигая гортань.
Это просто секс.
Лекарство от боли.
Таблетка, чтобы на время забыться.
Наркотик по типу мета, который отключает разум.
Местная анестезия на час.
Это просто секс, который болью отзывается в каждой мышце. Это больше не твои нежные касания и долгие поцелуи в губы. Это больше не возбуждение от одной мысли обо мне. Ты сорвался с цепи без меня. Ты пошел на дно. Ты практически на дне в своих убеждениях. В своих мыслях о правильности фантазий о других женщинах, об их присутствии, в котором нет меня. Потому что сейчас ты берешь меня, как врага. Берешь так, как я просила, продолжая потерянными движениями двигать бедрами тебе навстречу, чтобы продлить эти моменты действия порошка, которым ты являешься. Потому что я больше не та женщина, которую ты ждал за дверью ванной комнаты, сгребая в охапку, когда я, мокрая и довольная, выходила после душа. Я больше не та женщина, которую ты хотел видеть в своей жизни до конца, единственная, которую хотел, испытывая отвращение к прочим.
Слезы бегут по щекам так невольно, предсказуемо и дико, что я их не чувствую, а ты делаешь вид, что не замечаешь их. И я благодарна за это, когда ты, кончая и оставляя синяки на моем теле, оставляешь меня, прячась за дверью ванной с глухим щелчком.
Я натягиваю одеяло к груди и отворачиваюсь к стене, желая закурить четвертую за это утро.
Я больше не верю, что для меня это просто секс.