Читать книгу Дикая Донна - Паула Хен - Страница 6

Октябрь всегда был сорока ножевыми, тяжелым стуком каблуков, его черными шарфами, которые он закидывал на мою шею, затягивая потуже, позволяя дорогой, но совершенно не греющей ткани, образовать подобие удушающей петли, которая после синевой расползется по бледной коже, когда парочка хрупких позвонков окажется раскрошенной в белесый порошок, играющим на языке горечью самых крепких болеутоляющих. Только как утолить эту боль, если он мой скальпель и самый сильный морфий, которые сменяют друг друга перманентно, образуя порочный круг, в котором я прописалась формально, но штамп в паспорте поставить забыли?

– Почему ты всегда выбираешь жизнь, зная, что однажды всему приходит конец?

– Потому что в твоих глазах я вижу смерть. Когда один окрашивает листья в золотой, ты их уничтожаешь, подобно художнику, картины которого никому неизвестны, покоренный завистью и всеобщим непризнанием.

Его запах мускатного ореха, перца и нероли, смешивающийся с ароматом гниющих листьев; приподнятые брови и едва искривленная линия губ каждый раз, когда мой палец натыкается на Mulled Wine в глянцевом меню – своенравный, стойкий, не признающий напиток северной Европы с белыми и красными винами, сдобренный травами Галангал, предпочитающий виски и пиво, освежающее и сухое, с нотами фруктов и карамели.

Бродский советовал не начинать любить в октябре, но земля сходит с орбиты, когда ты влюбляешься в сам октябрь, чтобы не выйти из него живым, когда ваша любовь – страсть, граничащая с болью, приправленная самым острым перцем, завершая этот смертельный коктейль фатальным разочарованием и ароматом плавящегося сердца, что медью застывает на ребрах, разрывая вены в клочья.

– Некоторые пивовары добавляют немного карамельного солода в ирландские красные эли, но я бы завершил это хитросплетение ирисок с орехами и ароматом прожаренных тостов вкусом твоих губ, чтобы напомнить себе, что зависим я вовсе не от алкоголя.

– Ты зависим от алкоголя. Я – иллюзия, а иначе у меня никогда бы больше не было зимы. Падшая женщина, которая вскоре окажется во властных руках ноября.

Больная зависимость оглаживать мои руки, плечи, скулы, касаться разгоряченной кожи пальцами, которые в полночь будут боготворить клавиши фортепиано, губами по бьющимся жилам, линиям колен и изгибам пальцев – ему известна карта моего тела, но путеводитель давно сломан, вынуждая теряться, чтобы открывать для себя новое, следуя не туда. В партерах, пабах, в пыльных театрах под трагикомедию в трех актах, способную разделить жизнь на «до» и «после», позволяя оргазму испепелять душу, чтобы в конечном счете получить лишь горсть пепла – похорони меня в себе, засыпав солью, чтобы внутри больше никогда и ничего не выросло.