Читать книгу Энциклопедия шаманской мудрости - Павел Берснев - Страница 8

Для архаического мировосприятия принципиально важна целостная динамическая картина мира, поддерживаемая через ритуал. Мир – это многомерный узор, где все части взаимосвязаны, где нет никаких разрывов. Одно перетекает в другое. На примере брахман, священных комментариев, объясняющих древнеиндийские ведические ритуалы, это видно очень отчетливо.

Космический порядок – это достаточность (отсутствие недостатка), непрерывность. Эта непрерывность структурирована особым образом, в ней прослеживаются ясная организованность, цикличность, ритм. Все должно иметь свое место, свои пределы и образовывать с другими составляющими единую целостность. Всякий выход за свои пределы чреват нарушением космического баланса. Космический порядок, называемый в Ведах рита (от санскр. rita, или rta, произошло слово «ритуал»), а в постведийской Индии дхарма – это структурированная, разграниченная полнота, сакральная полнота или мандала (Священный Космос). Дхарма – это связность и непрерывность мира, в котором действует Закон, согласно которому все имеет свой статус, качества и функцию. Так возникает чувство долга – соответствие своей роли, своему идеальному образу. Каждый индивид выполняет свой собственный долг, вытекающий из его общественного статуса.

Земля и полнота – два способа обозначения бытия: на санскрите Вед одно из имен земли – бхуман. Бхуман означает ‘множественность’, ‘бесконечное изобилие’. Таким образом, «земля» и «изобилие» – bhuman с ударениями на разных слогах – производные от одного корня bhu – ‘быть’[61].

Бытие – качество земли – это плотность, твердость, насыщенность, наполненность. Архаическое сознание исполнено любовью к земле и отождествляет землю с самой жизнью, полнотой бытия.

Пусть дождь откормит землю, чтобы на ней было изобилие пищи, людей и скота. Пусть на ней будет полно пищи, риса и ячменя, и пусть деревни касаются друг друга, а дороги пересекаются. Пусть поколения следуют друг за другом, нанизанные как на нить, без разрывов, а в земле не будет дыр[62].

В этих намерениях древних индийцев мир видится как непрерывное, сотканное едиными нитями полотно, с единым целостным узором. В этом узоре отражается космический порядок. Неудивительно, что узоры и орнаменты встречаются практически во всех архаических культурах. Они отражают саму философию архаического сознания – игру контрастов, плавное перетекание одних линий в другие, линий, образующих форму всего видимого и невидимого мира.

Космическому порядку рта (rta) противостоит ниррити (nirriti) – ‘беспорядок’, ‘дезорганизация’, ‘разъединение’. Это дыры, лакуны, разрывы, бездны, которые должны быть устранены в медитативном ритуальном действе. Ниррити – это зло, с которым нужно бороться и которого следует избегать.

Представления о добре и зле прежде всего связаны именно с отношением того или иного существа к космическому порядку. Те, кто стоит на стороне вселенского порядка, блага (авест. аша, вед. rta) – это ашаваны, а нарушители порядка, вносящие диссонанс в гармонический аккорд космоса – другванты, приверженцы лжи (от авест. друг и санскр. друх – ‘враг, вредитель’).

Нередко в мифах первобытных людей первыми, кто устанавливает вселенский порядок, выступают боги, первопредки, демиурги и культурные герои. Они учреждают природный порядок (разделение земли и неба, дня и ночи, регулирование приливов и отливов, смены зимы и лета) и социальные правила (дуальная экзогамия, брачные отношения и т. д.). Их противники – разнообразные чудовища и хтонические демоны, которые пытаются уничтожить вселенский порядок и повергнуть мир в изначальный хаос.

Хаос – это не беспорядок, не энтропия. Для понятия «беспорядок» у древних греков имелось другое слово – акосмия. В архаическом сознании Хаос – вечная ночь, пустота, зияющая бездна, темные воды океана. Слово «хаос» образовано от греческого ха в значении ‘зияние’, ‘разверстый зев’. В Античности хаос стал отождествляться с водной стихией (этимология от глагола хео – ‘лить’, ‘разливать’). Хаос, таким образом, – это не антикосмос и энтропийный беспорядок, а могущественный источник, воды, существовавшие еще «до начала времен», родник, который дал жизнь всему сущему[63].

Священная книга народа киче цивилизации майя «Пополь-Вух» начинается с метафорического описания Хаоса: «Это – рассказ о том, как все было в состоянии неизвестности, все холодное, все в молчании; все бездвижное, тихое; и пространство неба было пусто… Не было ни человека, ни животного, ни птиц, рыб, крабов, деревьев, камней, пещер, ущелий, трав, не было лесов; существовало только небо. Поверхность земли тогда еще не появилась. Было только холодное море и великое пространство небес. Не было еще ничего соединенного, ничто не могло произвести шума, не было ничего, что могло бы двигаться или дрожать или шуметь в небе. Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование; была только лишь холодная вода, спокойное море, одинокое и тихое. Не существовало ничего. В темноте, в ночи была только лишь неподвижность, только молчание»[64].

«Превращение безвидного хаоса в организованный космос оказывается переходом от тьмы к свету, от воды к суше, от пустоты к веществу, от бесформенного к оформленному, от разрушения к созиданию»[65].

Согласно представлениям античных философов, Хаос рождает Космос посредством Логоса, или Слова. Слово, или Разум, структурирует и оформляет все сущее. В том же «Пополь-Вухе» мы читаем: «Одни лишь Создательница и Творец, Тепеу и Кукумац, Великая мать и Великий отец находились в бесконечных водах… По природе своей они были большими мудрецами и большими мыслителями. Вот в таком виде существовало небо, и там находилось Сердце небес – таково имя бога и так он назывался. Тогда пришло его слово. К Тепеу и Кукумацу, собравшимся вместе во мраке, в ночи пришло оно, и Тепеу и Кукумац говорили с ним. И вот они говорили, обсуждая и совещаясь; они согласились друг с другом, они объединили свои слова и свои мысли. И в то время, когда они размышляли, им стало ясно, что при наступлении зари должен появиться и человек»[66].

Именно разум, вселенский Логос, позволяет появиться не только Космосу, но и человеку – этой срединной сущности, в которой объединились Небеса и Земля.

Хаос не исчезает с появлением Космоса. Он продолжает питать Космос и является источником его силы. Вот почему в ритуалах необходимо циклическое погружение в Хаос. Космос, можно сказать, питается внепространственной и вневременной силой, энергией Хаоса. Эта энергия постепенно рассеивается, и Космосу нужно снова «нырять», погружаться в Хаос за свежей порцией живительных сил.

Здесь будет уместно вспомнить Кастанеду и его мудрого учителя Дона Хуана. Гений Кастанеды хорошо чувствовал главную архаическую концепцию Хаоса-Космоса. Кастанеда выразил эти идеи, используя слова астекского языка науатль – тональ и нагваль. Вот как поучает своего ученика Дон Хуан в книге «Сказки о Силе»: «Тональ – это организатор мира. Может быть, лучшим способом описания его монументальной работы будет сказать, что на его плечах покоится задача приведения хаоса мира в порядок». Легко увидеть, что речь здесь идет о мировом разуме, Логосе мира. «Нагваль – это та часть нас, с которой мы вообще не имеем никакого дела. <…> Нагваль – это та часть нас, для которой нет никакого описания. Нет слов, нет названий, нет чувств, нет знания». Нагваль, в понимании Кастанеды, – не что иное, как архаический Хаос, Мировые Воды, в которых рождаются «островки тоналей» и которые наделяют их силой. В некотором смысле каждый имеет свой собственный космос, свой тональ. Такой «тональ начинается с рождением и кончается со смертью. Но нагваль не кончается никогда. Нагваль не имеет предела. Я сказал, что нагваль это то, где обитает сила». Тональ – остров. Нагваль – океан, который этот остров (острова) окружает.

Приглядевшись, мы увидим, что Хаос как источник и условие (основа) существования Космоса просматривается во многих мистических школах древности. В одних учениях пропагандировалась устремленность к Хаосу (нетварному состоянию абсолютной реальности), в других – к Космосу (проявлению-творению множественного упорядоченного мира).

В 2002 г. Е. А. Торчинов написал трансперсональный роман «Таинственная Самка». Увы, этот роман так и не был опубликован. Тем не менее фабула его чрезвычайно интересна. В книге показана гностически-каббалистическая битва двух сил – сторонников Космоса и сторонников Хаоса. Начинается роман следующим прологом:

«Свет, один лишь Свет, бесконечный, безграничный сиял до начала начал всех времен и не было ничего, кроме Света. И возжелал Свет создать миры, но не было места для миров, ибо Свет был всем и не было ничего, кроме Света. И тогда Свет сократился, ушел из центральной точки (но где центр Бесконечности, не повсюду ли в равной мере?) и там, откуда ушел он, возникла зияющая пустота ничто, разрыв в основах ткани бытия. И вот туда, в лоно миров, Свет направил свой луч творящий, миры сотворяя им, словно кистью художник. И так появилось соцветие вселенных.

Но возжелал творить не весь Свет безначальный. Боренье в нем самом возникло и раскололось бытие, само себе ответить не способно на вопрос, творить или не творить. Часть Светов восприняла творенье словно бунт против предвечного покоя Абсолюта и отвергла даже мысль о том, чтобы участвовать в творении. Тогда творящий Свет, преодолев сопротивление Света, отвергшего творение, его связал своим могучим Словом и вверг в пустотное пространство небытия, в глубины бездны пустоты ничто, там заточив его. С тех пор Светы, отвергшие творение, подобные драконам светозарным, таятся там, мечтая выйти на свободу и возвратиться к незыблемому покою Абсолюта. И иногда, лишь крайне редко, тонким излучениям отвергшего творение Светам удается освободиться из темницы и выйти в мир, ими ненавидимый премного. И если так случается, то мир бывает подвержен потрясениям немалым».

Великое противостояние сторонников Хаоса (предвечного покоя безвидного Абсолюта) и Космоса (творческой и упорядочивающей божественной активности) – центральная мистико-магическая дилемма. В другой работе Торчинов обращает внимание на космоцентрическую тенденцию даосизма: «Само понимание онтологической первоосновы как источника телесной жизненности, а возвращения к этой первооснове – как центрального пункта обретения бессмертия (ибо именно из ее небытия, ничто, покоя, мрака адепт будет творить новое бытие, из нее рождается просветленность) еще раз подтверждает отличие средневекового даосизма от буддизма, несмотря на все влияние последнего. Дело в том, что общим направлением эволюции даосизма был рост его „спиритуализации“ и „психологизации“, причем не последнюю роль в этом процессе сыграл буддизм. И все же медитативные приемы даосизма, направленные на постижение вечной истины Дао, в конечном счете венчались, по представлениям последователей даосизма, одухотворением телесности и обновлением, после которого преображенный адепт вновь возвращается в свой сакрализованный космос, зиждущийся на этой таинственной первооснове, блистающий всеми красками и отнюдь не желающий терять свое многообразие и исчезать ради некоей реальности высшего порядка»[67].

Даосизм был «вскормлен» шаманизмом, «…экстатическая техника даосов генетически восходит к шаманизму»[68]. Экстатический шаманский опыт питал поэтические образы и метафоры даосизма. Путешествие к Истоку всех вещей – главное в мистическом опыте даосов. «Это экстатическое путешествие представляет собой возвращение к „началу“ всего сущего; избавляясь от времени и пространства, дух обретает вечное настоящее, которое превосходит жизнь и смерть. Речь идет о переоценке и углублении шаманского экстатического состояния. Впадая в транс, шаман также преодолевает время и пространство: он взлетает к Центру Мира, он оказывается в том золотом веке, до „падения“, когда люди могли подниматься в небо и встречаться с богами»[69].

Предвечный Хаос (абсолютное умиротворение, предвечное Дао[70]), таким образом, может рассматриваться не как цель, а как своего рода источник творения, обновления и просветления. Этот источник невозможно описать. Он апофатичен (др. – греч. αποφατικος – ‘отрицающий’), он не то и не другое. Лао-цзы говорит о Дао так: «…Смотрю на него – и ничего не вижу. Вслушиваюсь – и ничего не слышу. Ничего не нахожу – лишь неделимое… Оно невидимо и не может получить имени»[71]. «Темное, еще более темное, чем сама Тьма кромешная». Но это Тьма, этот Зев Хаоса – источник созидания, поэтому она описывается даосами как Сокровенная Самка:

То же описание Абсолюта как безвидной пустоты мы находим и в Древней Индии. Пустота в данном контексте – не отсутствие чего-то, а невозможность описания средствами человеческой речи. Абсолют, как говорят древнеиндийские мудрецы, не таков и не таков (neti neti). Есть только два способа описания Абсолюта – молчание и апофатические утверждения о никчемности абсолютной реальности. Французский санскритолог и специалист по древнеиндийской культуре Ш. Маламуд так пишет о восприятии Абсолюта древними индийцами: «И если мы зададимся вопросом о том, где Абсолют обнаруживает себя, если мы исследуем пути, ведущие к нему, то заметим, что речь идет только о пустом: симптомы полноты, являющейся Абсолютом, это интервалы, дыры, полости, промежуток между землей и небесным сводом, все пространства, все то, через что атман прокладывает свой путь. Любая щель – это бездна, а бездна, хотя она всегда сохраняет что-то от разделительной функции интервала, есть вместилище Абсолюта. И чтобы достичь Абсолюта, т. е. освобождения, неизменно предполагается тот или иной способ создания пустоты внутри себя и прежде всего вокруг себя»[73]. Дыра, пустота, пространство, говорит «Бхагавата-пурана», – это характерный знак атмана. Брахман – это пространство, гласят Упанишады. Вот оно – «зияние» и «разверстый зев» Хаоса!

Абсолют – это дырочка в сердце, пустота в его центре, присутствие Хаоса в самой сердцевине жизни. «Именно в пространстве внутри сердца он (атман) и живет, господин всего, владыка всего, повелитель всего… Он мост, служащий границей для разделения миров»[74]. Согласно тибетскому мистическому учению Дзогчен[75], Абсолют представляет собой единую для каждого индивидуального сознания природу. Это Ясная Светозарная Сияющая Пустота, проявляющая спонтанную лучезарную активность. Переживание этого состояния – за гранью индивидуальности, за гранью деления на «одно» и «многое» (то есть категории множественности), оно неизмеримо и неописуемо. Не существует «единого существа», «единой личности», «всеобщего индивида». То, что называется изначальным буддой Самантабхадрой (тиб.

Кунту Сангпо, или Зангпо (Kun tu Dzang po) ‘Всеблагой’), или Адибуддой, – подчеркивает Ринпоче, – лишь метафора нашего истинного состояния. Самантабхадра обозначает наше изначальное чистое состояние, он не должен толковаться как единый всевышний бог-творец. «Истинное состояние запредельно числам. Если мы думаем в терминах отдельного „существа“, значит налагаем ограничения и, соответственно, всё усложняется. <…>…это знание, а в знании нет даже понятия об „одном и двух“, иначе мы уже вступили бы в двойственность. Понятие „индивидуальности“ также предполагает двойственное видение»[76].

Для мистиков космобежного плана (древнеиндийские мукти и лесные отшельники и т. д.) главной целью является освобождение от «оков жизни». Их идеал – мокша, или освобождение от круговорота рождений и смертей. Мокша для них – совершенное блаженство, постоянство, однородность, осознание недвойственности индивидуальной души, атмана, и космического Абсолюта, брахмана. Космостремительные мистики посвящают свои жизни отрешению от мира и опустошению сознания. Они погашают все свои желания, избавляются от всех привязанностей.

Для мистиков космоцентричного плана (жрецы, брахманы, маги, этнические шаманы и т. д.) не стоит задачи окончательно растворить свою индивидуальность в имперсональных безвидных Божественных Недрах (Абсолюте). Погружение в Абсолют – это, скорее, процесс обожения, способ преобразиться, стать неискаженным образом того, кто образа не имеет. Библейское «по образу и подобию» вовсе не означает образ другого образа, копию. Это значит образ того, кого не видел никто и никогда, т. е. Бога. Бога может проявить только его откровение – чистый образ, или образец праведности. Чистый образ Божий служит мерилом праведности, открывающей путь к счастью единения с Богом (но не растворения в нем) и вечной просветленной жизни (Царствие Божие). В момент единения совлекается «ветхая плоть», «ветхий Адам» и происходит онтологическое преображение индивида.

Антитеза аскета-отшельника (сторонники Хаоса) и жреца (сторонники Космоса) – центральная тема противоположных устремлений в духовной жизни человечества. Поиск примирения между «пустынниками» и «космистами» воплощался в религиозной практике по-разному. В Индии была разработана теория ашрамов и трех основных целей жизни три-варга. Как говорится в классическом тексте Камасутры, поистине, пусть человек стремится к трем целям (пурушартхи), распределив между ними время и сочетая их так, чтобы одна не вредила другой: артха, кама и дхарма, ведущая к мокше. Это суть три-варга (три цели), или чатур-варга (четыре цели, если рассматривать в качестве цели мокшу).

Дхарма (от санскр. dhar – ‘держать’) – метод, наука, правила, придерживаясь которых, мы достигаем, реализуем мокшу (от санскр. muc – ‘освобождать’) – освобождение от страданий, привязанности и неосознанных привычек, разотождествление с физическим смертным телом и всеми кармическими вовлеченностями, постижение изначальной природы ума и всех явлений.

Артха (санскр. artha – ‘суть’, ‘польза’) – бизнес, дело, материальное процветание, приобретение знаний, земли, золота, друзей и прочего и умножение приобретенного. «Основа всех предприятий – должные средства, ибо от них зависят людские дела. Нет успеха у бездействующего».

Кама (санскр. kāma – ‘любовь’) – действие, приятное для слуха, осязания, зрения, вкуса, обоняния, чувственные наслаждения. Это искусство наслаждения тем, что воспринимаемо органами чувств. Искусство наслаждения без порабощения страстью и привязанности к удовольствиям.

Человек, следующий и артхе, и каме, и дхарме, без труда достигает и здесь, и в том мире бесконечного счастья.

Жизнь в Древней Индии представителя высшей варны – брахмана – делилась на четкие периоды (ашрамы)[77]. Система ашрамов ведет к осуществлению четырех пурушартх – основных целей жизни (дхармы, артхи, камы и мокши).

Первый период – стадия ученичества, брахмачарина (брахмачарья – жизнь ученика) – наступал, когда ребенок проходил инициацию и становился учеником. Он изучал священные тексты Вед (Священных Знаний) в доме учителя, поддерживал огонь в очаге и заботился об учителе. Это время активной артхи.

Второй период – стадия грихастха (семейная жизнь) – наступал, когда, закончив период ученичества, человек женился. На этой стадии человек должен был овладеть искусством любви (Камасутра), родить детей, обустроить дом, исполнить свой гражданский долг. Это время активной камы.

Третий период – стадия ванапрастха (уход от мирских дел) – наступал, когда, говоря современным языком, человек уходил на пенсию. С женой или в одиночестве человек становился лесным отшельником. На этой стадии следовало готовить плоть к смерти через ее усмирение, а дух готовить к встрече с Великим Неизреченным. Третий период – время активной практики дхармы, йогическая аскеза. Время для практик перехода к умиранию и смерти.

Четвертый период – стадия санньясина (санньяса – жизнь в уединении, в отречении от дел бренного мира). В этот период надлежало полностью предаться аскезе и духовному подвижничеству. Четвертый период – путь к мокше и возвращение к Брахману – изначальной природе всего сущего, постижение единства Атмана и Брахмана.

Можно сказать, что первые две стадии (ашрамы) относятся к космоцентрическому подходу, а две последние – к космобежному.

В христианском мире между космобежными «пустынниками» и социальными «космистами» гармония осуществляется через сосуществование под одной монастырской крышей отшельников (идиоритмиков) и общинников (киновитов). Идиоритмики – от др. – греч. idio- + rhythmic – букв. ‘тот, кто обладает своим собственным ритмом и стилем’. Это понятие в основном используется в восточных христианских церквях для описания монахов-отшельников, которые живут обособленно, а не в монастыре или общине. Киновиты – монахи-общинники. Название происходит от греч. koinos bios, что означает ‘совместная жизнь’. Конечно, и общинники-киновиты, и отшельники-идиоритмики в каком-то смысле были одинаково космобежны, т. к. они были монахами, т. е. людьми, отказавшимися от радостей земной жизни. Для того чтобы те, кто совсем «не от мира сего», могли уживаться с теми, кто «в мире», в христианстве была придумана система «белого и черного», т. е. белого священства и черного монашества. К белому духовенству относятся женатые священнослужители, не дававшие монашеских обетов. Им позволено иметь семью и детей. К представителям черного духовенства относятся те, кто принял обет безбрачия – целибат.

С понятием «Космос-Хаос» связано ядро архаических ритуалов. Ритуал инициации и трансформации через символическую и (или) экстатическую смерть, погружение в Хаос, а затем возрождение был обязательной частью религиозно-мистической жизни всех народов мира. Так, в позднеантичные времена во время мистерии Исиды посвящаемый нисходил в подземный мир (вспомним, что и Иисус Христос, по преданию, после смерти на кресте нисходил во ад). В подземном мире посвящаемый поклонялся подземным богам, а затем восходил в мир Небесный, где видел свет в абсолютной мгле. Проходя все ступени космогонической жертвы, посвященный становился носителем ритуальной чистоты, сотрапезником богов, для которого было уготовлено место на полях Элизиума. Посвященный входил в Хаос (умирал), трансформировался и возвращался к новому, божественному Космосу (Божественному Порядку и Закону). Космогония сливалась с психогонией.

Два божества античной Греции – Дионис и Аполлон – представляют собой Великий Вселенский Миф-Ритуал, Миф Трансформации. Как заметил Р. В. Светлов в книге «Древняя языческая религиозность», с Ф. Ницше началось противопоставление «дионисийского» и «аполлонийского» состояния сознания. Тем не менее для архаического сознания противопоставления «дионисийского» и «аполлонийского» не существовало.

Дионисийские культы были культами ночных божеств. Культ проявлял пограничное, до-космическое состояние природы. Дионис связан с ночью, с хтонической тьмой, предшествующей космическому порядку. Он бог той стадии мира, где все зыбко и непроявленно[78]. Однако же погружение во тьму смерти и распада – не самоцель. За ночью следует рассвет. Смерть бога провозглашает одновременно и новое рождение («смертию смерть поправ»). На завершающей стадии дионисийских мистерий посвященные с факелами в руках выходят к утренней заре – символу состояния Накануне Космоса[79].

Аполлон в свою очередь является главой «дневных» культов. Он – владыка Космического Порядка, Космической Целостности. Имя Аполлон (а-полла) переводится с древнегреческого как ‘немногое’, ‘единое’. Аполлон был рожден на острове Астрий от богини Лето и Зевса. До рождения бога этот остров не имел своего места в мироздании, а потому беспорядочно раскачивался волнами Океана. С рождением Аполлона остров наконец получил свое место и остановился посреди моря, получив новое имя – Делос.

Если Дионис – бог растворения сакральной субстанции во тьме Ночи, то Аполлон знаменует новый этап – созидания и упорядочивания, установления Центра (Омфал – ‘пуп’) и Стабильности. Аполлон-Мусагет покровительствует созидательным, «дневным» силам, а именно гармоничной мудрости – искусствам. То есть – Космосу.

Вселенский порядок и есть для архаического человека Истина, Благо и Красота, поскольку в космическом порядке воплощен идеал соразмерности частей и гармонии всех элементов. Посредством ритуала индийский брахман (как и шаман) обновляет порядок в пространстве и времени в конце каждого цикла (прежде всего годового, эпохального), когда энтропийные силы вновь обретают силу. Так, неопределенное, неорганизованное время, совокупность хаотичных мгновений упорядочивается посредством введения понятия «год». В процесс времени привносится смысл, устанавливается цикличность, ритм времени. Полный цикл ритуалов разворачивается в отношении к астрономическому году. Именно в течение года мир обновляется и проходит малый цикл своего существования. Таким образом, аморфная, неуправляемая временная размытость структурируется в Космический Цикл времени, главной единицей которого является год.

Кроме аскетов-отшельников и жрецов на всем протяжении истории духовной жизни человечества присутствовала еще одна фигура – шаман. Шаман выступал как примиритель противоположностей, как посредник между мирами. «Такой мудрец стоит одной ногой в мире отсутствия и безмолвия сверхсущего Дао, а другой – в мире перемен и превращений»[80].

Шаман[81] не видел необходимости противопоставлять Хаос и Космос. Хаос и Космос не отрицают друг друга, они как две стороны, два аспекта одной целостности. Если есть аспект Пребывания, должен быть и аспект Становления. А Логос – это инструмент перехода из Хаоса в Космос. Тем не менее и Хаос, и Логос, и Космос – не какие-то разные вещи, но представляют собой не дифференцированное единство Абсолюта и относительно-феноменального мира[82]. Если есть небо, то в небе должно быть место и солнцу, и планетам. Хаос – не жизнь, но источник жизни, а Логос – ее оформитель, устроитель и организатор[83]. Зачем противопоставлять одно другому – потенциальное актуальному, непроявленное проявленному, недвойственное двойственному, иррациональное рациональному?

Смерть для мудреца – не ужас окончательного распада, а способ обновиться, напитаться живительной силой Хаоса. Ритуалы смерти и возрождения, так же как и обычный человеческий сон, – это малая смерть-возрождение. И нужны они нам, чтобы обновляться и получать отдохновение в Океане Хаоса. Но, отдохнув, зарядившись силой, мы можем снова просыпаться к жизни, к космосу, к деятельности.

Итак, согласно архаическим представлениям, Хаос – это до-космическое божественное состояние. Он порождает, вскармливает и охватывает Космос, подобно тому, как бездонный океан объемлет остров. Все возникло из Хаоса (а в концепциях циклического возникновения мира – все неминуемо вернется в Хаос, чтобы затем снова из него проявиться). Хаос неперсонифицируем, незрим и неопределим. Он порождает Хтонию-Гею (мировой «земляной зародыш», яйцо, семя всего сущего). В демиургическом акте (главном космическом ритуале, программирующем реальность) Логос превращает неразделенное целое «земляного зародыша» в структурно организованный Космос, в котором каждая часть целого получает свое имя и законное место в пространстве-времени. В ритуальном действии шаманом (жрецом, священником) регулярно обновляется программа (закон, Рита, Аша, дхарма) общественных устоев и всего Космоса в целом. Поддержание динамического космического порядка (соотношение частей сущего и гармонизация взаимосвязанных противоположностей), а также умелое управление энергетическим аспектом бытия – главная миссия шамана (жреца, священника). Подробнее о том, кто такой шаман и какова его роль в обществе, пойдет речь далее.